За пригоршню долларов

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
За пригоршню долларов
Per un pugno di dollari
(A Fistful of Dollars)
Жанр

вестерн

Режиссёр

Серджо Леоне
Монте Хеллман

Продюсер

Арриго Коломбо
Джорджио Папи

Автор
сценария

Серджио Леоне
А. Бонццони
Виктор Андреас Катена
Хайме Комас Хиль

В главных
ролях

Клинт Иствуд

Оператор

Массимо Далламано
Федерико Ларрайя

Композитор

Эннио Морриконе

Кинокомпания

Constantin Film Produktion GmbH
Jolly Film
Ocean Films

Длительность

99 мин.

Бюджет

ок. 200 тыс. $

Сборы

$3 500 000

Страна

ФРГ
США США
Италия Италия
Испания Испания

Год

1964

К:Фильмы 1964 года

«За при́горшню до́лларов» (итал. Per un pugno di dollari, англ. A Fistful of Dollars; 1964) — классический художественный фильм Серджо Леоне, первый «спагетти-вестерн» из так называемой «долларовой трилогии». Главную роль исполняет Клинт Иствуд.





Сюжет

Фильм является вольным ремейком самурайской драмы Акиры Куросавы «Телохранитель» (1961), действие которого перенесено на границу США и Мексики.

В небольшой пограничный городок Сан-Мигель приезжает бродяга-стрелок (Клинт Иствуд). Жителей на улицах нет, первый, кого он встречает — усаженный на лошадь мертвец, к спине которого приколота издевательская записка «Adios, amigo» («Прощай, друг»). Со слов хозяина салуна стрелок узнаёт, что городок стал ареной противоборства двух банд, которые занимаются контрабандой — мексиканцев Рохо и американцев Бакстеров. Обе банды равны по силе, и ни одна не может взять верх над другой.

Стрелок решает «раскачать» ситуацию. Он провоцирует на перестрелку боевиков, работающих на Бакстеров, и убивает четверых из них. Доказав тем самым свою ценность, он нанимается на службу к братьям Рохо, самым опасным из которых является Рамон (Джан Мария Волонте). У Рамона есть наложница Марисоль (Марианна Кох), которую тот отнял под вымышленным предлогом нечестной игры в карты у её мужа и держит рядом с собой против её воли.

В город прибывает отряд мексиканской кавалерии, охраняющий карету с какими-то ценностями. Стрелок следит за ним вплоть до пограничной реки, на которой кавалеристы встречаются с отрядом США, чтобы купить оружие за золото. Внезапно американцы открывают огонь и уничтожают мексиканских солдат — оказывается, что в американскую форму были переодеты люди Рохо, которые захватили и золото, и оружие.

Стрелок и хозяин салуна перевозят двоих убитых мексиканских солдат на кладбище и усаживают их около могилы. Затем стрелок пробирается к Бакстерам и сообщает им за вознаграждение, что двое раненых солдат из разграбленного братьями Рохо обоза остались в живых и могут дать показания против Рохо. Бакстеры спешно отправляются на кладбище. Тогда стрелок сообщает то же самое Рохо, которые также отправляются на кладбище, где завязывается перестрелка. В плен к братьям Рохо попадает сын Бакстера.

В это время стрелок, оставшийся в доме Рохо, пытается найти спрятанное золото, но вместо этого натыкается на Марисоль и бьёт её по голове. Он относит потерявшую сознание женщину к Бакстерам и получает за это вознаграждение. Теперь Бакстеры могут обменять Марисоль на своего сына.

После совершения обмена Рамон прячет Марисоль в уединённом доме. Стрелок отправляется туда, убивает всех охранников и даёт деньги Марисоль, чтобы она могла убежать с мужем и сыном из города. Вернувшись к Рохо, он попадает в руки к Рамону, который пытками надеется выведать у него, куда делась Марисоль. Жестоко избитому стрелку удаётся сбежать и спрятаться у гробовщика. Рамон переворачивает весь город в поисках беглеца, который не может в таком состоянии далеко уйти, и в конце концов нападает на дом Бакстеров. Люди Рохо поджигают резиденцию конкурентов и убивают всех, кто выбегает из огня. Однако стрелка среди убитых нет.

