Звериноголовское

Село Звериноголовское Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Курганская областьКурганская область Муниципальный район Звериноголовский район Сельское поселение Звериноголовский сельсовет Координаты 54°27′52″ с. ш. 64°51′09″ в. д.54.4646500° с. ш. 64.852639° в. д. / 54.4646500; 64.852639    Основан 1752 Население ↘4060 человек (2010) Названия жителей звериноголовцы Часовой пояс UTC+5 Телефонный код +7 35240 Почтовые индексы 641480 Автомобильный код 45 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=37209818001 37 209 818 001]

К:Населённые пункты, основанные в 1752 году

Звериноголовское — село Курганской области, административный центр Звериноголовского района и Звериноголовского сельсовета.

Расположено на реке Тобол, на расстоянии 120 км к югу от города Курган. Ближайший населённый пункт — с. Круглое (расположено к северу от села). Приблизительно в 9 км на юг от посёлка расположен одноименный российский пограничный пункт пропуска .

Население

Численность населения, чел.
1819	1847	1856	1865	1869	1876	1892	1926	1959	2002	2004
2358	1929	1843	2118	2124	2429	4613	5133	6314	4502	5608

Данные с 1847 по 1876 годы только по числу православного населения.

Численность населения
2002	2010
4502	↘4060

История

Звериноголовское является одним из старейших населенных пунктов Южного Зауралья. Являлся казачей станицей в составе сторожевой линии.

В 1717 году основана Бакланская крепость на левом берегу Тобола у озера Бакланское. Она просуществовала до строительства Звериноголовской крепости, сооруженной четырьмя с половиною верстами выше по Тоболу и вошедшей в состав Сибирской линии.

Возведение Звериноголовской крепости, редутов и форпостов началось 22 июня 1752 года. Строительство укреплений на новой линии началось 22 июня 1752 года Строительством руководил М.В. Крафт. Сооружением форта на заграничной стороне руководил Илларион Матвеевич Голенищев-Кутузов. В 1753 году Звериноголовскую крепость и Алабужский редут передали Оренбургской линии, далее следовал редут Песчаный, с которого начиналась Сибирская пограничная линия.

Звериноголовская крепость построена на правом, или восточном берегу Тобола, в ней находится старая и новая деревянная церкви и около ста дворов. Паллас, Петер Симон, 1770

В 1771 году в крепости было 115 домов, и кроме этого регулярной милиции 586 душ обоего пола крестьян, которые занимались в основном сельским хозяйством и промыслами. Комендант крепости полковник Эстко в феврале 1774 года доносил, что в крепости 421 человек из состава регулярных войск, 24 нерегулярных казака, один башкир. Это численность только гарнизона. В это время в Звериноголовской крепости не было ни одного казачьего двора.

В июне 1774 года вблизи крепости пойман беглый драгун Азовского полка Мезенцев. Он рассказал, что из лагеря Пугачева послано несколько человек для разведки и привлечения солдат и населения на его сторону. По распоряжению генерала-поручика И.А. Деколонга, данному коменданту Эстко от 25 июня 1774 года драгун Мезенцев был повешен. Были повешены ещё пять подозреваемых в приверженности Пугачеву.

После подавления польских восстаний 1795, 1830, 1861 и 1863 гг., царское правительство ссылает повстанцев. Их по прибытии зачисляли в казаки (1861 и 1863 гг.). Поэтому потомки многих из них до сих пор живут в Звериноголовском. Например, встречаются фамилии Бояльский, Барковский, Лещинский, Голявинский, Плесецкий, Беньковский, Павлуцкий.

В 1815 году сюда переселены первые казачьи семьи, в 1819 в полуверсте от крепости появляется поселок, так называемый форштадт. Он отделялся от крепости небольшим ложком, на дне которого протекал ручей. В нем казаки и разночинцы построили 26 домов, где жили 53 человека взрослых и 40 детей. В это время в крепости было уже 430 домов и 2358 жителей обоего пола.

В 1838 году крепость переименована в станицу.

В 1862 году, потеряв своё военно-стратегическое значение, Оренбургская пограничная линия была упразднена. Вместе с ней упразднили Звериноголовскую крепость, как военное поселение. Часть гарнизона командование распустило, оставшиеся солдаты были зачислены в казаки. Крепость стала называться станицей.

20 июля 1891 года, совершая кругосветное путешествие проезжал наследник престола и Августейший Атаман всех казачьих войск, будущий последний император Николай II.

Образование

В 1797 году была открыта гарнизонная школа для солдатских детей, а позднее открыто военно-кантонистское училище, сначала на 50 детей, а в 1823 году оно вмещало уже более 500 учащихся, собиравшихся со всего Курганского и Челябинского уездов. В 1843 году здесь уже открыты мужская и женская станичные школы, преобразованные в 80-е годы в двухклассные училища, а в 1908 году открыто первое во всем крае из сельских местностей городское четырехклассное училище. В 1917 году была открыта сельская гимназия.

Церковь

Одним из первых сооружений за крепостными стенами была церковь, перенесённая из Бакланской крепости.

