Звёзды — холодные игрушки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Звёзды — холодные игрушки

Обложка первого издания
Жанр:

фантастика

Автор:

Сергей Лукьяненко

Язык оригинала:

русский

Дата первой публикации:

1997—1998

«Звёзды — холодные игрушки» — дилогия российского писателя-фантаста Сергея Лукьяненко в жанре космической фантастики, состоящая из романов «Звёзды — холодные игрушки» и «Звёздная тень». Начало романа-эпопеи впервые издано «АСТ» в 1997 году, продолжение — в 1998 году. Полностью дилогия вышла в 2002 году. Впоследствии вся дилогия и романы отдельно неоднократно переиздавались и переводились на другие языки.

События первого романа начинают развиваться на Земле, где пилот Пётр Хрумов узнаёт, что в галактике появилась новая раса геометров, похожая на людей, из-за возможного союза с которой человечество может быть уничтожено сильными расами. Петру предстоит отправиться на разведку, чтобы оценить возможность союза. В мире геометров нет свободы, а самовыражение людей подавлено идеологией. Вместе со своей звездной системой они сбежали от Тени. Вместо неподходящих для союза геометров Пётр решает найти Тень. Во втором романе дилогии Хрумов с другими землянами отправляется в ядро галактики. Там он узнаёт, что люди — дальние потомки колонистов Земли Изначальной, человеческой расы, колонизировавшей космос и построившей на каждой планете Врата, переносящие человека в тот мир, в котором он подсознательно больше всего хочет оказаться. Вся эта совокупность миров и есть Тень. Пётр понимает, что это тоже неприемлемо для землян.

В 1999 году роман-эпопея «Звёзды — холодные игрушки» был номинирован на премии «Интерпресскон» и «Бронзовая Улитка» в номинации «Крупная форма», а роман «Звёздная тень» на премию «Сигма-Ф» — приз читательских симпатий журнала «Если».





Вселенная

Земля и Конклав

Действие романа начинается на Земле недалекого будущего. Первая половина XXI века. Политическая обстановка на самой планете по-прежнему непростая[1][2]. В то же время, группа ученых из МГУ изобретает «джамп» — способ при помощи обычного современного космического корабля мгновенно переместиться сразу на несколько парсеков в другую точку пространства[3][4]. Человечеству удаётся выйти в дальний космос, где Земле приходится вступить в Конклав — сообщество разумных рас. Правят в Конклаве несколько могущественных рас, так называемые Сильные[1]. Дальний космос давно поделен на сферы влияния Сильных[2]. Деятельность прочих рас, так называемых Слабых, жёстко контролируется. Каждой расе отводится какая-то узкая специализация, к которой она лучше всего приспособлена. Так, раса боевых мышей Алари, создающая разрушительное оружие и мощные боевые корабли, используется исключительно для военных целей; раса Счётчиков вынуждена работать в Конклаве в качестве «живых компьютеров», куалькуа — в качестве переводчиков и даже живых блоков управления боевых торпед. Землянам отвели должность перевозчиков грузов, так как только человек нормально переносит «джамп», оказавшийся быстрейшим способом перемещения. Отказаться от навязанной роли невозможно, Сильные расы не позволят[1][5][4]. В результате экономика планеты переориентируется на внешний рынок, причём естественным образом проявляются негативные последствия узкой специализации. Это сказывается и на населении, которое постепенно утрачивает «веру в будущее, перспективу, цель жизни». Для того, чтобы занять достойное место в галактике, человечеству необходима новая Сила, способная противостоять Конклаву[2].