Через некоторое время стрелок поправляется достаточно, чтобы снова взять в руки револьвер. Зная, что Рамон более чем серьёзный противник, он выпиливает из стального бака плиту, которая должна защитить его от выстрелов, направленных в грудь. Ситуация осложняется, когда Рамон начинает пытать хозяина салуна на предмет нахождения стрелка. Стрелок отправляется на выручку к другу. Он появляется перед Рамоном на площади; Рамон раз за разом стреляет из карабина ему в грудь, пока не заканчивается 7-зарядный магазин. После этого стрелок несколькими выстрелами убивает всех братьев и помощников Рамона и устраивает с ним честную дуэль, в которой Рамон погибает.

Освободив хозяина салуна, не только не выдавшего под пытками стрелка, но и спасшего героя от пули притаившегося недобитого бандита, стрелок уезжает из города.

В ролях

Значение

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
  • Фильм открыл эпоху популярности «спагетти-вестернов» и определил многие их характерные чертыК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3270 дней]. В частности, эти фильмы представляют собой скорее кинематографические притчи, нежели реалистические произведения. Подчёркнутая фантастическая меткость персонажей, перенос акцента с сюжетной логики на эффектный зрительный ряд, эпическая цельность характеров и другие моменты позволяют чётко отличить их от вестернов американского производства, которые воспринимались аудиторией как претендующие на реалистичность, в то время как у вестернов Серджио Леоне такой претензии нет.
  • Фильм стал этапным не только для режиссёра, но и для Клинта Иствуда, сыгравшего в нём одну из своих первых крупных ролей и ставшего благодаря этой роли знаменитым. Иствуд впоследствии повторил рисунок этой роли в двух других фильмах «долларовой трилогии» Леоне — «На несколько долларов больше» (1965) и «Хороший, плохой, злой» (1966).
  • Стивен Кинг утверждалК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3270 дней], что именно герой Иствуда стал прообразом Стрелка из цикла его романов «Тёмная башня».
  • Фильм Леоне многократно цитировался в других произведениях. Наиболее примечательно его использование в сюжете трилогии «Назад в будущее» — во втором фильме на телеэкране показывается эпизод финальной дуэли, а в третьем персонажи (один из которых называет себя в этот момент «Клинт Иствуд») почти дословно, хотя и в комическом ключе, воспроизводят эту сцену, засунув за пазуху дверцу от печки. В фильме «День сурка» Фил Коннорс, в один из дней обокрав инкассаторов, ведет девушку в кино, одетый в шляпу, пончо и сапоги со шпорами, как у героя Клинта Иствуда. Известны также пародийные использования сюжета фильма в сериале «Звёздный путь: Новое поколение» (эпизод «A Fistful of Datas») и мультсериале «Футурама» (эпизод «A Fishful of Dollars»). Российский писатель фантаст Андрей Левицкий описывал в книжной серии S.T.A.L.K.E.R. приключения героев-сталкеров Химика и Пригоршни. Пригоршня, на вопрос о своем прозвище, говорит, что он очень любил старый фильм про ковбоев — «За пригоршню долларов».
  • Впоследствии тот же сюжет, перенесённый во времена гангстерских войн 1930-х годов, был использован в фильме Уолтера Хилла «Герой-одиночка».

Технические данные

Оригинальный негатив фильма снят сферической оптикой в широкоэкранном кашетированном формате «Технископ» (англ. Techniscope) на стандартной 35-мм киноплёнке[1] с оригинальным соотношением сторон кадра 2,33:1. Анаморфированные прокатные фильмокопии печатались оптическим способом с вертикальным анаморфированием кадра негатива и давали на экране соотношение сторон 2,35:1[1]. Гидротипная печать прокатных копий велась по процессу «Техниколор» (англ. Technicolor). Оригинальная фонограмма — оптическая одноканальная[1].

Напишите отзыв о статье "За пригоршню долларов"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.imdb.com/title/tt0058461/technical Technical specifications for «Per un pugno di dollari»] (англ.). IMDb. Проверено 12 июня 2012. [www.webcitation.org/68jHwpS6c Архивировано из первоисточника 27 июня 2012].

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
За пригоршню долларов

Отрывок, характеризующий За пригоршню долларов

Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…