Зелёный марш

Эта статья — о массовой демонстрации. О пилотажной группе ВВС Марокко см. Зелёный Марш (пилотажная группа).

Зелё́ный марш (араб. المسيرة الخضراء‎ — аль-Маси́рат уль-хадра́) — стратегическая массовая демонстрация марокканцев в ноябре 1975 года, скоординированная марокканским правительством и направленная на принуждение Испании передать Марокко спорную территорию Западной Сахары. Слово «зелёный» в названии марша подразумевает его связь с исламом. 16 октября 1975 года Король Хасан II объявил об организации марша с целью освобождения южных провинций королевства, опираясь на неоднозначность решения международного суда в Гааге, подтвердившего, что Сахара всегда была заселена, и всегда была лояльной в отношении между сахарцами и Султанами Марокко, расценив это решение как признание в пользу возвращения Сахары в состав Марокко.

6 ноября 1975 года 350 000 безоружных марокканцев, среди которых были женщины и дети, по призыву короля собрались в южном городе Тарфая и, размахивая марокканскими флагами и знамёнами, фотографиями короля и кораном, с криками: «Верните нам Марокканскую Сахару!», перешли по его команде воображаемую границу, не встречая сопротивления, поскольку испанским войскам было приказано не стрелять во избежание кровопролития. С этого дня официально началась марокканская аннексия Западной Сахары, ввод на эту территорию регулярных сил марокканской армии с целью оккупации территории и предотвращения возможного противодействия как со стороны Алжира, так и со стороны местных повстанцев из Полисарио. Этот памятный день 6 ноября 1975 года похода марокканцев в северную часть Испанской Сахары с целью аннексии этой территории, организованного королём Хасаном II, стал национальным праздником Марокко.

«3елёный марш» не стал для марокканцев актом захвата чьей-то территории. Многие марокканцы считали существование Марокко в постколониальных границах несправедливым. Они восприняли присоединение Западной Сахары актом восстановления территориальной целостности Mароккo и как некую компенсацию за те исконные марокканские земли, которые перешли в состав Алжира в результате изменения Францией административной границы между колониями всего за несколько лет перед обретением теми независимости (см. Алжиро-марокканский пограничный конфликт).

Сахарская Арабская Демократическая Республика считает «3елёный марш» аннексией и оккупацией.

Ссылки

• [war-nerd.narod.ru/articles/2002-07-26.htm Статья Гари Брехера «Испания против Марокко: „Маппет-шоу“ в армии»]
• [www.worldstory.ru/marokko/01.html История Марокко на сайте www.worldstory.ru]
• [www.russarabbc.ru/rusarab/detail.php?ID=1354 Памятные даты и национальные праздники на сайте www.russarabbc.ru]

Отрывок, характеризующий Зелёный марш

– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.