Геометры

Внезапно появившиеся геометры оказались биологически полностью идентичны людям. Технологическое развитие расы по крайней мере ни в чём не уступает достижениям Конклава[4]. На своей родной планете, Родине, геометры превратили все материки в геометрические фигуры. Все населяющие Родину «добры и бодры, никто никого не угнетает и не грабит». Развиваются космические технологии. Обучение и воспитание детей происходит в специальных интернатах, где они «постигают азы Дружбы». Подобное воспитание устраняет особенности и непохожесть на других. Под видом дружбы геометрами навязывается собственный взгляд на мир[1]. Для этого они даже создали у себя институт прогрессоров, целью которых являлось развитие отсталых миров в соответствии с идеологией геометров[4]. В то же время, к несогласным высокоразвитым цивилизациям отправляются регрессоры, цель которых — внедриться в чужое общество и опустить его развитие до «уровня каменного века», после чего его можно опекать и воспитывать[1].

Тень

Человеческая цивилизация с планеты Земля Изначальная из ядра Галактики, потомками которой являются и жители Тени, и геометры, и земляне, в ходе колонизации космоса изобрели Врата, которые стали расставляться на встреченных планетах, совокупность которых и стала называться Тенью. Врата способны перенести человека или любое разумное существо в тот мир, в котором он на уровне подсознания больше всего хотел бы оказаться. При этом они копируют человеческую личность в свой «банк данных», делая прошедшего хоть раз Вратами фактически бессмертным. Личность каждого записана во Вратах и перезаписывается в новое тело в случае смерти[1][4].

Сюжет

Звёзды — холодные игрушки

Пилот Пётр Хрумов, вернувшись из системы Сириуса на Землю, обнаруживает на корабле инопланетянина-счётчика Карела, который хочет поделиться жизненно важной для всего человечества информацией с дедом Петра — Андреем Хрумовым. Счётчик сообщает, что в галактике появилась новая сила, войдя в союз с которой, человечество, счётчики, алари и куалькуа могут попытаться уйти от диктата сильных рас Конклава. За информацией необходимо отправиться в космос, где эскадра алари впервые встретилась с кораблём этой новой расы. Хрумов должен выступить от человечества, так как официальные инстанции могут затянуть процесс, а человечество может быть уничтожено сильными расами в течение сорока дней. Обоим Хрумовым вместе с лучшим пилотом «Трансаэро» Даниловым, Машей Клименко и Карелом удается улететь и добраться к алари.

У алари они узнают, что одиночный разведывательный корабль новой расы уничтожил более сорока малых боевых кораблей алари и серьёзно повредил крейсер. Пилот Ник Ример, биологически полностью эквивалентный человеку, вступил в бой и был убит. Цивилизацию, к которой принадлежал Ник, условно назвали геометрами, за то, что на своей родной планете они превратили материки в геометрически правильные фигуры. Геометры переместили всю свою звёздную систему, с центральным светилом и планетами, поэтому столкновение с Конклавом неизбежно. Также, из-за сходства людей с геометрами, Конклав может уничтожить человечество. Петру Хрумову подсаживают симбионта куалькуа, который делает его похожим на Ника Римера, а в мозг записывают все сведения о Нике, которые удалось получить от компьютера его корабля. Хрумов отправляется на разведку, инсценируя побег под видом Римера.

Родина, планета геометров, выглядит как воплощение земных утопий XX века: происходит освоение космоса, Мировой Совет состоит из наиболее авторитетных специалистов, детей воспитывают в интернатах наставники, что считается самой почётной профессией. Ник встречается со своим наставником, друзьями и возлюбленной, но он не помнит почти ничего, лишь отмечает, что его реакция на происходящее вокруг не такая, какой она должна быть. Основа идеологии геометров — идея дружбы, под которой понимается необходимость навязать любой контактирующей расе собственный взгляд на мир, после чего принять её в число своих друзей. Для навязывания мировоззрения высокоразвитым цивилизациям имеется институт «регрессоров», которые понижают уровень развития иных рас. Геометры уже подчинили себе таким образом две разумные расы в своей звёздной системе.

