Зелёный Клин

Зеленый Клин

Этнический флаг

Зелёный цвет — тайга, Синий — небо и море, Жёлтый — хлебное поле.

Территория Зелёного Клина

Зелёный Клин или Закитайщина (укр. Зелений Клин, Закитайщина) — неофициальное украинское название южной территории Дальнего Востока Российской империи и РФ (Амурская область, Приморский край и Хабаровский край), иногда используемое до сих пор в документах российских объединений украинцев (например, «украинцы Зелёного Клина…»).

Первоначально клином украинцы называли земельный надел, а к концу XIX века так стали называть заселенные украинцами земли к востоку от основной территории Украины. Также существует версия, что клин обозначает географические контуры Зеленого Клина.

Известны также «Жёлтый Клин» (среднее и нижнее Поволжье), «Малиновый Клин» (Кубань) и «Серый Клин» (юг Западной Сибири и Северный Казахстан).

Российская империя

Название Зелёный Клин появилось в конце XIX — начале XX веков благодаря массовому переселению украинцев на юг дальневосточного региона Российской империи. Ранее также существовало другое украинское название этого региона — Закитайщина. Первоначально под Зелёным Клином подразумевалась территория Приамурья и Уссурийского края, ставшая основным объектом переселения украинцев на Дальнем Востоке во второй половине XIX — начале XX веков.

По данным Переписи населения Российской империи 1897 года, из 223 тысяч жителей Приморской области 33 тысячи (15 % населения) указали малорусский язык в качестве родного. По данным советского историка В. М. Кабузана, в 1883—1905 годах на Дальний Восток переселилось 172 876 человек, из малороссийских губерний — 109 510 человек, или 63,4 % переселенцев. С продолжением переселения на Дальний Восток к 1912 году, по данным русского исследователя А. Меньшикова, из 22 122 семей, переселившихся в 1858—1914 годах в Приморскую область, 15 475 (70 %) были с Украины. По данным Всесоюзной переписи населения 1926 года, на территории Дальневосточного края 315 203 человек указали себя украинцами, что составило 18,1 % населения региона.

Один из корреспондентов того времени, И. Иллич-Свитыч так описывал, например, город Уссурийск в 1905 году:

Это большое малорусское село. Главная и самая старая улица — Никольская. Вдоль всей улицы, по обеим сторонам, вытянулись белые мазанки, местами и теперь ещё крытые соломой. В конце города, при слиянии Раковки с Супутинкой, как часто и на коренной Украине, устроен «ставок», подле которого живописно приютился «млынок», так что получалась бы вполне та картина, в которой «старый дид» в одной песне смущает «молоду дивчину» — «и ставок, и млынок, и вишневенький садок», если бы этот последний был налицо. Среди русского населения, не считая казаков, малороссы настолько преобладают, что сельских жителей городской, так называемый интеллигентный, называет не иначе, как «хохлами». И действительно, среди полтавцев, черниговцев, киевских, волынских и других украинцев переселенцы из великорусских губерний совершенно теряются, являясь как бы вкраплением в основной малорусский элемент. Базар в торговый день, например, в Никольске-Уссурийском весьма напоминает какое-нибудь местечко в Украине; та же масса круторогих волов, лениво пережёвывающих жвачку подле возов, наполненных мешками муки, крупы, сала, свиных туш и т. п.; та же украинская одежда на людях. Повсюду слышится весёлый, бойкий, оживлённый малорусский говор, и в жаркий летний день можно подумать, что находишься где-нибудь в Миргороде, Решетиловке или Сорочинцах времён Гоголя.

Первый Всеукраинский съезд Дальнего Востока

Первый Всеукраинский съезд Дальнего Востока состоялся 11 (24) июня 1917 г. в городе Никольске-Уссурийском (ныне Уссурийск). На съезде было сформировано несколько комиссий, которые разработали первоочередную тактику действия для украинских организаций Зелёного Клина. На первом месте стояла задача — расширить пропагандистскую работу среди украинцев, и прежде всего среди селян и солдат. Для этого признавалось необходимым открытие по всему Зелёному Клину кружков товарищества «Просвита», украинских библиотек и школ, приступить к печатанию массовых украинских газет и к проведению специальных лекций по украинским проблемам. С тем, чтобы «поднять национальное самосознание украинцев и развеять гипноз прошлого, когда русская власть активно проводила русификацию и боролась с украинским национальным движением».

