Зеваллос Менендес, Карлос

Карлос Зеваллос Менендес
исп. Carlos Zevallos Menendez
Карлос Зеваллос Менендес во время археологических раскопок
Род деятельности:	археолог, педагог
Гражданство:
Награды и премии:

Карлос Зеваллос Менендес (исп. Carlos Zevallos Menendez; 1909, Гуаякиль — 1981, Кито, Эквадор) — эквадорский археолог, педагог.

Биография

Изучал живопись и скульптуру в Школе изящных искусств в г. Гуаякиль. Продолжил специализацию в 1944—1945 годах в университете Альбукерке (штат Нью-Мексико, США).

В 1931 году он организовал выставку, на которой представил около 200 декоративных рисунков первобытного искусства острова Пуна. Два года спустя был награждён золотой медалью Гуаякиля за своих художественные произведения на основе древнего искусства Эквадора.

В 1935 году стал президентом Общества независимых художников и писателей Гуаякиля.

Большая часть его жизни была посвящена преподаванию в средней школе Рокафуэрте (с 1932 по 1944 год)

В 1944 году — руководитель Национального музея Гуаякиля и декан факультета философии городского университета.

Научная деятельность

С юных лет увлёкся археологией, в 12-летнем возрасте лет провёл первые самостоятельные раскопки. Практически, всё эквадорское побережье было изучено Зеваллосом и его помощниками. В частности, археологические исследования религиозно-духовного центра в Серро Юпа (Манаби), остатки зерновок (ядра) кукурузы в доисторических горшках, свидетельствующих о том, что на территории современного Эквадора уже 2000 г. до н. э. существовало сельское хозяйство, во времена культуры Вальдивия; первый и единственный экземпляр трепанированного черепа, найденный в Эквадоре (860 г. до н. э.). Зеваллосом также найден первый камень культуры Чарапото.

С 1968 года проводил раскопки в долине Chunday, где обнаружил одно из захоронений цивилизации Мантеньо-Гуанкавилька, а в нём уникальный в истории доколумбовой Америки скелет с деревянным протезом правой руки.

Зеваллос считается пионером археологии на эквадорском побережье, открывателем культур Вальдивия и Мачалилья. В середине 1950-х годов, он стал ведущим представителем в области археологии Эквадора.

Автор целого ряда работ и статей по археологии и истории Эквадора и Латинской Америки.

Участвовал в нескольких съездах американистов, в Сан-Хосе-де-Коста-Рика (1958), Вене (1960) и Лиме (1970 год); в области антропологии и этнографии в Париже (1960), был приглашен в Вашингтон чтения лекций по истории металлургии в Южной Америке.

Многие учреждения, обязаны ему своим появлением: Музей археологии Рокафуэрте (1942); Голдсмитовский Музей доисторической истории Эквадора в Гуаяасе (который теперь носит его имя), известный как Музей-дель-Оро; Эквадорское общество археологических исследований (1967).

Награды

• Медаль за научные заслуги муниципалитета Гуаякиля (1974),
• доктор Honoris Causa университета города Гуаякиля (1974)
• Командор Национального ордена Заслуг (Эквадор) (1975)

Память

• В 2009 г. выпущена почтовая марка Эквадора с изображением Карлоса Зеваллоса Менендеса.

Ссылки

• [www.andes.info.ec/es/cultura/memorias-nuestro-fundador-es-muestra-mes-museos-casa-cultura-nucleo-guayas. Memorias de nuestro fundador, es la muestra por el Mes de los Museos de la Casa de la Cultura Núcleo del Guayas] (исп.)
• [www.mcnbiografias.com/app-bio/do/show?key=zevallos-menendez-carlos Zevallos Menéndez, Carlos (1909—1981).] (исп.)

Отрывок, характеризующий Зеваллос Менендес, Карлос

«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.