В 1768 году в Звериноголовской церкви был получен Указ из Троицкого Духовного правления, адресованный в Крестовоздвиженскую церковь Звериноголовской крепости священнику Федору Гилеву с прихожанами, в котором указывалось, что священнослужитель и прихожане просили благословения «вместо обветшалой Крестовоздвиженской церкви о заложении новой, двупрестольной».

В 1816 году в Звериноголовской крепости при священнике Петре Протасове была ветхая деревянная церковь в честь Воздвижения Животворящего Креста с пределом в честь Святителя Николая Чудотворца. С благословения преосвященного Августина Епископа Уфимского и Оренбургского в июне 1816 года разрешено было строить новую каменную церковь (прежнюю предложено было разобрать) во имя Воздвижения Животворящего Креста с 2-мя пределами: 1-й во имя Архистратига Божия Михаила и 2-й во имя Святителя Николая Чудотворца. Церковь перестроена заново [старая], один предел упразднен и церковь считается с тех пор Никольскою.

Важным событием в жизни станицы стала постройка церкви в честь Воздвижения Креста Господня в 1826 (строительство завершено в 1827 году) на «сумму, собранную по распоряжению и попечению Господина генерала от инфантерии Оренбургского военного губернатора и кавалера Петра Кирилловича Эссена и пропущаемых за границу рыбопромышленников и солепромышленников»: «Здание каменное, при ней каменная ограда с железными решетками. Престолов в ней три: первый – в настоящей, во имя Воздвижения честного и животворящего Креста Господня, второй – во имя святой животворящей Троицы, третий – во имя Святителя и Чудотворца Николая». По штату был положен один настоятель, один помощник, два псаломщика. Церкви принадлежало 30 десятин пахотной земли. Для священника был выстроен общественный дом «о двух помещениях», у остальных были общественные квартиры, а псаломщик сверхштатный должен иметь собственный дом. Священник, церковные служащие жалования из казны не получали, а пользовались так называемым хлебным сбором и добровольными денежными платежами. «При сей церкви лавок, казенных домов, мельниц, рыбных ловель не имеется». Богослужения в Крестовоздвиженской церкви продолжались до 1938 года. Затем в церкви было устроено зернохранилище. В 1947 году в Крестовоздвиженском храме возобновились богослужения. С 1991 года церковно–религиозные обряды в Звериноголовской Крестовоздвиженской церкви осуществляет настоятель отец Владимир (Швидкий).

В 1847 году начато строительство церкви Чудотворца Николая. В 1958 году разобрана Никольская церковь, материал был использован для строительства.

Звериноголовский сельсовет

• Образован в 1919 году в Звериноголовской волости Челябинской губернии.
• Постановлениями ВЦИК от 3 и 12 ноября 1923 года в составе Курганского округа Уральской области РСФСР образован Звериноголовский район, который 17 января 1934 года включён в состав Челябинской области, а 6 февраля 1943 года в состав Курганской области.
• 1 февраля 1963 года Звериноголовский район упразднён, Звериноголовский сельсовет включён в состав Курганского сельского района.
• 3 марта 1964 года Звериноголовский сельсовет включён в состав Глядянского сельского района, который 12 января 1965 года переименован в Притобольный район.
• 9 марта 1992 года вновь образован Звериноголовский район.

Население сельсовета

• По данным переписи 1926 года в Звериноголовском сельсовете проживало 5304 чел., в т.ч.
  • пос. (станица) Звериноголовский 5133 чел., в т.ч. русских 3389 чел., татар 1072 чел.
  • хут. Лебедевка (обр. в 1920 г.) 55 чел., в т.ч. русских 30 чел., киргиз. 12
  • Мельница Т-ва Электрофикатор. (обр. в 1923 г.) 20 чел., в т.ч. русских 12 чел., татар 8
  • выс Угловой (обр. в 1924 г.) 96 чел., в т.ч. русских 51 чел., украинцев 45

• В настоящее время в Сельское поселение Звериноголовский сельсовет входят с. Звериноголовское и с. Украинец. Население 4193 чел. (2012)

Известные люди

Ахметов Абдулла Сафиевич (1905-1976) - псевдоним АБДУЛЛА АХМЕТ. татарский советский писатель, драматург. Лит. деятельность начал в 1929.

• Глебов, Николай Прокопьевич (1918—1987) — Герой Социалистического Труда, первый секретарь Целинного райкома КПСС Курганской области.
• Кравченко, Григорий Пантелеевич (1912—1943) — генерал-лейтенант авиации, лётчик-ас, первый дважды Герой Советского Союза.
• Машковцев, Владилен Иванович (1929—1997) — поэт, прозаик, фантаст, публицист, общественный деятель.
• Платошечкин, Николай Иванович (род. 1969) — пауэрлифтер, тяжелоатлет, тренер, общественный и политический деятель.
• Пономарёв, Виктор Павлович (1924—1999) — Герой Советского Союза, подполковник войск связи.
• Ручьёв, Борис Александрович, настоящая фамилия Кривощёков (1913—1973) — советский поэт

Отрывок, характеризующий Звериноголовское

– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.