Звёздная ночь над Роной

Винсент Ван Гог

Звёздная ночь над Роной. 1888

фр. Nuit étoilée sur le Rhône

холст, масло. 72,5 × 92 см

Музей д'Орсе, Париж

К:Картины 1888 года

«Звёздная ночь над Роной» — одна из картин художника-постимпрессиониста Винсента Ван Гога, изображающих Арль; на сей раз — ночью. Хранится в музее д'Орсе, в Париже. Картина изображает место на реке в двух минутах ходьбы от Жёлтого дома на площади Ламартен, который Ван Гог арендовал некоторое время. Ночное небо и эффекты звёздного света и света фонарей роднят эту картину с иными шедеврами художника — «Ночной террасой кафе» (написанной за месяц до работы над «Звёздной ночью над Роной») и более поздней «Звёздной ночью».

История картины

Набросок картины Ван Гог отправил вместе с письмом своему другу Эжену Бошу 2 октября, 1888.

Впервые полотно выставлялось в 1889 году на ежегодной выставке Салона Независимых художников в Париже вместе с картиной «Ирисы». На выставлении последней настаивал Тео, брат Ван Гога.

Описание

Ван Гог изобразил вид на набережную восточного берега Роны, расположенную на изгибе реки, прямо напротив западного берега. Беря своё начало на севере, здесь, в Арле, в районе восточной набережной, Рона поворачивает направо, окружая скалистый выступ, на котором расположен центр Арля.

Происхождение

Винсент описал свою задумку и композицию картины в письме к Тео: «Включая небольшой эскиз на холсте — вкратце: звёздное небо, разрисованное ночью; и, разумеется, газовые рожки фонарей. Небо — аквамариновое, вода — ярко-синяя, земля — розовато-лиловая. Город — синий и фиолетовый. Сам газ светится жёлтым, а его отражение — ярко-золотое, плавно переходящее в зелёно-бронзовый. На аквамариновом поле неба Большая медведица сверкает зелёным и розовым, чья бледная скромность служит контрастом для грубого золотого фонарей. И две разноцветные фигуры влюблённых на переднем плане».

Стоит отметить, что передний план картины указывает на тяжёлую переработку алла прима, как только первая прописка была закончена. Эскизы из письма, сделанные в то время, основывались, вероятнее всего, на первоначальной композиции.

Цвета ночи

Рисование на пленере ночью очаровывало Ван Гога. Удачно выбранное положение, выбранное им для «Звёздной ночи над Роной», позволило ему захватить момент превращения яркого света фонарей Арля в тусклое мерцание синих вод Роны. На переднем плане влюблённая пара прогуливается вдоль берега реки.

Изображение цвета имело первостепенную важность для Винсента: даже в письмах к своему брату Тео он часто описывает предметы при помощи различных цветов. Ночная живопись Ван Гога, включая «Звёздную ночь над Роной», подчёркивает важность, с которой он относился к передаче в картинах сверкающих оттенков ночного неба и искусственного освещения, бывшего в то время в новинку.

Источники

• Boime, Albert: Vincent van Gogh: Starry Night. A history of matter, a matter of history
• Dorn, Roland: Décoration: Vincent van Gogh's Werkreihe für das Gelbe Haus in Arles, Georg Olms Verlag, Hildesheim, Zürich & New York 1990

Отрывок, характеризующий Звёздная ночь над Роной

– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!