Зеленой, Семён Ильич

Семён Ильич Зеленой
Дата рождения	20 июля 1812(1812-07-20)
Место рождения	Псковская губерния
Дата смерти	9 июня 1892(1892-06-09) (79 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Флот
Годы службы	1828—1891
Звание	адмирал
Командовал	Гидрографический департамент (1859-1874)
Должность	Директор
Награды и премии
В отставке	с 1891 года

Семён Ильи́ч Зелено́й (8 (20) июля 1812 — 28 мая (9 июня) 1892) — русский адмирал (1877), директор Гидрографического департамента Морского министерства, учёный, гидрограф и астроном, известный педагог.

Происхождение

Родился Семён в дворянской семье 8 (20) июля 1812 года в Псковской губернии.

Биография

В 1822 году поступил в Морской корпус. Получив в 1828 году звание мичмана, он был переведен в офицерские классы и 31 декабря 1831 года окончил их в чине лейтенанта флота.

«Директор Морского корпуса И. Ф. Крузенштерн», — писал Зеленой, «…исходатайствовал о назначении меня в Дерпт, где советы и уроки Струве усвоили мне тайны астрономии и доставили возможность занятий ею, следить каждое новое открытие, новое улучшение по теоретической и практической части этой науки, а следовательно видеть и судить, что необходимо в настоящее время для морского офицера…». Астрономическое образование Зеленой закончил в Юрьеве, под руководством знаменитого В. Я. Струве.

В 1833 году, как искусный наблюдатель, принимал участие в трудах хронометрической экспедиции под начальством Ф. Ф. Шуберта для определения долгот важнейших мест вдоль берегов и на островах Балтийского моря.

В 1835 году после окончания стажировки у В. Я. Струве в Дерпте Зеленой вернулся в МКК, где стал преподавать мореходную астрономию.

Два года (1837—1839) в звании лейтенанта флота читал в Санкт-Петербургском университете астрономию в её приложении к геодезии. Позже был директором гидрографического департамента и председателем Главного военно-морского суда.

В 1838 году С. И. Зеленой составил «Беседы с детьми об астрономии и небе». Книга имела большой успех, а её автор удостоился за прекрасное и дельное изложение Высочайшей награды — брильянтового перстня.

В 1842 году Академия наук удостаивает учебник С. Зеленого «Астрономические средства кораблевождения» демидовской премии.
В. Я. Струве так писал об этом учебнике: «…труд сей не просто свод из лучших сочинений по сей части других наций, но труд самобытный, расположенный и исполненный по благоразумному обдуманному плану… Там где Автор действовал более независимо, именно в наблюдательной астрономии, он являет себя основательным знатоком теории астрономических инструментов, их устройства, … и моряком, которому употребление их на море известно из опыта…». В том же году Зеленой произведен в капитан-лейтенанты.

В 1844 году С. Зеленой издал замечательные для того времени «Лекции популярной астрономии, читанные публично…» (2-е изд. СПб. 1850).

С 1845 года член Русского географического общества. В 1848 году назначен членом Морского ученого комитета, а в 1849 году, произведен в капитаны 2-го ранга и оставил службу в Морском ведомстве.

В 1850—1855 годах — директор Лазаревского института восточных языков в Москве. На этом посту Зеленой обнаружил «исключительные педагогические и административные способности и менее чем за пять лет поставил его на исключительную высоту, как со стороны внешнего порядка, так и внутренней организации». За все это был награждён орденом св. Анны 2-й степени, произведен за отличие в полковники (1853), а за научные труды удостоен ордена св. Владимира 4-й степени как «достойнейший из достойных по уму, сердцу и образованию».

В 1855 году, вскоре после начала Севастопольской кампании, по личному желанию командующего флотом Вел. Кн. Константина Николаевича, был возвращен во флот «как один из отличнейших моряков, ошибочно уволенных прежним начальством», с переименованием в капитаны 1 ранга и назначением вице-директором Гидрографического департамента Морского министерства.

В 1857 году произведен в генерал-майоры, а в 1859 году Зеленой был переименован в контр-адмиралы.