В интернате Ник узнаёт, что наставники с помощью аппаратуры наблюдения могут в любой момент подсматривать за жизнью подопечных, и даёт своему наставнику Перу пощёчину. За это его отправляют в «санаторий» на перевоспитание, где он занимается выравниванием береговой линии в холодной части континента. Куалькуа пробуждает в Нике сознание Петра Хрумова. Пётр видит, что здесь нет свободы, а самовыражение людей подавлено идеологией. Сбежав из «санатория», от наставника Пера он узнаёт, что геометры переместили свою звёздную систему из ядра галактики на периферию из-за так называемой Тени. Поняв, что геометры немногим лучше Конклава, Пётр решает отправиться к Тени, чтобы узнать, не будет ли она лучшим выходом из создавшегося положения. Но сначала нужно доставить информацию о геометрах, для чего Пётр захватывает корабль и возвращается.

Звёздная тень

Часть землян и чужих склоняется к союзу с геометрами, другие колеблются. Сам Пётр категорически против союза и предлагает отправиться на захваченном корабле к ядру галактики, чтобы узнать, что такое Тень, и почему она так напугала геометров. Алари не хотят отпускать корабль геометров, являющийся источником новых технологий, но в итоге соглашаются. Земной корабль и корабль геометров пристыковывают друг к другу, чтобы все земляне могли отправиться с Петром. Данилов и Маша парализуют Петра и направляются к Земле, так как тоже считают более важными образцы новых технологий и оружия. С помощью куалькуа Пётр приходит в себя и бежит на корабле геометров. Все остальные вынуждены лететь с ним, так как возвращаться и выгружать их слишком опасно.

Добравшись до ядра, герои находят блуждающую планету, не вращающуюся вокруг звезды, но при этом, почему-то, с кислородной атмосферой, вполне комфортными условиями на поверхности и странными областями активного поглощения энергии. Области оказываются Вратами, войдя в которые персонажи разделяются и попадают на разные планеты. К тому моменту, как им снова удается найти друг друга, они уже знают, что такое Тень. Много лет назад человеческая цивилизация с планеты Земля Изначальная вышла в космос и начала активную колонизацию. И нынешние жители Тени, и геометры, и земляне — дальние потомки колонистов Земли Изначальной. В какой-то момент были изобретены Врата. Прошедший через них человек отправлялся интеллектом Врат на планету, где он мог бы жить так, как подсознательно более всего хочет. Вся совокупность миров, в которых были размещены Врата, и стала называться Тенью. Врата не подчиняются сознательному волеизъявлению, они определяют, чего человек хочет на самом деле. Прошедший хоть раз Вратами становится бессмертным. Умерев, он снова попадёт в желаемый мир и сможет продолжить жить. Мир, в котором есть Врата, приобретает защиту.

Как узнаёт Пётр, его симбионт куалькуа — не самостоятельная особь, а часть единого существа с общим сознанием. Куалькуа сообщает Петру, что Конклав, узнав о геометрах, уже направил к Земле флот, который должен её уничтожить. Последним средством для спасения Земли кажется введение её в Тень. Чтобы войти в Тень, мир должен получить зерно Врат — небольшой артефакт, который необходимо доставить на планету и бросить на неё. Чтобы зерно подействовало, сам бросающий должен быть уроженцем этой планеты и должен быть уверен, что это необходимо. После того, как они добывают зерно, в Петре активизируется сознание Ника Римера, который увозит зерно и вводит мир геометров в Тень. Зерно дублируется, его копия остаётся у Петра, но Пётр понимает, что дубликат предназначен не ему, а находящемуся в его теле куалькуа. Ведь сам Пётр не может заставить себя поверить, что Земля должна войти в Тень. Пётр вступает в переговоры с Конклавом, в результате которых они отказываются от идеи уничтожения Земли. Пётр возвращается на Землю, а через некоторое время избирается полномочным представителем Земли для участия в переговорах о вступлении землян в ряды Сильных рас Конклава.

Создание и издания

По словам Лукьяненко, совпадение идеи романа, что «мы не самые крутые в этой Вселенной», с такой же идеей цикла «Сага о Возвышении» американского писателя-фантаста Дэвида Брина не было задумано изначально, хотя писатель и читал произведения цикла[6]. Проект советского космического челнока «Спираль» был придуман писателем на основе реального одноименного проекта, несколько отличного от описанного в книге[6]. Система воспитания детей у геометров была разработана писателем, как осознанная полемика с системой воспитания в мире Полудня у братьев Стругацких, так как Лукьяненко не нравилась подобное устройство общества[6].

