Здание Филармонии (Смоленск)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Здание
Здание бывшего дворянского собрания в Смоленске (ныне филармония)

Здание Дворянского собрания на открытке начала XX века.
Страна Россия
Город Смоленск
Строительство конец XVIII века—1831 годы
Статус Памятник архитектуры, объект культурного наследия федерального уровня
Культурное наследие
Российской Федерации, [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=6710003000 объект № 6710003000]
объект № 6710003000

Здание бывшего дворянского собрания Смоленска (ныне — филармония) — памятник архитектуры, объект культурного наследия федерального уровня.





Местонахождение и внешний вид

Здание располагается в Смоленске на улице Глинки, за номером 3. Занимает участок между улицами Маяковского и Глинки, а также ограничивает сад имени Глинки. Является лучшим памятником классицизма в Смоленске, а также одним из лучших образцов губернских дворянских зданий. В здании хорошо сохранился исторический внешний облик и ряд элементов интерьера, не имеющих аналогов среди других зданий культурного наследия Смоленской области[1].

Первоначальные постройки — северные и южные крылья нынешнего здания — были построены в конце XVIII века. Здания сильно пострадали в годы Отечественной войны 1812 года. В 1825 году в пространство между ними был встроен крупный корпус с большим залом на втором этаже. Здание предназначалось для нужд Дворянского собрания, прежде располагавшегося на месте нынешнего здания городской администрации Смоленска. Отделочные работы были завершены к концу 1831 года, когда облик зданий и внутренний интерьер окончательно сложились. В 1859 году широкие арки, которыми соединялись помещения на втором этаже крыльев, были заложены в связи с устройством с устройством здесь выставки сельских произведений. В конце XIX века была изменена система вентиляции, что также повлияло на интерьер здания, а в XX века были изменены перила парадной лестницы[1].

Центральная часть главного корпуса выделена шестиколонным портиком который возведён над ризалитом первого этажа, и завершённым фронтоном. В крыльях зданий середина фасадов подчёркнута двухъярусным портиком, состоящим из четырёх пилястр со ступенчатым аттиком. Входы в здание украшены двускатными металлическими зонтами на ажурных кронштейнах в стиле ампир. Этажи здания разделены широким гладким поясом. Все оконные проёмы на основных фасадах прямоугольные. Основные фасады здания (восточные и западные) практически идентичные, лишь на западной стороне проёмы по сторонам центрального входа утоплены в глубь ризалита. Над пятиосными торцовыми фасадами находится полукруглое чердачное окно в рустованном обрамлении с веерным замком[1].

Из вестибюля между входами на поперечной оси здания в южное крыло поднимается широкая парадная лестница. В южном торце находится узкая деревянная лестница, которая сохранила балясины в виде узкогорлых сосудов, которая ведёт на хоры для музыкантов. В интерьере сохранились до наших дней ампирные двери, псевдоготические переплёты, печи в стиле классицизма, сооружённые в специальных угловых проёмах[1].

Наверху продольной капитальной стены в южном крыле сохранился продух с двускатной перемычкой XVIII века. Подо многими подоконниками находятся косые керамические решётки вентиляционных каналов, которые изготовлялись на изразцовой фабрике Будникова[1].

История здания

До Октябрьской революции Дворянское собрание было центром культурной жизни Смоленщины. В 1848 году здесь выступал композитор Михаил Глинка, в 1899 году со своей выставкой сюда приезжали художники-передвижники. В главном зале Дворянского собрания выступали Максим Горький, Фёдор Шаляпин, Сергей Рахманинов, Антонина Нежданова, Леонид Собинов, Пабло Сарасате, Ян Кубелик, Игнаций Падеревский, после установления Советской власти — смоленские поэты Михаил Исаковский, Александр Твардовский, Николай Рыленков[1], а также Ирина Архипова, Елена Образцова, Дмитрий Хворостовский, Святослав Рихтер, Эмиль Гилельс, Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович[2].

В 1907 году изгнанный из гимназии ученик Боровиков в зале Дворянского собрания застрелил случайного человека, приняв его за предводителя губернского дворянства князя Урусова. Там же артиллерийский офицер Сорнев застрелил Боровикова. Этот случай описал в своём рассказе «Свидание с детством» писатель Иван Соколов-Микитов[2].

После Октябрьской революции в 1918 году в здании расположился Дом Советов, а впоследствии, после постройки нового здания — медицинский институт[1].

30-31 декабря 1918 года в здании проходил I Съезд компартии Белоруссии, провозгласивший создание Белорусской социалистической республики.

В 1988 году здание было отдано под смоленскую областную филармонию, которая располагается там и по сей день[1].

Напишите отзыв о статье "Здание Филармонии (Смоленск)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 [nasledie.smolensk.ru/pkns/index.php?option=com_content&task=view&id=297&Itemid=73 Здание Филармонии] на сайте «Культурное наследие земли Смоленской». Статья 1.
  2. 1 2 [nasledie.smolensk.ru/pkns/index.php?option=com_content&task=view&id=297&Itemid=73&limit=1&limitstart=1 Здание Филармонии] на сайте «Культурное наследие земли Смоленской». Статья 2.

Литература

  • «Свод памятников архитектуры и монументального искусства России. Смоленская область». Москва, «Наука», 2001 г.


Отрывок, характеризующий Здание Филармонии (Смоленск)

Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.