В 1859 году в чине контр-адмирала назначен директором Гидрографического департамента Морского министерства, где под его руководством сделан ряд капитальных гидрографических работ и составлены карты Балтийского и Каспийского морей, Ладожского озера и Восточного океана.

C 1861 года — председатель Морского Учёного Комитета, объединил и возглавил при этом главное руководство ученой и учебной частями во флоте. При его поддержке и личных трудах впервые наш флот стал обслуживаться мореходными инструментами русской работы, не только не уступавшими иностранным, но и превосходившими их тщательностью и точностью.

В 1866 году произведён в вице-адмиралы и избран председателем ученого отделения Морского Технического Комитета.

7 декабря 1873 года Зеленой избран почетным членом Академии наук. Специализация: астроном, специалист по морскому делу.

С 1874 года — член Главного морского суда, в 1877 году произведен в адмиралы флота.

В 1881—1891 годах — председатель Главного военно-морского суда. С 1891 года в отставке.

Последние годы жизни С. Зеленой состоял почетным членом Николаевской Морской Академии и морского технического комитета, Императорского Российского географического общества (ИРГО), действительный член астрономического общества. Полезные труды его были отмечены многими высокими наградами отечества: орденами Св. Александра Невского с бриллиантами, Св. Владимира 1-й степени, Белого Орла, Св. Анны 1-й степени, Св. Станислава 1-й степени.

Умер С. И. Зеленой 28 мая (9 июня) 1892 года «в сознании исполненного долга перед Богом и Родиной». Похоронен на Смоленском православном кладбище.

Его именем назван мыс на о. Рыкачева в Карском море вблизи берега Харитона Лаптева в 1900 году.

Семья

Братья: Александр — адмирал, Иван (1811—1877) и Никандр (1829—1888) были генерал-майорами флота, а Нил — капитан 2-го ранга.

Дети: АЛЕКСАНДР (1839) — генерал-майор; КОНСТАНТИН (1843) служил во флоте; ИЛЬЯ (1851) состоял членом Таганрогского окружного суда.

Труды

1. «Способ определения долготы места по наблюдению прохождения звёзд и Луны через меридиан» (СПб., 1838);
2. «Лекции алгебраического и трансцендентного анализа» (1838), составленные им совместно с С. О. Бурачком по лекциям профессора Остроградского;
3. «Беседы о пользе и необходимости астрономии» (СПб., 1840);
4. «Беседы с детьми об астрономии и небе» (2-е изд. СПб., 1840);
5. «Арифметика для морского кадетского корпуса» (СПб., 1852);
6. «Прямолинейная и сферическая тригонометрия» (2-е изд. СПб., 1855);
7. «Астрономические средства кораблевождения» (СПб., 1861);
8. «Лекции популярной астрономии» (читаны в Морском кадетском корпусе, 2-е издание СПб., 1866).

Литература

• «Общий морской список», ч. X, стр. 188—193.
• Григорьев, «С.-Петербургский университет» СПб. 1870 г., стр. 186—187.
• Языков, «Обзор жизни и трудов русских писателей и писательниц», вып. ХII, стр. 86—87.
• «Исторический Вестник» 1892 г., кн. 7, стр. 231—232.
• «Новое Время» 1892 г., № 5836, 5837.
• «Новости» 1892 г. от 29 мая.
• «Московские Ведомости» 1892 г., № 149.
• «Библиографические Записки» 1892 г., № 9, стр. 651—652.
• «Правительственный Вестник» 1892 г., № 115.
• «Петербургский Некрополь».
• Зеленой Семен Ильич // Русский биографический словарь: В 25 т. /А. А. Половцов. — М.,1896-1918. — Т. «Жабокритский — Зяловский». — C. 342.
• Русские адмиралы. Биографический словарь. 2004

См. также

• Список начальников гидрографической службы России
• [crydee.sai.msu.ru/Universe_and_us/4num/v4pap11.htm Адмирал русского флота Семен Ильич Зеленой (1810—1892) — пионер популяризации астрономии]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Зеленой, Семён Ильич

До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.