При выборе имени главного героя Петра Хрумова писатель исходил из того, чтобы оно было простым и русским. Фамилия была придумана «простая и короткая», по словам Лукьяненко, процитировавшего «Особенности национальной охоты», «как выстрел, как приказ»[6]. Рабочим названием второго романа дилогии было «Земля — это рай»[6].

В 1997 году в Москве издательством «АСТ» в серии «Звездный лабиринт» впервые было напечатано начало романа-эпопеи «Звезды — холодные игрушки». Изначальный тираж составил 10 000 экземпляров, впоследствии с 1998 года по 2009 год было напечатано ещё 30 000 экземпляров первого издания в пяти дополнительных тиражах[7]. В следующем 1998 году в том же издательстве вышло окончание романа-эпопеи — роман «Звездная тень». За начальным тиражом в 20 000 экземпляров также последовало шесть дополнительных тиражей за 10 лет общим количеством в 51 000 экземпляров[8]. Полностью роман-эпопея был издан «АСТ» в 2002 году, суммарный тираж составил 28 000 экземпляров[9]. Начиная с 2003 года дилогия была переведена на польский, чешский, литовский. болгарский, венгерский и немецкий языки[10].

Критика и оценки

Читательские рейтинги*

Лаборатория Фантастики[10]
Goodreads[27]
LibraryThing[en][28]

* по состоянию на март 2016 года

«Лукьяненко пишет сильно, точно и „технично“», по мнению Сергея Некрасова. Его образы и действия персонажей наполнены психологическими переживаниями, а каждая фраза в романе «словно оживает, играет и дышит»[2]. Игорь Легков отметил, что фантастичность места действия гармонично сочетается с «предельным реализмом бытописания» и привнесением узнаваемых земных реалий, «как то и полагается жанровыми правилами хорошего тона»[5]. Вера Петрова соглашается с тем, что Лукьяненко удается совмещать сюжетную и интеллектуальную остроту[4]. Изначально заданный оригинальный набор обстоятельств вызывает доверие у читателя[5]. Тем не менее, Легков называет роман однозначно коммерческим[5][29]. В то же время, Вера Петрова полагает, что в отличие от коммерческого романа, где «наши против чужих, наши побеждают», Лукьяненко «делает внутренний, философски значимый конфликт главного героя одним из моторов острого сюжета»[4].

Литературный критик Виталий Каплан писал, что роман вызвал споры среди читателей[1]. Лукьяненко устраивает «очередную идейную баталию», на этот раз с узнаваемой коммунистической утопией, напоминающей мир ранних Стругацких[1][2][5][4]. По мнению Сергея Некрасова, первая часть дилогии представляет собой «едкую, злую и неглупую пародию» на подобную утопию, одновременно сталкивая разные варианты будущего — дикий капитализм и социальную утопию[2]. Такая попытка взглянуть под другим углом на уже существующий мир, тем не менее, не мешает писателю строить свой вариант его развития, а героям совершать свой этический выбор[30]. Кроме того, критики отметили, что политическая обстановка в космосе напоминает политическую обстановку в России на момент написания[1][2][5]. Вхождение Земли в Конклав подобно вхождению России в «цивилизованный» мир, где развитые страны за счет своего превосходства в военном и технологическом плане преодолели зависимость от сырьевых ресурсов и дешевой рабочей силы[5].

Предположив, что подобный мир может существовать, Лукьяненко «раскручивает ситуацию с полной психологической и социальной достоверностью». В представленном обществе нет насилия над личностью, но одновременно, вместе с воспитанием в интернатах, теряется и само понятие личности. Вместо личностей перед читателем предстают взаимно услужливые и приветливые «функциональные единицы». Наука в подобном обществе ещё развивается, но творчество уже в упадке. Ник Ример, бывший поэтом, скорее редкое исключение при таком подходе[1]. Таким образом, ценой стабильности является нивелирование человеческой личности[1]. Понятие дружбы также оказалось искажено. Под ней понимается навязывание остальным расам своего взгляда на мир, больше напоминающее чисто биологическую экспансию. Специальный институт «регрессоров» понижает уровень высокоразвитых рас, чтобы можно было перевоспитывать их по-своему. Виталий Каплан задается вопросом, «не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?»[1]

В отличие от Стругацких, которые придумали мир, в котором им хотелось бы жить, взяв за основу положительные образы своих современников и предположив, что могло бы получиться через двести лет, Лукьяненко, наоборот, за основу взял модель «хорошего мира» и попытался посмотреть, что из этого получится. Поэтому, по мнению Виталия Каплана, мир геометров не пародия на мир Полудня. Скорее Лукьяненко пародирует не сам мир, а «примитивно-восторженное его восприятие определенной категорией читателей»[1]. Каплан отметил, что общество геометров больше похоже на средневековье, «где горделиво-мессианское сознание обывателей служит основой авторитета власти». Взаимоотношения обитателей планеты напоминают касты дальневосточного феодализма, а «стремление всех насильно облагодетельствовать» ближе к европейскому средневековью. Сам Лукьяненко во втором романе дилогии проводит аналогичные выводы[1]. Смысл существования цивилизации геометров стремится к нулю. Точкой перегиба сюжета является пощечина Ника Римера своему наставнику. После этого становится ясно, что подобный союзник землянам не нужен[1][4]. По мнению Сергея Некрасова, сам писатель пребывает в растерянности вместе со своим персонажем от необходимости выбора между Конклавом или геометрами[2].

По словам Бориса Стругацкого, он воспринял мир, описанный в романе «Звёзды — холодные игрушки», как «остроумную попытку изобразить общество, которое по чертежам АБС вздумал вдруг построить Антон Макаренко»[31]. Писатель отметил, что этот мир — интересный, но внутренне противоречивый. Гуманность в подобном мире понимается как целесообразность, что невозможно, так как «целесообразность должна победить, и от гуманности не останется и следа». Таким образом, мир геометров ещё менее вероятен, чем мир Полудня, описанный братьями Стругацкими в цикле романов, начиная с повести «Полдень, XXII век»[31].

Во второй книге дилогии поднимается неоднократно затрагиваемая Лукьяненко в различных произведениях тема свободы выбора, личности и общества, а также последствия подобной свободы[3][32]. В мире Тени писатель доводит идею свободы до «абсолютизма», вводя огромное число планет, возможность оказаться на любой из них, пройдя Вратами, и бессмертие[32]. Каждый может воевать, как за правых, так и за заведомо неправых, убивать и умирать, создавать что-то новое или просто фермерствовать[4][3]. Писатель задает важный вопрос: «Нужна ли нам такая свобода?»[3]

Литературный критик Виталий Каплан отметил онтологическую глубину романа «Звёздная тень». Врата Тени переносят прошедшего сквозь них туда, куда ему «больше всего» хотелось бы попасть. Но так как в человеке, как в биологическом существе, самыми сильными оказываются самые простые желания, то и попадет он в соответствующий мир[1]. Одним из проявлений человеческой свободы является способность сознательно «идти наперекор нашим животным инстинктам». Однако, врата призваны удовлетворять только самые сильные желания, которые в момент перехода оказываются в неподконтрольном сознанию подсознании[1]. Таким образом, Каплан приходит к выводу, что «свобода, даруемая Вратами, на деле оборачивается рабством». Все обитатели планет Тени стали рабами своих желаний без возможности «подавить сильное устремление ради высшего». Врата не обращают внимания на глубину человеческой личности, её права и свободы[1].

Относительно сюжета второго романа, по мнению Легкова, не происходит ничего неожиданного. Поселение личности человека в тело чужого — не ново для научной фантастики, резко сменившийся образ Маши «не будоражит», а любой приготовленный автором неожиданный поворот оказывается банальностью. Осталась непонятна авторская мотивация принятия Земли в Сильные расы[29].

