Зеетцен, Ульрих

Ульрих Яспер Зеетцен
нем. Ulrich Jasper Seetzen
Ульрих Яспер Зеетцен. Меццо-тинто Ф. К. Бирвайлера по оригиналу Э. К. Дункера
Дата рождения:	30 января 1767(1767-01-30)
Дата смерти:	1811(1811)
Научная сфера:	естествознание, этнография
Альма-матер:	Гёттингенский университет
Известен как:	путешественник по Ближнему Востоку

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Seetzen». [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=9421-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI

Ульрих Яспер Зеетцен (нем. Ulrich Jasper (Gaspar) Seetzen, 30 января 1767 — сентябрь или октябрь 1811) — немецкий путешественник и естествоиспытатель.

Биография

Родился в 1767 году в семье богатого крестьянина в селении Софиенгроден около города Йевер, который принадлежал в то время Ангальт-Цербстскому княжеству. Помимо Ульриха Яспера в семье было ещё двое сыновей — Петер Ульрих, ставший священником, и Отто Даниэль, ставший коммерсантом.

С 1785 года Зеетцен учился в Гёттингенском университете, изучая медицину и естественные науки — зоологию, ботанику и минералогию. Во время учёбы он совершил несколько поездок по горам Германии, собирая растения и минералы, его работы по естественным наукам и статистике были опубликованы в научных издания Гёттингена. В 1789 году он защитил диссертацию. Он стал промышленником и в то же время исследователем, так как его влекло в далекие, неизведанные края, особенно манила Центральная Африка, и попасть туда он хотел через южную оконечность Аравии. "Ничто не привязывает меня к родине, - писал он. - Большая часть образованной Европы заинтересуется мной и моим предприятием, и в зависимости от того, сбудутся или нет мои надежды, на меня снизойдет великая слава или великий позор. Подстегиваемый честолюбием и жаждой признания, я хочу попытаться осуществить намеченный план и достичь намеченной цели или погибнуть".

Его путешествие началось в 1802 году, когда от покинул Германию. В 1806 году он был в Иерусалиме, оттуда добрался до Мёртвого моря, а затем до Каира. Из Каира, уже приняв ислам, под именем Мусы аль-Хакима он отправился на паломническом судне вместе с другими паломниками в Джидду, а в 1809 г. был на пути в Мекку. Там он дал запереть себя в храме и зарисовал его план, рискуя жизнью, так как по мусульманским законам это было равносильно тяжкому преступлению. В октябре 1809 г. Зеетцен через Медину и Ходейду устремляется к мысу на юге. Почему он не переплыл это совсем небольшое расстояние до африканского берега на рыбачьей лодке? По чьему приказу он должен был отправиться в Моху? Что могло заставить такого исследователя, как Зеетцен, отклониться от своей цели?

В октябре 1811 году, спустя два дня после того, как он оставил Моху, его нашли мертвым на дороге в Таиз. Крузе, исследователь и хранитель огромного научного наследия 3еетцена, пишет, что возможно, кто-то завладел его бумагами, ибо он вызвал подозрение своим странным поведением. В бумагах, без сомнения, нашли и снятые им планы Мекки и Медины, и, по всей вероятности, по приказу имама Саны или местных исламских властителей по дороге в Таиз его отравили. Такая судьба постигла бы любого араба, осквернившего святыню.

3еетцен был вторым после Нибура отважным исследователем Аравийского полуострова. Путешествия Зеетцена охватывали территорию Сирии, Палестины, Аравийского полуострова, Египта.

Четыре тома путевых дневников Зеетцена на немецком языке Reisen durch Syrien, Palästina etc. были изданы в Берлине (1854—1859).

Литература

• Путинцева Т. А. Часть вторая. Зеетцен // Следы ведут в пески Аравии / Отв. ред. Г. М. Бауэр. — 2-е изд.. — М.: Главная редакция восточной литература издательства «Наука», 1986. — С. 127—210. — 286 с. — 50 000 экз.

Ссылки

• [www.uni-goettingen.de/en/105213.html Ulrich Jasper Seetzen]: статья на сайте Гёттингенского университета (англ.) (Проверено 10 апреля 2012)

Отрывок, характеризующий Зеетцен, Ульрих

– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.