Петшиковский, Збигнев

Збигнев Петшиковский
Zbigniew Pietrzykowski
Общая информация
Гражданство:	Польша Польша
Дата рождения:	4 октября 1934(1934-10-04)
Место рождения:	Бествинка, Польша
Дата смерти:	19 мая 2014(2014-05-19) (79 лет)
Место смерти:	Бельско-Бяла, Польша
Весовая категория:	полутяжёлая (81 кг)
Рост:	181 см
Любительская карьера
Количество боёв:	350
Количество побед:	334
Количество поражений:	14
Количество ничьих:	2
Команда:	BBTS Bielsko
Медали Олимпийские игры Бронза Мельбурн 1956 до 71 кг Серебро Рим 1960 до 81 кг Бронза Токио 1964 до 81 кг Чемпионаты Европы Бронза Варшава 1953 до 71 кг Золото Берлин 1955 до 71 кг Золото Прага 1957 до 75 кг Золото Люцерн 1959 до 81 кг Золото Москва 1963 до 81 кг

Зби́гнев Петшико́вский (польск. Zbigniew Pietrzykowski; 4 октября 1934, Бествинка — 19 мая 2014, Бельско-Бяла) — польский боксёр средней и полутяжёлой весовых категорий, выступал за сборную Польши в начале 1950-х — середине 1960-х годов. Призёр трёх летних Олимпийских игр, четырёхкратный чемпион Европы, одиннадцатикратный чемпион Польши, победитель многих международных турниров и матчевых встреч. Также известен как тренер, чиновник, спортивный функционер.

Биография

Родился в деревне Бествинка недалеко от города Бельско-Бяла. Активно заниматься боксом начал в возрасте шестнадцати лет под впечатлением от выступлений старшего брата, тоже боксёра. Проходил подготовку в местном боксёрском клубе «Бельско-Бяла» под руководством Эрнеста Радемахера, затем присоединился к варшавской «Легии», где тренировался у таких известных специалистов как Антоний Зигмунт, Павел Шидло и Феликс Штамм. Первого серьёзного успеха на ринге добился в 1953 году, когда в среднем весе занял второе место на чемпионате Польши и съездил на домашний чемпионат Европы в Варшаву, откуда привёз медаль бронзового достоинства (в полуфинале по очкам проиграл англичанину Брюсу Уэллсу).

В 1954 году впервые выиграл чемпионат Польши (впоследствии повторил это достижение ещё десять раз подряд, став до сих пор никем не превзойдённым рекордсменом в своей стране по данному показателю). На чемпионате Европы 1955 года в Западном Берлине одолел всех своих соперников и завоевал тем самым золотую награду. Благодаря череде удачных выступлений удостоился права защищать честь страны на летних Олимпийских играх 1956 года в Мельбурне — сумел дойти здесь до стадии полуфиналов, после чего проиграл знаменитому венгру Ласло Паппу, который на этих соревнованиях оформил уже третью золотую олимпийскую медаль.

На европейском первенстве 1957 года в Праге выступал во втором среднем весе и повторил успех двухлетней давности, вновь первое место. Позже поднялся в полутяжёлую весовую категорию и, оставаясь в числе лидеров национальной сборной, в 1959 году побывал на чемпионате Европы в Люцерне — с этого момента стал трёхкратным чемпионом Европы. Затем прошёл квалификацию на Олимпийские игры 1960 года в Рим, в полуфинале со счётом 4:1 победил итальянца Джулио Сарауди, но в решающем матче единогласным решением судей проиграл американцу Кассиусу Клею, будущему многократному чемпиону мира среди профессионалов, более известному как Мохаммед Али.

Чемпионат Европы 1961 года в Белграде пропустил из-за травмы, тем не менее, через два года он вернулся в строй и на европейском первенстве в Москве завоевал очередную золотую медаль, уже четвёртую на его счету (до сих пор никому кроме него не удалось выиграть больше трёх медалей). В 1964 году отправился на Олимпийские игры в Токио, где дошёл до полуфинала и со счётом 1:4 проиграл советскому боксёру Алексею Киселёву. Получив третью олимпийскую медаль, принял решение завершить карьеру спортсмена, уступая место в сборной молодым польским боксёрам. Всего в любительском боксе он провёл 350 матчей, из них 334 окончил победой, 14 поражением, в двух случаях была зафиксирована ничья. Имеет в послужном списке 44 международных матча, в том числе 40 побед.

После завершения спортивной карьеры работал тренером по боксу в клубах «Бельско-Бяла», «Катовице» и «Висла», подготовил многих талантливых бойцов. В период 1993—1997 был также членом польского парламента Сейма, в течение многих лет занимал должность вице-президента Олимпийского комитета Польши.

19 мая 2014 года Збигнев Петшиковский скончался в г. Бельско-Бяла. Тело погребли там же, на кладбище прихода церкви Провидения божьего.

Литература

• Dariusz Matyja. Sport. — Warszawa: Wydawnictwo Naukowe PWN, 2000. — С. 188. — 375 с. — ISBN 83-01-13293-0.

Ссылки

• [olimpijski.pl/pl/subpages/displayfid/294_415.html PIETRZYKOWSKI ZBIGNIEW]  (польск.) — биография на сайте Олимпийского комитета Польши
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/pi/zbigniew-pietrzykowski-1.html Збигнев Петшиковский] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Петшиковский, Збигнев

Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.