Звонкий губно-губной спирант

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Звук β ()</td></tr>
Номер по МФА

127

</td></tr>
Обозначение в HTML

&#946;

</td></tr>
X-SAMPA

B

</td></tr>
Киршенбаум

B

</td></tr>
образец звука </td></tr>

</table> Губно-губной аппроксимант — согласный звук, встречающийся в некоторых языках.



Распространённость

Язык Слово МФА Перевод Примечания
Акеи [βati] 'четыре'
Алекано hanuva [hɑnɯβɑ] 'ничего'
Амхарский አበባ [aβəβa] 'цветок'
Ангор fufung [ɸuβuŋ] 'рог'
Вост. диалект башкирского тубыҡ [tuβɯq] 'колено'
Берта [βɑ̀lɑ̀ːziʔ] 'нет'
Каталанский[1] blava [ˈblaβə] 'синий' (ж.) Аллофон /b/.
Дахало [koːβo] 'хотеть'
Голландский Некоторые бельгийские диалекты[2][3] wang [β̞ɑŋ] 'рот'
Эве Ewe [ɛβɛ] 'Ewe'
Японский[4] 神戸市/be-shi [koːβe ɕi] 'Кобе' только в быстрой речи между гласными. См японскую фонологию
Кабильский bri [βri] 'резать'
Окситанский Гасконский La-vetz [laβets] 'тогда'
Испанский[5] lava [ˈlaβ̞a] 'лава'
Портуньол brabo [bɾaβo] 'сердитый'
Туркменский watan [βatan] 'родина'

Напишите отзыв о статье "Звонкий губно-губной спирант"

Примечания

Библиография

  • Cruz-Ferreira, Madalena (1995), "European Portuguese", Journal of the International Phonetic Association 25 (2): 90-94
  • Gussenhoven, Carlos & Flor Aarts (1999), "The dialect of Maastricht", Journal of the International Phonetic Association 29: 155-166
  • Martínez-Celdrán, Eugenio; Ana Ma. Fernández-Planas & Josefina Carrera-Sabaté (2003), "Castilian Spanish", Journal of the International Phonetic Association 33 (2): 255-259
  • Wheeler, Max W (2005), written at Oxford, The Phonology Of Catalan, Oxford University Press, ISBN 0199258147

Отрывок, характеризующий Звонкий губно-губной спирант

– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»