За решёткой
| За решёткой | |
| Режиссёр | |
|---|---|
| Продюсер |
Руди Коэн |
| Автор сценария |
Бенни Барбаш |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Амнон Саломон |
| Композитор | |
| Длительность |
1 ч 43 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«За решёткой» (ивр. מאחורי הסורגים) — израильский фильм-драма режиссёра Ури Барбаша, вышедший на экран в 1984 году рассказывающий о совместной борьбе израильских и палестинских заключённых против жестокой и коррумпированной тюремной администрации. Номинант на «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке.
Содержание
Сюжет
Заключённые израильской тюрьмы строгого режима разделены на два лагеря, естественную враждебность между которыми ещё больше подогревает коррумпированный начальник тюрьмы. Во главе одного лагеря — еврей Ури, отбывающий срок за вооружённый грабёж, во главе второго — сидящий за терроризм палестинец Иссам. Ни один обед не проходит без стычек, которые грозят перерасти в нечто большее — ведь, как говорит один из персонажей, плевок в лицо смывается не водой, а кровью[1]. Главный тюремщик не только науськивает заключённых друг на друга, поощряя убийства и изнасилования, но и контролирует все льготы — от права на свидание и подачи просьб о помиловании до контрабанды наркотиков «с воли». Даже простейшую вещь — просмотр телевизионного конкурса певцов, куда попал один из заключённых по прозвищу Соловей, — он может запретить. Помимо резко критического изображения системы охраны правопорядка, киновед Оливер Лиман усматривает в том факте, что начальник тюрьмы — ашкеназ, в то время как большинство заключённых — восточные евреи и арабы, также критику этнической дискриминации в Израиле[2].
Именно выступление Соловья на конкурсе становится первым толчком к сближению врагов. Он написал и исполняет песню, призывающую к примирению — «Дай мне руку» (песня, исполненная популярным певцом Боазом Шараби, стала хитом и за пределами киноэкрана[3]). Лидеры враждующих лагерей приходят к выводу, что их сила в единстве, и начинают общую голодовку. Начальник тюрьмы пытается подкупить вожаков, предлагая Ури помилование, а Иссаму — встречу с женой и маленьким сыном, которого тот ещё ни разу не видел. Но обоим лидерам удаётся устоять перед соблазнами и голодовка продолжается.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Арнон Цадок | Ури |
| Мохаммед Бакри | Иссам |
| Аси Даян | Асаф |
| Рами Данон | Питуси |
| Боаз Шараби | «Соловей» |
| Роберто Поляк | Йехиэль |
| Хаим Шинар | Гофман |
| Элиэзер Альбала | Гезер |
| Али Аль-Азхари | Хасан |
| Юсуф Абд-а-Нур | Рашид |
| Ави Абуав | Тюремщик |
| Ярдена Арази | Ведущая конкурса |
Съёмочная группа
- Режиссёр — Ури Барбаш
- Сценаристы — Бенни Барбаш, Ури Барбаш, Эран Прайс
- Продюсер — Руди Коэн
- Композитор — Илан Вицберг
- Оператор — Амнон Саломон
- Монтаж — Това Ашер
Награды и номинации
Фильм получил ряд наград Израильского центра кино (предшествовавших учреждению премии «Офир») — за лучший фильм, лучшую режиссуру, лучший сценарий, лучшую главную мужскую роль (Арнон Цадок и Мохаммед Бакри), лучшую мужскую роль второго плана (Рами Данон) и лучший монтаж. На международной арене картина была удостоена первой премии на фестивале в Салерно и приза жюри кинокритиков Венецианского кинофестиваля[3], а также стала одним из пяти претендентов на «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке — это был последний израильский номинант на эту премию перед 25-летним перерывом, после которого в шорт-лист попал «Бофор» Йосефа Сидара[4].
Оценки
Фильм вызвал смешанные отзывы. Несмотря на номинацию на «Оскар», критик New York Times Джанет Маслин пишет о неровной, утрированной актёрской игре (делая исключение для исполнителей двух главных ролей), стереотипных сценах тюремного насилия и столь же стереотипной мелодраме примирения между заключёнными[1]. В то же время в журнале Variety фильм был назван «впечатляющей драмой» и одним из лучших израильских фильмов последних лет[5]. Публика в целом фильм одобрила: в общей сложности было продано больше 600 тысяч билетов. В начале 90-х годов вышел фильм-продолжение, «За решёткой 2», не снискавший коммерческого успеха[2].
Сам режиссёр Ури Барбаш вспоминает, что номинация на «Оскар» его чрезвычайно удивила:
|
Это фильм, у которого не было никаких шансов. Нет любви, нет секса, даже найти для него продюсера было невозможно[6]. | 
|
Напишите отзыв о статье "За решёткой"
Примечания
- ↑ 1 2 Janet Maslin. [www.nytimes.com/1985/02/15/movies/film-beyond-the-walls-from-israel.html Film: 'Beyond the Walls', from Israel]. The New York Times (February 15, 1985). Проверено 27 февраля 2013. [www.webcitation.org/6FKlbGYP7 Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].
- ↑ 1 2 Leaman, 2001.
- ↑ 1 2 Kronish & Safirman, 2003.
- ↑ [www.interviewmagazine.com/film/waltz-with-bashir#/_ A Waltz to Remember]. Interview Magazine (23 December 2008). Проверено 28 февраля 2013. [www.webcitation.org/6FKlc4pPQ Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].
- ↑ [www.brandeis.edu/jewishfilm/Catalogue/films/beyondthewalls.htm Beyond the Walls]. The National Center for Jewish Film. Проверено 28 февраля 2013. [www.webcitation.org/6FKldBaQJ Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].
- ↑ Надав Борнштейн. [bidur.nana10.co.il/Article/?ArticleID=866903 Израильский «Оскар»: Ури Барбаш и комплименты от Дастина Хоффмана] (иврит). Нана 10 (22 февраля 2012). Проверено 28 февраля 2013. [www.webcitation.org/6FKldwiAZ Архивировано из первоисточника 23 марта 2013].
Литература
- Amy Kronish, Costel Safirman. Beyond the Walls, 1971 // [books.google.ca/books?id=BJsktgkY9boC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Israeli film: a reference guide]. — Westport, CT: Praeger Publishers, 2003. — P. 34—35. — (Reference guides to the world's cinema). — ISBN 0-313-32144-2.
- Oliver Leaman. Me'achorei Hasoragim/Beyond the Walls // [www.questia.com/library/108062175/companion-encyclopedia-of-middle-eastern-and-north Companion Encyclopedia of Middle Eastern and North African Film]. — London: Routledge, 2001. — P. 292—293. — ISBN 0-415-18703-6.
Ссылки
- «За решёткой» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий За решёткой
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
