Зеловско-Берлинская операция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Зееловско-Берлинская операция
Основной конфликт: Берлинская наступательная операция

Советская артподготовка в районе Зееловских высот
Дата

1619 апреля 1945 года

Место

Зееловские высоты и прилегающие территории

Итог

Стратегическая победа Красной армии. Войска 1-го Белорусского фронта обошли немецкие войска с севера, после чего те были вынуждены отойти в Хальбский котёл, где и были уничтожены.

Противники
Третий рейх Третий рейх СССР СССР
Польша Польша
Командующие
Готхард Хейнрици Георгий Жуков
Силы сторон
Группа армий «Висла»

112 143 человек
587 танков
2625 орудий

1-й Белорусский фронт

2-й Белорусский фронт
1-й Украинский фронт
1-я армия


1 000 000 человек
3 059 танков
16 934 орудий и миномётов

Потери
12 322 убито около 15 000 человек ранено, 14 786 убито
 
Берлинская операция

Battle of Berlin 1945-a.png Зееловско-Берлинская операция, или Сражение за Зееловские высоты (нем. Schlacht um die Seelower Höhen) — операция советских войск, проведённая в рамках Берлинской наступательной операции и последующее сражение с немецкими войсками, оборонявшими зееловские высоты — многочисленные возвышения естественного происхождения в виде холмов, расположенных недалеко от немецкого города Зеелов, примерно в 90 км к востоку от Берлина, недалеко от нынешней границы с Польшей. Операция проводилась в период 16 апреля — 8 мая 1945 года. Сражение за высоты длилось три дня (с 16 по 19 апреля 1945 года).

После взятия многократно превосходящими врага советскими войсками Зееловских высот была окружена и уничтожена 9-я немецкая армия. Из всей 9-й армии с Зееловских высот в Берлин прорвались только остатки 56-го (LVI корпус Вейдлинга) танкового корпуса. 11-й корпус СС, побросав тяжёлое вооружение, ретировался на юго-запад с целью сдаться союзникам, панцергренадёрские дивизии «Курмарк» и «Нидерланды», 303, 712 и 169-я пехотные дивизии, 502-й тяжёлый танковый батальон, оборонявшие Зееловские высоты, попали в окружение.

Таким образом, данная операция не только привела к уничтожению крупной немецкой группировки, но и не позволила противнику перебросить части 9-й армии в Берлин. Несомненно, в случае пополнения берлинского гарнизона за счёт 9-й армии, штурм Берлина стал бы намного более сложной и кровопролитной операцией.

ЗЕЛОВСКИЕ ВЫСОТЫ, гряда высот на Северо-Германской низменности, в 50—60 км вост . Берлина, проходящая по левому берегу старого русла р. Одер. Протяжённость до 20 км, ширина 4—10 км, превышение высот над долиной р. Одер 40—50 м, крутизна склонов до 30—40°. Нем.-фаш. командование создало на 3. в. вторую полосу обороны, к-рая имела сплошные траншеи, большое кол-во дзотов, пулемётных площадок, окопов для арт-и и противотанк. средств, противотанк. и противопех. заграждения. Перед высотами был вырыт противотанк. ров глубиной до 3 м, шириной 3,5 м, а подступы к высотам заминированы и простреливались многослойным перекрёстным арт. и ружейно-пулем. огнём. Отд. строения враг превратил в опорные пункты. Оборонявшие 3. в. нем.-фаш. войска (в основном 9-я полевая армия) были усилены арт-ей берлинской зоны ПВО. Бронетанк. техника и автотранспорт могли преодолевать склоны 3. В. гл. обр. вдоль шос. дорог, к-рые были заминированы и простреливались противотанк. и зенит. (88-мм) орудиями. Войска 1 го Белорус, фронта, перейдя в наступление 16 апр и успешно преодолев первую полосу обороны, к исходу дня встретили ожесточ. сопротивление пр-ка на 3. В., куда отошел пр-к с первой полосы и подошли его дивизии из резерва. Плотность арт-и пр-ка по обеим сторонам шоссе, идущего от Зелова на запад, была доведена до 200 орудий на 1 км фронта. Попытка командующего фронтом ускорить продвижение войск вводом в сражение в первый же день наступления двух танк. армий не привела к желаемому результату. Подвижные соединения не смогли оторваться от пехоты и ввязались в изнурит. бои. Лишь к исходу 17 апр. , после мощной арт. и авиац. подготовки, враж. оборона на осн. направлениях 3. В. была прорвана войсками 8-й гв. армии во взаимодействии с 1-й гв. танк, армией.

— [militera.lib.ru/enc/enc1976/index.html «Советская военная энциклопедия Том 3»]. Москва, Воениздат, 1979





Развертывание советских войск

9 апреля 1945 года пала цитадель Восточной Пруссии — Кёнигсберг. 2-й Белорусский фронт под командованием маршала Рокоссовского вышел на восточный берег реки Одер. В течение первых двух недель апреля советские войска осуществили быструю переднюю передислокацию. Это позволило 1-му Белорусскому фронту сконцентрироваться в южной половине его прежнего фронта, напротив Зееловских высот. С юга расположились войска 1-го Украинского фронта, под командованием маршала Конева.

В совокупности три советских фронта насчитывали 2,5 миллиона человек, 6 250 танков и самоходных артиллерийских установок, 7 500 самолетов, 41 600 стволов артиллерии и миномётов, 3 255 ракетных пусковых установок типа «Катюша», а также 95 383 автомашин[1].

