Зеебек, Томас Иоганн

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Томас Иоганн Зеебек

Томас Иоганн Зеебек
Дата рождения:

9 апреля 1770(1770-04-09)

Место рождения:

Ревель, Российская империя

Дата смерти:

10 декабря 1831(1831-12-10) (61 год)

Место смерти:

Берлин

Научная сфера:

физика

Томас Иоганн Зеебек (Thomas Johann Seebeck, 9 апреля 1770, Ревель (ныне — Таллин) — 10 декабря 1831, Берлин) — немецкий физик. Отец физика Августа Зеебека.





Биография

Получил медицинское образование, жил как частное лицо в Йене, Байрейте и Нюрнберге, в 1818 поселился в Берлине, где был избран членом Академии наук. Зеебек сделал несколько открытий в оптике (цветовые явления поляризации в одно— и двуосных кристаллах, открытые одновременно французским физиком Био, а ранее — Брюстером в 1813 и Волластоном в 1814), акустике (влияние движения звучащего тела на высоту тона), в учении о теплоте (распределение тепловых лучей в солнечном спектре), но особенно — в области электричества (открытие в 1821 термоэлектрических токов; поперечное намагничивание). Зеебек много работал над изучением химического действия света и открыл, что это действие не заканчивается тотчас по прекращении света, но продолжается и в темноте очень долгое время. Кроме того, Зеебек дал опытное подтверждение закону Брюстера о связи показателя преломления тела с углом полной поляризации.

В 1821 году открыл способ охлаждения вещества с помощью электричества, названный его именем. В 1822 году он опубликовал результаты своих опытов в статье «К вопросу о магнитной поляризации некоторых металлов и руд, возникающей в условиях разности температур», опубликованной в докладах Прусской академии наук. В 1834 году был открыт эффект Пельтье, обратный эффекту Зеебека.[1]

См. также

Напишите отзыв о статье "Зеебек, Томас Иоганн"

Примечания

  1. [www.kryotherm.ru/ru/index.phtml?tid=86 Термоэлектричество, эффект Пельтье, эффект Зеебека]

Ссылки


Отрывок, характеризующий Зеебек, Томас Иоганн

Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей: