Зверев, Николай Андреевич

Николай Андреевич Зверев

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Никола́й Андре́евич Зве́рев (1850, село Ворсма Горбатовский уезд Нижегородской губернии — 1917, Петроград) — русский юрист, политик и общественный деятель.

Биография

Из крестьян.

Окончил Нижегородскую губернскую гимназию в 1869 с серебряной медалью, а затем — юридический факультет Московского университета. Был профессором Московского университета на кафедре энциклопедии и истории философии права. Автор исследования «Основания классификации государств в связи с общим учением о классификации» (М., 1883) и др.

Был, кратковременно, ректором Московского университета (22 марта — 10 июля 1898 года, переведён на должность товарища (заместителя) министра народного просвещения). Занимал эту должность при министре Н. П. Боголепове до 1901 года.

С 1901 года — сенатор, присутствовал во Втором департаменте Правительствующего Сената.

В 1902—1904 годах был начальником главного управления по делам печати.

С осени 1908 — профессор Императорского училища правоведения, читал лекции по энциклопедии права.

В 1908 году стал одним из членов-учредителей Русского окраинного общества.

С 1909 года — член Государственного совета по назначению.

В 1910—1912 годах был членом Совета Русского собрания.

Н. А. Зверев был человеком разносторонних дарований, он известен не только как учёный-правовед, но и как автор работ о Ф. М. Достоевском, Л. Н. Толстом, графе А. А. Голенищеве-Кутузове.

Скончался от воспаления лёгких в самый разгар Февральской революции, похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря в Петрограде.

Его сын Василий — член IV Государственной Думы от Нижегородской губернии, белоэмигрант.

Литература

• Зверев, Николай Андреевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [gerbovnik.ru/arms/4253.html Биографическая справка]
• [letopis.msu.ru/peoples/800 Летопись Московского университета]

Отрывок, характеризующий Зверев, Николай Андреевич

Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?