Звездинский, Михаил Михайлович
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 18 февраля 2013 года. |
| Михаил Звездинский (Дейнекин) | |
| Имя при рождении |
Михаил Михайлович Дейнекин |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Годы активности |
1960 — наст. время |
| Страна | |
| Профессии | |
| Инструменты | |
| Жанры |
Шансон, блатная песня |
| Псевдонимы |
Михаил Звездинский |
| Сотрудничество |
ВИА Фаворит, ВИА Джокер, Братья Жемчужные, Александр Малинин |
| [www.zvezdinskiy.ru zdinskiy.ru] | |
Михаил Михайлович Звездинский (настоящая фамилия Дейнекин; род. 6 марта 1945, Люберцы, Московская область, СССР) — исполнитель русского шансона.
Содержание
Биография
Отец Михаил Евгеньевич Дейнекин и дед Евгений Павлович Дейнекин (юнкер царской армии) были расстреляны до рождения Звездинского. Мать Лидия Семеновна Дейнекина также была репрессирована, и будущего артиста воспитывала бабушка — дворянка, окончившая Смольный институт благородных девиц. Она и привила внуку любовь к дореволюционной России. По мотивам её рассказов о жизни в Российской империи, офицерах, деде Звездинского и гражданской войне и были написаны песни белогвардейского цикла. Первой из них был романс «Вас ждёт Париж», написанный в 1960 году[1].
Окончил музыкальное училище по классу ударных инструментов. C 15 лет начал выступать в различных клубах, кафе и на танцплощадках.
В 1962 году по ч. 2 ст. 144 УК РСФСР на один год лишился свободы за кражу машины и драгоценностей. Повторно был осуждён в 1966 году на три года за дезертирство. В 1973 году получил ещё три года за изнасилование иностранной гражданки.
В 1980 году им записаны первые концерты с ВИА «Фаворит» и ВИА «Джокер».
В 1980 году получил шесть лет за дачу взятки и частное предпринимательство[2].
В 1986 году, находясь в исправительно-трудовом лагере, записал концерт «На зоне в две гитары», в который вошли песни «Идут на север» (слова — неизвестно), «Сын поварихи и лекальщика», «Растратчиков везут из Ленинграда» (слова — неизвестно), «Расскажу о своём», «По плану родился», «Окончен процесс», «Голуби летят над нашей зоной» (слова — неизвестно), и многие другие.
В 1988 году Звездинский вернулся в Москву и начал активную творческую деятельность.
Творчество
 |
Проверить информацию. Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье.
На странице обсуждения должны быть пояснения. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 18 февраля 2013 года. |
Михаил Звездинский является зарегистрированным в Российском авторском обществе автором песен «Поручик Голицын» (автор текста в исполнении Звездинского неизвестен), «Сгорая, плачут свечи», «Очарована, околдована» (слова Николая Заболоцкого), «Идут на север» (слова — неизвестно) «Волки», «Сенокос», «Мы выходим в атаку», «Увяли розы», «Мальчики-налётчики», «Кошка чёрная», «Бацилла и чума» (слова — неизвестно) и других, хотя в некоторых случаях его авторство вызывает сомнение.
Наиболее известные песни:
- «Поручик Голицын»,
- «Сгорая, плачут свечи»,
- «Вас ждёт Париж»,
- «Волки»,
- «Очарована, околдована» (слова Н. Заболоцкого)
- «Не напишу»
- «Я жду»
- «Как жаль»
- «Прости меня, бродягу..»,
- «Увяли розы»,
- «Синее небо России» (слова С. Есенина)
- «Мальчики-налётчики»,
- «Перестройка»,
- «Кошка чёрная»,
- «Мы выходим в атаку»,
- «Последний рассвет»,
- «Ни тюрьма, ни изгнание»,
- «Зачем вам это знать?»,
- «Две копейки за счастье» («Это очень легко»),
- «Оборвутся рельсы»,
- «Бацилла и чума» (слова — неизвестно),
«Бонжур, мадам, вам пишет ваш поручик…».
Дискография
- 1980 — С ансамблем «Фаворит»
- 1980 — С ансамблем «Джокер»
- 1986 — На зоне в две гитары
- 1990 — Don’t lose your courage
- 1991 — За кордоном Россия
- 1992 — Golden hits
- 1993 — След любви
- 1994 — Очарована, околдована
- 1995 — Не падайте духом
- 1996 — Кремлёвский полк
- 1996 — Волки
- 1996 — Эх, Россия
- 1996 — Связь без границ
- 1996 — Комстар
- 1997 — Московское метро
- 1997 — Мы Сибирью рождены
- 1998 — А путь и долог, и далёк
- 1998 — В тебе живёт поэт
- 1998 — Дыхание любви
- 2000 — Россия XXI век
- 2002 — Москва-Питер
- 2003 — Пивной король
- 2004 — Вперед и вверх
- 2005 — Горячее сердце
- 2006 — Фениксу
- 2007 — Предъявите права
- 2008 — The Best
- 2009 — The Best (mp3)
- 2010 — Олимпийская колея
- 2011 — Верьте в светлые мечты
- 2012 — Ингеоком
Интересные факты
- Часто в концертах Михаилом Звездинским исполняется песня Андрея Никольского «Сотник смелый», автор при этом не указывается.
- Большинство песен, автором которых в Российском Авторском Обществе зарегистрирован М. Звездинский, исполнялись А. Северным («Бацилла и чума», «Сгорая, плачут свечи», «Поручик Голицын», «Идут на север», «Увяли розы», «Мальчики-налётчики», «Кошка чёрная», «Растратчиков везут из Ленинграда», «Последний рассвет», «Господа офицеры», «Проститутка Буреломова», «Я всю Россию прошагал»).
- В разные годы песни Звездинского исполняли: Майя Кристалинская, Михаил Гулько, Александр Малинин, Стас Михайлов, Жанна Бичевская, Михаил Шуфутинский, Иосиф Кобзон, Михаил Чуев, Братья Жемчужные, Белый орёл, Фёдор Карманов, Анатолий Могилевский, Анатолий Полотно, и многие другие менее известные исполнители.
- Сатирически выведен писателем Андреем Валентиновым в трилогии «Око силы» под видом певца Звездилина, лжеавтора песни «Поручик Ухтомский».
- В 1990 году Александр Лобановский подаёт в суд на Михаила Звездинского, указывая, что тот присвоил его песни «Сгорая, плачут свечи», «Очарована, околдована», «Проститутка Буреломова», «Шёл я в ночь», «Увяли розы», «Сенокос» и «Нерусь». Несмотря на то, что Лобановский суд выиграл, в Российском авторском обществе авторами всех спорных песен, кроме «Проститутки Буреломовой», «Шёл я в ночь» и «Нерусь» указаны и Звездинский, и Лобановский.
Фильмография
Напишите отзыв о статье "Звездинский, Михаил Михайлович"
Примечания
Ссылки
- [www.zvezdinskiy.ru/ Официальный сайт Михаила Звездинского]
- [taina.aib.ru/biography/mihail-zvezdinskij.htm Михаил Звездинский — биография]
- [www.aha.ru/~mstar/bio.htm М. Звездинский: биография]
Отрывок, характеризующий Звездинский, Михаил Михайлович
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