Действие в романе выстраивается вокруг российского космонавта Петра Хрумова, его чувств и переживаний[2]. По характеристике Веры Петровой, в своей жизни Пётр «не знал настоящих поражений, поэтому в его сознании прочно закрепилась „программа“ на победу». Хрумов верит, что у любой задачи есть решение, даже если кажется, что это невозможно[4]. В сцене с пощечиной наставнику, по мнению Игоря Легкова, Хрумов оказывается в моральном отношении ниже своего оппонента. С подростковым максимализмом Пётр судит наставника, который в сущности и сам является всего лишь жертвой системы[5].

Философская часть романа «берёт начало в попытках личностного самоопределения героя». Лукьяненко представляет перед читателем крушение иллюзий Петра Хрумова, который осознает себя средством для достижения чужих целей не только в руках других рас, но даже для собственного деда, который на самом деле не его дедушка. Герой понимает, что ему привили идею превосходства общественных интересов над личными, выбрали за него профессию и вовлекли в заговор с целью добиться равноправия для Земли. Таким образом, по мнению Легкова, главный герой оказывается марионеткой, которой предстоит взять на себя ответственность за судьбу нескольких цивилизаций[5]. В первом романе проблема свободной воли обозначена, но не осмыслена, а Лукьяненко «отделывается расхожими истинами»[5]. Во втором романе главный герой проходит через предательство друзей, смерть деда, необходимость «поступиться принципами», попадая в мир абсолютной свободы, где ему предстоит, ориентируясь на свои этические принципы, решать, нужна ли человечеству подобная свобода[32]. По мнению Легкова, Хрумова также положительно характеризует сдержанное им слово. Несмотря на все доводы Маши и Данилова, в «экзистенциально безысходной ситуации» Пётр не отдаёт корабль геометров для усиления Земли, а продолжает следовать намеченному плану[29].

Дмитрий Добровольский также отметил ряд технических несоответствий в произведении[33]. В частности, в сцене с аварийной посадкой космического челнока на шоссе рекомендации центра управления полетами вместо помощи привели к ещё более сложной ситуации, в результате которой у пилота почти не оставалось шансов выжить. Непосредственные расчеты показали, что при альтернативном заходе на посадку вероятность успешного исхода была бы выше[33]. При старте с Земли челнок запускался «Протоном», хотя его прототип, экспериментальный пилотируемый орбитальный самолёт, в проекте «Спираль» предполагалось запускать при помощи самолёта-разгонщика для уменьшения энергозатрат[33]. Во время испытаний аппарату приходилось садиться на грунтовые полосы, в то время как в романе Лукьяненко утверждает, что «за всю историю космонавтики челнокам не приходилось садиться на неприспособленные площадки»[33]. Также спорным является решение о посадке на дорогу вместо грунта, на котором быстрее бы удалось сбросить скорость[33]. По мнению Добровольского, наиболее жизненной из авиационных сцен получился «помпезный генеральский банкет в честь успешной посадки». Участники банкета быстро забыли его повод, а руководитель полетов был «очень доволен, что его вообще пустили в зал»[33].

В 1999 году роман-эпопея «Звёзды — холодные игрушки» был номинирован на премии «Интерпресскон» и «Бронзовая Улитка» в номинации «Крупная форма»[34][35]. В том же году роман «Звёздная тень» был номинирован на премию «Сигма-Ф» — приз читательских симпатий журнала «Если»[34][35].

Адаптации

Аудиокниги

В 2006 году издательство «Аудиокнига», входящее в холдинг «Издательская группа АСТ», записало аудиокнигу по роману «Звёзды — холодные игрушки». Аудиокнига продолжительностью 13 часов 57 минут вышла на двух CD-дисках. Текст в формате монолога читает Александр Кокшаров[36]. В том же году была переиздана без изменений[36][37]. Аудиокнига по роману «Звёздная тень» была выпущена в 2006 году издательством «Аудиокнига» совместно с «АСТ Москва». Текст в формате монолога продолжительностью 12 часов 2 минуты читает Олег Голуб. Аудиокнига вышла на одном CD-диске[38].

