Зееман, Хорст

Хорст Зееман
Horst Seemann
Дата рождения:	11 апреля 1937(1937-04-11)
Место рождения:	Пиханкен, Чехословакия
Дата смерти:	6 января 2000(2000-01-06) (62 года)
Место смерти:	Эглинг, Германия
Гражданство:	Германия
Профессия:	кинорежиссёр сценарист кинокомпозитор актёр
Карьера:	1963 — 1995

Хорст Зе́еман (нем. Horst Seemann; родился 11 апреля 1937, Пиханкен, Чехословакия, ныне Беганки, Чехия — 6 января 2000, Эглинг, Бавария, Германия) — немецкий кинорежиссёр.

Биография

В 1958—1962 учился в Высшей киношколе в Бабельсберге. Был ассистентом режиссёра у Сергея Герасимова («Люди и звери») и Гюнтера Райша («Вор из Сан-Маренго»). Предпочтение отдавал комедиям и биографическим фильмам. Часто писал музыку к своим фильмам. Участник международных кинофестивалей.

Избранная фильмография

Режиссёр

• 1963 — Проклятье злым делам / Das Stacheltier — Der Fluch der bösen Tat (к/м)
• 1967 — Свадебная ночь под дождём / Hochzeitsnacht im Regen
• 1969 — Время жить / Zeit zu leben (в советском прокате — «Только правда»)
• 1970 — Похищенный / Schüsse unterm Galgen
• 1971 — Объяснение в любви к Г. Т. / Liebeserklärung an G.T.
• 1972 — Спелые вишни / Reife kirschen
• 1975 — Сузи, милая Сузи / Suse, liebe Suse
• 1976 — Бетховен. Дни жизни / Beethoven — Tage aus einem Leben
• 1978 — Флёр Лафонтен / Fleur Lafontaine
• 1980 — Мельница Левина / Levins Mühle (по Йоханнесу Бобровски)
• 1983 — Женщины-врачи / Ärztinnen
• 1985 — Визит к Ван Гогу / Besuch bei Van Gogh

Награды

• 1969 — Национальная премия ГДР
• 1973 — Золотой приз Московского международного кинофестиваля («Спелые вишни»)
• 1982 — Национальная премия ГДР
• 1983 — номинация Золотой Медведь 34-го Берлинского международного кинофестиваля («Женщины-врачи»)

Литература

• Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С. И. Юткевич. — Москва, Советская энциклопедия, 1987. — с. 146

Ссылки

• [www.kinopoisk.ru/name/505902/ Хорст Зееман на сайте КиноПоиск]

Кино   Германия

Отрывок, характеризующий Зееман, Хорст

Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.