Звонница Софийского собора

Зво́нница
Звонница Софийского собора
Звонница Софийского собора
Страна	Россия
Местоположение	Великий Новгород
Конфессия	Православие
Основатель	Евфимий II
Первое упоминание	1437 год

Культурное наследие Российской Федерации [kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=5310033019 объект № 5310033019]

Всемирное наследие ЮНЕСКО Ссылка: 604 [whc.unesco.org/ru/list/604 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/604 англ.] Год внесения: 1992 Тип: Культурный объект Критерии: ii, iv, vi

Зво́нница Софийского собора (Софийская звонница) — памятник архитектуры XV—XVIII веков в Новгородском детинце. Представляет собой многопролётное стенообразное подколоколенное сооружение. Впервые в летописи упоминается в 1437 году, когда там приводятся сведения, что во время наводнения звонница упала в Волхов вместе с крепостной стеной.

Звонница расположена с внутренней стороны восточной стены детинца, почти вплотную к стене, в нескольких метрах севернее арки, сооружённой в XIX веке на месте рухнувшей в 1745 году Пречистенской башни. Длина звонницы Софийского собора — 22,5 м, ширина — 3,4 м.

История строительства

В 1439 году по указанию новгородского архиепископа Евфимия II возвели «колокольницу каменную на старом месте, на городе (то есть на крепостной стене)». Существовало также предположение таких исследователей, как К. К. Романова, Д. А. Петрова и д.р., что дата восстановления колокольни была другой — 1455 год, в то время «постави владыка Еуфимий колоколницю камену у Св. Софии», но по результатам археологических раскопок 1995 года методом дендрохронологии определили дату лежней под фундаментом звонницы — 1437 год, что подтвердило дату 1439 год. Существовало также мнение, что до падения в Волхов звонница стояла на городской стене и была рассчитана на небольшие колокола, а звонница упомянутая под 1455 года стояла у юго-западного угла Софийского собора, что видно на изображении Новгородского кремля на Михайловской иконе «Знамения Божией Матери», конца XVII века. Также по версии предложенной архитектором Дмитрием Петровым, декоративные элементы на стенах Софийской звонницы, такие как ниши и пояски — с готическими деталями построек XV века, судят о возможности строительства звонницы западноевропейскими мастерами, вероятно участвовавших в строительстве в Новгороде и Владычной палаты в 1433 года.

В 1530—1540-х гг., в связи с перестройкой стены, а также с развитием колокололитейных технологий, что вызвало появление новых, значительно больших колоколов, звонница была реконструирована, к этому же времени также предположительно относят и сооружение одноэтажной пристройки у звонницы со внутренней стороны детинца. При этой перестройке было увеличено количество пролётов до пяти, прежде она имела только три пролёта и количество столбов соответственно с четырёх до шести, венчать звонницу стали пять восьмигранных кирпичных шатров. Также тогда была увеличена и высота яруса звона. По результатам исследований Ю. Э. Крушельницкого, проведённых в ходе ремонтно восстановительных работ в 1940-х годах, предполагалось, что три сводчатые камеры между Софийской звонницей и стеной, имелись первоначально, но по мнению Д. А. Петрова камеры были сооружены в конце XV века при сооружении новых крепостных стен. О внешнем виде звонницы до реконструкции Евфимия II, до проведения послевоенных исследований, можно было судить по изображения звонницы на омофоре патриарха Никона, где она изображена трёхпролёной, а после реконструкции о виде пятипролётной звонницы можно судить по изображению на иконе «Видение пономаря Тарасия».

Во второй половине XVII века на западную пристройку достроили второй этаж и пристроили к ней с южной стороны каменное крыльцо, приспособили опоры под ещё большие колокола, а в сторону Пречистенской башни, с южной стены звонницы пристроили т. н. «Домик при звоннице», пять шатров увенчивавших звонницу переделаны в высокие щипцы-фронтоны.

В середине XVIII веке верхнюю часть звонницы Софийского собора перестроили в нынешний вид, в том числе и установив по центру главу на цилиндрической основе.

В начале XX века произведена замена перекрытия на более лёгкое, из двух плоских небольших кирпичных сводов, по ним была положена плоская асфальтовая кровля. В начале 1930-х гг. Софийская звонница пришла в аварийное состояние, что повлекло значительные ремонтные работы, при которых был убран свод пристройки, а западная стена пристройки частично была переложена, также была сделана железная кровля.

С июня по октябрь 2007 года звонница была закрыта на реставрацию, в рамках работ по подготовке к празднованию 1150-летию Великого Новгорода в 2009 году.

Домик при звоннице

Домик при звоннице XVII века, по результатам исследований проведённых в 1946 году, возможно был одноэтажным и сооружён до середины XVII века. Современные окна возможно устроены в XIX веке, ранние окна были узкие и по расположению лишь частично совпадают с нынешними. Во время восстановительных работ под руководством В. Н. Захаровой в 1946 году, восстановлена лишь часть здания — руины южной части были разобраны так как эта часть была разрушена прямым попаданием бомбы, также сделана внутренняя перепланировка оставшейся части здания.

В XIX веке в здании жили сторожа Софийского собора и звонари Софийской звонницы.

В годы Великой Отечественной войны

В августе 1941 года, когда фашистские войска приближались к Новгороду, поступил приказ о эвакуации колоколов с Софийской звонницы, но во время бомбежки баржу с тремя самыми большими колоколами разбило прямым попаданием, а колокола опустились на дно Волхова. Два самых крупных колокола зарыли близ детинца в грунт. От попавшей в домик при звоннице авиабомбы звонница также сильно пострадала, артиллерийским огнём было разрушено крыльцо.

Восстановлена звонница была в 1948 году. Ныне звонница используется по назначению, также в верхней части звонницы есть смотровая площадка и действует выставка «Древние колокола Великого Новгорода».

Колокола

Близ звонницы установлены

1. 100 пудовый колокол отлит в 1589 году и подарен Борисом Годуновым Духову монастырю
2. 200 пудовый колокол отлит в 1599 году для Хутынского монастыря мастерами Василием Ивановым, Афанасием Панкратьевым и Иоакимом Ивановым
3. колокол весом 1614 пудов, был отлит в 1659 году в Новгородском детинце мастером Ермолаем Васильевым
4. 590 пудовый колокол отлит в 1839 году
5. 300 пудовый колокол отлит в 1677 году.

Самый крупный колокол называют также — «Праздничным», а «Воскресным» — колокол XIX века, остальные «вседневные» (XVII—XVIII вв.).

В звоннице на выставке «Древние колокола Великого Новгорода», представлено 14 колоколов: весом от 1,5 до 20 пудов.

18 сентября 2009 года, в рамках торжеств, посвященных 1150-летию города у звонницы состоялся Чин освящения архиепископом Новгородским и Старорусским Львом нового колокола отлитого Воронеже с надписью «Лит сей колокол в 2009 году в память свершившегося 1150-летия Великого Новгорода при президенте Российской Федерации Дмитрие Медведеве, губернаторе Новгородской области Сергее Митине, мэре Великого Новгорода Юрии Бобрышеве, Святейшем патриархе Московском и Всея Руси Кирилле», первый удар в колокол произвёл Президент России — Дмитрий Медведев.

Легенда

По легенде, когда Иван Грозный будучи в Новгороде, переправлялся по Великому мосту через Волхов сидя на коне, звонарь Софийской звонницы завидев царя, так сильно забил в самый большой колокол (не сохранившийся), что испугал царского коня, который встал на дыбы и сбросил царя. За сей проступок царь велел отрубить колоколу все уши, окромя среднего, а колокол ещё долго продолжал висеть на звоннице, но прозвище его стало «безухий».

Ссылки

• [www.russiancity.ru/text/nov04.htm Софийская звонница ]

Отрывок, характеризующий Звонница Софийского собора

– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.