Компьютерная игра

23 декабря 2009 года по мотивам романа-эпопеи «Звёзды — холодные игрушки» издательством «Акелла» выпущена одноименная компьютерная игра в жанре космическая аркада[39]. Разработкой игры — симулятора полетов комических кораблей — занималась студия «Quazar Studio». Игра сделана на основе движка от космического симулятора «Хроники Тарр»[40].

Главный герой игры — Ник Ример, пилот дальней разведки, изучающей таинственного противника, известного как Тень[41]. После инструктажа и предыстории игрок попадает в ангар, где может выбрать один из одиннадцати кораблей со схожими параметрами, вооруженных лазерами, плазмометами, ракетами и оборудованных автоматической регенерацией корпуса[39][40].

Игра состоит из восьми непродолжительных миссий, где игроку противостоит три типа врагов[39][40]. Свободное передвижение практически невозможно, по мнению Дениса Гундорова, физика в игре не проработана, а миссии представляют собой задания вида «найди-принеси-убей-вернись-и-сделай-там-то-же-самое». Сражения сделаны излишне простыми: нет уровней сложности, корабль после столкновения или попадания восстанавливается почти мгновенно, враги гибнут от двух-трех попаданий. Кроме того, в игре присутствуют почти все известные баги «Хроник Тарр», в том числе и исправленные в исходном движке. Только виды местного космоса и игровая музыка получились удачно[40].

