Здесь

Здесь — философское понятие, являющееся конкретизацией категории места (в философии Нового времени — категории пространства). В грамматике его относят к дейктическим категориям.

В религии и средневековой философии

Согласно Фоме Аквинскому, «то, что „здесь“, не может быть в то же время и где угодно, ибо конечное сообразуется с местом». Однако Бог (и только он один) бесконечен по своей субстанции (Сумма теологии, вопрос 7, раздел 1).

Концепция вездесущности бога предполагает, что где бы ни был человек, слова «Бог [есть] здесь» (равно как и слова «Бог [есть] там») будут являться правдой, это не означает, что бог где-то находится, но значит что он может быть во всех вещах одновременно.

Согласно Фоме Эрфуртскому, наречие места может определять вещь двояким образом: «или через модус поиска места, или через модус отнесения к месту». Наречие hic (здесь) выражает модус отнесения к месту.

В философии Нового времени и современной философии

Как самостоятельный термин использовано Гегелем в «Феноменологии духа» в его рассуждениях о чувственной достоверности. По его мысли, именно язык выражает большую истинность, нежели чье-либо частное мнение (ибо то, на что указывает слово «здесь», более изменчиво, чем само это слово). Снимая эти частные мнения, Гегель приходит к понятию восприятия сознанием.

Мы и о чувственном высказываемся как о чём-то всеобщем; то, что мы говорим, есть это, то есть всеобщее «это»; или «оно есть», значит — бытие вообще. … То же самое относится к другой форме «этого» — к «здесь». «Здесь» — это, например, дерево. Я поворачиваюсь, и эта истина исчезла и превратилась в противоположную: «здесь» — это не дерево, а, скажем, дом. Само «здесь» не исчезает; но оно есть постоянно в исчезновении дома, дерева и т. д., и оно равнодушно к тому, есть ли оно дом или дерево. Следовательно, «это» опять-таки оказывается опосредствованной простотой или всеобщностью … «Здесь», на которое следовало указать, исчезает в других «здесь», но и эти точно так же исчезают; указанное, задержанное и остающееся есть негативное «это», которое есть только негативно, так как «здесь» принимаются такими, как они должны приниматься, но в нём они снимаются; оно есть простой комплекс многих «здесь».

В своей «Философии природы» «здесь» как точку длительности Гегель диалектически отождествляет с «теперь» и их единство определяет как место.

На его основе Гегель развивает понятие здесь-бытия (Dasein), играющее особую роль также в философии Хайдеггера. «Здесь» как отдельный термин упоминается также Кассирером и Сартром.

Согласно Кассиреру, опирающемуся на лингвистические исследования, противопоставление «здесь» (в непосредственной близости) и «вот» (неподалёку) и «там» (далеко) в языке происходит от первоначального полумимического-полуязыкового акта указания, оно более позднее, чем деление Я-Ты.

В русских переводах Хайдеггера соответствующее понятие (da) передаётся А. В. Михайловым как «здешность», а В. В. Бибихиным — как «вот». Его анализ даётся прежде всего в пятой главе «Бытия и времени». Настроенность как конкретное проявление расположенности вводит бытие человека в его вот. По Хайдеггеру, бытие вот конституируется такими фундаментальными экзистенциалами, как расположение и понимание. Основной способ повседневного бытия вот интерпретируется Хайдеггером как падение, показывающее образ подвижности.

Сущее, которое по своей сути конституируется бытием-в-мире, есть само всегда своё «вот». … Вот разомкнуто «простым настроением» исходнее, им же оно соответственно и замкнуто упрямее чем любым не-восприятием. … Разомкнутость вот в понимании есть сама способ умения-быть присутствия. … Толки, любопытство и двусмысленность характеризуют способ, каким присутствие есть вседневно своё «вот», разомкнутость бытия-в-мире.

Сартр, рассуждая в третьей части «Бытия и ничто» о бытии-для-другого, замечает: чтобы быть, для человеческой реальности онтологически необходимо

быть-здесь, то есть «здесь на этом стуле», «здесь за этим столом», «здесь на вершине этой горы»

Однако в четвёртой части труда он возвращается к этому вопросу с позиции бытия-для-себя и отмечает:

Если есть протяжение, в границах которого я постигаю себя в роли свободного или несвободного, которое будет представляться мне как помогающее или враждебное (отделяющее), то это может быть только потому, что прежде всего я существую на моем месте, без выбора, вне необходимости, как чистый абсолютный факт моего бытия там. Я нахожусь там, не здесь, но там.

В философии и психологии онтологическая проблема значения «здесь» обычно связывается с сознанием. В зависимости от уровня осознания ситуации конкретным индивидом и его осведомлённости в «здесь» вкладываются разные значения. Рассматривая «здесь» как ситуацию, как сейчас — возникает не имеющий простого ответа вопрос — каким образом человек получает весь (чувственный) опыт одновременно. Исследованием этого занимались средневековая философия и особенно феноменология.

В пространстве и времени

В то время как для каждого существует одно «здесь», существует бесконечное число «там». В глобальном масштабе для описания каждого «здесь» на Земной поверхности используется географическая система координат. При ориентации на местности при помощи карты или серии направлений и расстояний лучше себя показывают мужчины, женщинам легче проложить путь последовательно между несколькими приметными местами.

При рассмотрении других времён, прошлого или будущего, «здесь» может означать «сейчас», аналог настоящего, ситуация и время в которое в фантастике возвращаются путешественники во времени.

В языке

Здесь — русское наречие, обозначающее место, где находится субъект. То же значение имеет и его синоним тут. В случае если субъект находится в Санкт-Петербурге, то Москва для него — «там», противоположность «тут», «здесь». Но при этом, когда речь идёт, скажем, про Марс, оба города «здесь», так как расположены на Земле.

В языках мира существует стабильная тенденция использовать для показателей ближнего дейксиса морфемы с узкими гласными, а для показателей дальнего дейксиса — морфемы с широкими гласными (рус. здесь — там, англ. this — that), что рассматривается как пример звукового символизма в языках.

Локализация «здесь» может относиться как к большой территории, так и к конкретному месту, так и обыгрывать несколько значений:

Здесь Пушкина изгнанье началось

И Лермонтова кончилось изгнанье.

Здесь горных трав легко благоуханье…

Анна Ахматова (1927)

Здесь, страстью сладкою волнуясь и горя,

Меня спросили Вы, люблю ли.

Здесь пристань, где любовь бросает якоря,

Здесь счастье знал я в ясном июле.

Михаил Кузмин. Надпись к беседке (1907).

Наречия «тут» и «здесь» могут являться как обстоятельством места, так и обстоятельством времени, выражая какой-то момент или ситуацию: «Он тут же пришёл» — в значении «в ту же минуту», «Тут-то он и появился» — в значении «появился в той ситуации», «Я тут причём?» — в значении «как я связан с данной ситуацией?», «Выдайте на-гора пять тонн чугуна, и всё тут!» — в значении «всё сказано, и здесь, в данной ситуации, больше не о чём говорить».

Синонимия наречий «тут» и «здесь» является материалом для игры слов, например в армейской шутке «здесь вам не тут».

Выражения «здесь и сейчас», «здесь и теперь» обычно употребляются в контексте необходимости немедленных действий.

В гипертексте

Какое-то время в гиперссылке указывали инструкцию для просматривающего сайт: «Для того чтоб открыть окно нажмите тут». В данном случае «тут» — место ссылки на экране, по которому надо щёлкнуть мышкой, чтобы перейти на указываемую страницу. В английском языке существует аналог: «For more information, [www.w3.org/QA/Tips/noClickHere click here]».

URL страницы, который посетители видят в браузере, может отождествляться со страницей, как адрес какого-то места отождествляется с этим местом.

См. также

• Здесь и теперь
• Место проживания
• Адрес
• Система отсчёта
• Теория относительности

Отрывок, характеризующий Здесь

Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.