Также было принято решение требовать от Временного правительства предоставления государственной национальной автономии Украине и Зелёному Клину в составе России и создание в русском правительстве специального министерства по украинским делам. Этого же требовала Центральная Рада в Киеве, но только для Украины. Было принято решение приступить к формированию государственных органов в Зелёном Клине и к созданию своих национальных вооруженных сил. Высшим представительным органом Зелёного Клина должна была стать Дальневосточная краевая , которая и была сформирована на съезде. На местах представительная власть находилась у окружных Рад (всего их было создано десять, в том числе в Забайкалье и Маньчжурии). Исполнительная власть передавалась Краевому секретариату, статут деятельности которого предстояло принять на следующем съезде. Тогда же предполагалось его и сформировать.

Стали открываться украинские школы, несмотря на нехватку учительских кадров и учебников. Во многих дальневосточных городах стали издаваться украинские газеты. Самыми известными были «Щире слово», «Украинец в Зелёном Клине» во Владивостоке, «Ранок» в Хабаровске, «Амурский украинец» в Благовещенске и «Засив» в Харбине.

Зелёный Клин в художественной литературе

В 1936 г. украинский писатель Иван Багряный, осужденный на пять лет концлагерей, бежал и скрывался в Зелёном Клине. Впечатления этого периода жизни нашли своё отражение в написанном в 1944 году романе «Звіролови» (позднее известном как «Тигроловы»). Через два года писатель вернулся домой.

См. также

• Жёлтый Клин
• Малиновый Клин
• Серый Клин

Источники

• Андрусяк М. [etno.uaweb.org/lib/zklyn_1.html Державні змагання українців на Далекому Сході в 1917−1920 рр.](недоступная ссылка — история, копия) (укр.) // Літопис Червоної Калини. — Львів, 1931. — № 4.
• [archive.is/20130126115539/www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=1942&n=100 Ефименко А., к.ф.н. Сибирская Украина: несостоявшийся альянс Дальневосточные «самостийники» и колчаковская контрразведка // Журнал «Родина», № 7, 2006.]
• [vybory.org/articles/54.html Курас Л. В. Украинская этническая группировка в Харбине] // vybory.org, 13.01.2003.
• [kobza.com.ua/content/view/1307/29 Черномаз В. А. Украинцы Приморья: прошлое и настоящее] // kobza.com.ua, 05.03.2006.
• [planetadisser.com/see/dis_86902.html Черномаз В. А. Украинское национальное движение на Дальнем Востоке (1917—1917-1922 гг.): дисс. на соискание степени канд. ист. наук. Владивосток, 2005.]
• Марунчак М. Українці в СРСР поза кордонами УРСР — Вінніпег, 1974.
• [rusplt.ru/policy/ukrainsiy-dalniy-vostok-9962.html Алексей Волынец Дальневосточная Украина] // Русская планета, 21 мая 2014.
• [reibert.info/threads/zelenij-klin.228413/ Тема «Зелений Клин»] // Сайт «Reibert.info» февраль−ноябрь 2012  (укр.)
• [io.ua/29763761p Світлина «Колона українців на першотравневій демонстрації». Хабаровськ, Далекий Схід, 1917 рік] // Сайт «Музей УНР» (muzejunr.io.ua) 18 декабря 2014  (укр.)

Исторические документы

• Первая Всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Под ред. Н. А. Тройницкого. т. II. Общий свод по Империи результатов разработки данных Первой Всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 года. — СПб., 1905. — Таблица XIII. Распределение населения по родному языку.
• Телеграмма Зам. ППГПУ ДВ Чибисова в Москву в ГПУ с информацией об аресте Приамурской окружной украинской рады. 1922 г., 25 декабря, г. Чита. № 89. — цит. по Нам И. В. Культурно-национальная автономия в истории России : Документальная антология. — Т. II. Дальний Восток. 1921—1922. — C. 80—89.(недоступная ссылка — история, копия)
• Всесоюзная перепись населения 1926 года. — М.: Издание ЦСУ Союза ССР, 1928—29. — Т. 9. С. 34—51; Т. 10. С. 9—13; Т. 11. С. 8—17; Т. 14. С. 6—16; Т. 15. С. 8—13; Т. 16. С. 8—12; Т. 17. С. 8—25; Таблица VI. Население по полу, народности.

Отрывок, характеризующий Зелёный Клин

– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.