Напишите отзыв о статье "Звёзды — холодные игрушки"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 Виталий Каплан. [www.rusf.ru/lukian/recen/rec_vk03.htm Во что играют звезды?]. Русская фантастика. Проверено 23 февраля 2016.
  2. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Сергей Некрасов Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки» // Если : журнал. — Москва: Любимая книга, 1997. — № 12. — С. 248-249. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0136-0140&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0136-0140].
  3. ↑ 1 2 3 4 Дмитрий Байкалов Искатель чудес // Если : журнал. — Москва: Любимая книга, 2002. — № 9. — С. 237-244. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0136-0140&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0136-0140].
  4. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Вера Петрова. [www.rusf.ru/lukian/recen/rec_vp01.htm Прыжок сквозь человеческое]. Русская фантастика. Проверено 23 февраля 2016.
  5. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Игорь Легков Проза с протезом // Лавка фантастики : журнал. — Пермь, 1999. — № 1. — С. 64-65.
  6. ↑ 1 2 3 4 5 [lukianenko.ru/books_faq_rus/126.html Вопросы по книгам. Дилогия "Звёзды - холодные игрушки"]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко. Проверено 7 марта 2016.
  7. ↑ 1 2 [fantlab.ru/edition761 Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  8. ↑ 1 2 [fantlab.ru/edition760 Сергей Лукьяненко «Звездная тень»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  9. ↑ 1 2 [fantlab.ru/edition762 Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  10. ↑ 1 2 [fantlab.ru/work1936 Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  11. ↑ [fantlab.ru/edition724 Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  12. ↑ [fantlab.ru/edition8442 Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  13. ↑ [fantlab.ru/edition8978 Сергей Лукьяненко «Звездная тень»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  14. ↑ [fantlab.ru/edition719 Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  15. ↑ [fantlab.ru/edition122095 Сергей Лукьяненко «Джамп»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 3 марта 2016.
  16. ↑ [fantlab.ru/edition137059 Siergiej Łukianienko «Zimne błyskotki gwiazd»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  17. ↑ [fantlab.ru/edition137061 Siergiej Łukianienko «Gwiezdny cień»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  18. ↑ [fantlab.ru/edition44665 Sergej Lukjaněnko «Hvězdy, ty studené hračky»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  19. ↑ [fantlab.ru/edition44666 Sergej Lukjaněnko «Svět Stínu»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  20. ↑ [fantlab.ru/edition43320 Sergej Lukjanenko «Žvaigždės — šalti žaislai»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  21. ↑ [fantlab.ru/edition43328 Sergej Lukjanenko «Žvaigždžių šešėlis»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  22. ↑ [fantlab.ru/edition39267 Сергей Лукяненко «Студени играчки са звездите»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  23. ↑ [fantlab.ru/edition39266 Сергей Лукяненко «Звездната сянка»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  24. ↑ [fantlab.ru/edition43216 Szergej Lukjanyenko «Ugrás az űrbe»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  25. ↑ [fantlab.ru/edition33307 Sergej Lukianenko «Sternenspiel»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  26. ↑ [fantlab.ru/edition33309 Sergej Lukianenko «Sternenschatten»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 5 марта 2016.
  27. ↑ [www.goodreads.com/book/show/4223012--?from_search=true&search_version=service Звёзды — холодные игрушки]. Goodreads.com. Проверено 3 марта 2016.
  28. ↑ [www.librarything.com/work/6754247 Sternenspiel] (англ.). librarything.com. Проверено 3 марта 2016.
  29. ↑ 1 2 3 И. Легков Звездная тень // Лавка фантастики : журнал. — Пермь, 2000. — № 1. — С. 55.
  30. ↑ Дмитрий Байкалов, Андрей Синицын Игры больших детей // Если : журнал. — Москва: Любимая книга, 2002. — № 4. — С. 261-266. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0136-0140&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0136-0140].
  31. ↑ 1 2 [www.rusf.ru/abs/int0001.htm OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким. Июнь 1998]. Русская фантастика. Проверено 7 марта 2016.
  32. ↑ 1 2 3 Тимофей Озеров Сергей Лукьяненко «Звёздная тень» // Если : журнал. — Москва: Любимая книга, 1998. — № 9. — С. 268. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0136-0140&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0136-0140].
  33. ↑ 1 2 3 4 5 6 Дмитрий Добровольский. [www.rusf.ru/lukian/recen/d_dobrovolsky_01.htm Звездные игрушки на этапе планирования]. Русская фантастика. Проверено 25 февраля 2016.
  34. ↑ 1 2 [lukianenko.ru/awards_rus/38490.html Награды]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко. Проверено 23 февраля 2016.
  35. ↑ 1 2 [fantlab.ru/autor60/awards Все литературные премии и номинации на них Сергея Лукьяненко] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 23 февраля 2016.
  36. ↑ 1 2 [fantlab.ru/edition7845 Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 7 марта 2016.
  37. ↑ [fantlab.ru/edition7844 Сергей Лукьяненко «Звёзды — холодные игрушки»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 7 марта 2016.
  38. ↑ [fantlab.ru/edition11338 Сергей Лукьяненко «Звёздная тень»] (рус.). Лаборатория Фантастики. Проверено 7 марта 2016.
  39. ↑ 1 2 3 [www.ag.ru/games/cold-stars Звезды: Холодные игрушки]. Absolute Games. Проверено 7 марта 2016.
  40. ↑ 1 2 3 4 Денис Гундоров [www.now.mirf.ru/text.php?id=5632 Звезды: холодные игрушки] // Лучшие компьютерные игры : журнал. — Москва, 2010. — № 3.
  41. ↑ [lukianenko.ru/news_rus/302.html «Звезды — холодные игрушки», the Game]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко. Проверено 7 марта 2016.

Ссылки

  • [lukianenko.ru/works_rus/63.html «Звезды — холодные игрушки»]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко.
  • [lukianenko.ru/works_rus/62.html «Звездная Тень»]. Официальный сайт Сергея Лукьяненко.
  • [fantlab.ru/work1936 Сергей Лукьяненко «Звезды — холодные игрушки»]. Лаборатория Фантастики.

Отрывок, характеризующий Звёзды — холодные игрушки

– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Звёзды_—_холодные_игрушки&oldid=80884449»