1-й Белорусский фронт располагал 9-ю стрелковыми и 2-мя танковыми армиями, состоявшими из 77 стрелковых подразделений, 2 конных соединений, 5 танковых и 2 механизированных корпусов, 8 артиллерийских и 1 миномётного подразделения, сосредоточенными на Кюстринском плацдарме в 60-ти километрах от Берлина. У фронта было в распоряжении 3 059 танков и самоходных установок, и 18 934 стволов артиллерии и миномётов[2]. 8 из 11 армий занимали позиции вдоль Одера. В северной части наступления занимали позиции 61-я и 1-й польская армии. На советском предмостном укреплении в Кюстрине 47-я армия, 3-я ударная армия, 5-я ударная армия, и 8-я гвардейская армия были сконцентрированы для нападения. 69-я армия и 33-я армия прикрывали позиции южнее Губина. 2-я гвардейская танковая, 3-я армия, и 1-я гвардейская танковая армии были в запасе. 5-я ударная армия и 8-я гвардейская были сосредоточены непосредственно на самом главном районе удара, где берлинский автобан проходил через Высоты[3].

Немецкая оборона

Внешние видеофайлы
 [youtube.com/watch?v=cLuOFoPpQfs Весна 1945-го. Штурм Зееловских высот]

Зееловские высоты представляли собой глубоко эшелонированную оборону немецких войск, оборонительные укрепления на которой строились последние два года. В задачи 9-й немецкой армии входила оборона Зееловских высот. В её состав входили 14 стрелковых подразделений, 587 танков (512 на ходу, 55 в ремонте, 20 на подходе), 2625 стволов артиллерии, включая 695 зенитных орудий.[4] К югу от фронта расположилась 4-я бронетанковая армия, нацеленная против 1-го Украинского фронта.

Генерал Готтард Хейнрици (Gotthard Heinrici) 20 марта был назначен Гитлером как командующий группой армий «Висла». Хейнрици был одним из лучших защитных тактиков в немецкой армии. Он предвидел, что главный советский удар будет нанесён вдоль главной автострады восток — запад на Зееловских высотах. Вместо того, чтобы защищать берег реки, он укрепил сами высоты, которые возвышаются приблизительно на 48 метров над Одером и пропускают реку. Он перебросил часть подразделений, оборонявших берега Одера, чтобы увеличить численность войск, оборонявших сами высоты. Пойма реки насыщалась весенними паводками; немецкие инженеры разрушили часть дамбы и выпустили воду из бассейна вверх по течению, что и превратило равнину в болото. За равниной было возведено три линии обороны: поэтапная система фортификационных сооружений, противотанковых рвов и заграждений, связанная сетью пехотных траншей и бункеров на подступах к Берлину. Последняя линия защиты, которая называлась Линия Вотан (Wotan), располагалась 15 — 20 км позади линии фронта[5][6].

На 16 апреля 1945 года, накануне Берлинской операции 56-й танковый корпус насчитывал до 50 000 человек вместе с тыловыми службами. Всего в Берлин в составе 56-го танкового корпуса прорвались из состава защитников Зееловских высот: 4000 панцегренадеров дивизии, 4000 шведов из панцергренадерской дивизии SS «Nordland», 500 десантников вермахта, 4 танка танковой дивизии «Мюнхеберг» и около 1500 человек из состава различных дивизионов корпуса с некоторым количеством зенитной техники, БТР-ов и остатками артиллерии 2-го ТК, всего от 13 до 15 тысяч бойцов, которые оказались самым крупным вливанием в оборону и стали основными защитниками Берлина.

Напишите отзыв о статье "Зеловско-Берлинская операция"

Примечания

  1. Ziemke Earl F. The Battle for Berlin: End of the Third Reich. — New York: Ballantine Books, 1968. — С. 71. — ISBN 0-356-02960-3.
  2. Битва за Берлин : завершающее сражение Великой Отечественной войны. — М: АСТ, 2008. — С. 170, 171, 550. — ISBN 978-5-17-039116-5.
  3. Goodenough Simon. War Maps. — Macdonald, 1982. — С. 116. — ISBN 0-312-85584-2.
  4. Исаев, 2007.
  5. Ziemke Earl F. The Battle for Berlin: End of the Third Reich. — New York: Ballantine Books, 1968. — С. 76. — ISBN 0-356-02960-3.
  6. Zuljan, Ralph, [www.onwar.com/articles/9905.htm Battle for the Seelow Heights — Part II] Originally published in «World War II» at Suite101.com on May 1, 1999. Revised edition published in «Articles On War» at [www.onwar.com/faq.htm OnWar.com] on July 1, 2003

Литература

  • Исаев А. В. [militera.lib.ru/h/isaev_av7/17.html Часть пятая. Падение «Одерского фронта»] // [militera.lib.ru/h/isaev_av7/index.html Берлин 45-го. Сражения в логове зверя]. — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — 720 с. — (Война и мы). — 10 000 экз. — ISBN 978–5–699–20927–9.
  • Сергей Алексеев. Зееловские высоты
  • Бабаджанян А. X. Дороги победы
  • Антонов В. С. Путь к Берлину. — М.: Наука, 1975. — 378 с.

См. также

Источники


Отрывок, характеризующий Зеловско-Берлинская операция

В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.