Земли ГДР

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Земля (нем. Land) — административно-территориальная единица высшего уровня на территории советской зоны оккупации Германии (1945—1949 годы), а затем и в Германской Демократической Республике, существовавшая до введения округов в 1952 году.

Всего на территории ГДР существовало пять земель — Бранденбург, Мекленбург, Саксония, Саксония-Анхальт и Тюрингия. Столица ГДР — Берлин — не входила ни в какую землю.





История

После Второй мировой войны в советской зоне оккупации Германии оказались бывшие государства, входящие в Германский рейх — Саксония, Анхальт, Тюрингия, Мекленбург, а также восточные части Пруссии — провинции Галле-Мерзебург и Магдебург (до 1944 года обе провинции составляли вместе провинцию Саксония), бо́льшая часть провинции Бранденбург, а также остатки провинций Нижняя Силезия и Померания (основная их часть отошла к Польше) и два небольших эксклава государства Брауншвейг.

Приказом советской военной администрации от 9 июля 1949 года на территории советской зоны были образованы пять административных единиц — три земли и две провинции. После ликвидации Пруссии указом 25 февраля 1947 года провинции Бранденбург и Саксония-Анхальт также получили статус земель. В период с декабря 1946 по февраль 1947 годов каждая из пяти земель приняла свою конституцию.

В 1949 году на территории пяти земель — Бранденбурга, Мекленбурга, Саксонии, Саксонии-Анхальт и Тюрингии была провозглашена Германская Демократическая Республика. С образованием ГДР в 1949 году земли фактически потеряли свой суверенитет и остались простыми административными единицами в составе унитарного государства. В 1952 году земли были ликвидированы и заменены на 14 округов, не учитывающих историческую преемственность. Тем не менее Палата земель ГДР была ликвидирована лишь в 1958 году, а упоминание земель сохранялось в конституции ГДР вплоть до 1968 года.

22 июля 1990 года в ГДР был принят закон, восстанавливающий земли в ГДР. При этом границы восстановленных земель несколько отличались от границ, существовавших в 1952 году. Большая часть этих отличий объясняется тем, что границы земель проводились не только с учётом границ существовавших ранее земель, но и по границам округов ГДР. Кроме того, земля Мекленбург получила название Мекленбург — Передняя Померания.

Закон о восстановлении земель должен был вступить в силу 14 октября 1990 года, однако в связи с объединением Германии, согласно договору об объединении, пять земель были воссозданы уже к 3 октября и вошли в состав ФРГ («новые земли»).

Обзорная таблица

Земля Столица Территории Площадь Флаг Герб Дата принятия
конституции
Мекленбург
Land Mecklenburg
Шверин Государство Мекленбург с оставшимися частями прусской Померании 23.402 км² 15 января 1947[1]
Бранденбург
Mark Brandenburg
Потсдам Оставшаяся часть прусской провинции Бранденбург 27.612 км² 6 февраля 1947[2]
Саксония-Анхальт
Provinz Sachsen-Anhalt
Галле (Зале) Государство Анхальт; бо́льшая часть прусской Саксонии; брауншвейгские эксклавы Кальфёрде, Бланкенбург, Хассельфельде и Валькенрид; тюрингский эксклав Альштедт 24.576 км² 10 января 1947[3]
Саксония
Land Sachsen
Дрезден Государство Саксония вместе с остатками прусской провинции Нижняя Силезия 17.004 км² 28 февраля 1947[4]
Тюрингия
Land Thüringen
Веймар;
Эрфурт
(с 1950)
Государство Тюрингия и округ Эрфурт прусской провинции Саксония 15.585 км² 20 декабря 1946[5]

Карты

Границы советской зоны оккупации
на карте Германской империи
в границах 1937 года
Сравнение границ земель ГДР:
в 1949—1952 годы (фиолетовый)
и после 1990 года (красный)

См. также

Напишите отзыв о статье "Земли ГДР"

Примечания

  1. [www.verfassungen.de/de/mv/mecklenburg47.htm Verfassung des Landes Mecklenburg vom 16. Januar 1947]  (нем.)
  2. [www.verfassungen.de/de/bb/brandenburg47.htm Verfassung für die Mark Brandenburg vom 6. Februar 1947]  (нем.)
  3. [www.verfassungen.de/de/sah/sachsenanhalt47.htm Verfassung der Provinz Sachsen-Anhalt vom 10. Januar 1947]  (нем.)
  4. [www.verfassungen.de/de/sac/sachsen47.htm Verfassung des Landes Sachsen vom 28. Februar 1947]  (нем.)
  5. [www.verfassungen.de/de/th/thueringen46.htm Verfassung des Landes Thüringen vom 20. Dezember 1946]  (нем.)

Ссылки

  • [www.verfassungen.de/de/ddr/ddr-laenderleiste.htm Конституции земель ГДР]  (нем.)
  • [www.verfassungen.de/de/ddr/ddr90-laeeinf.htm Закон ГДР о восстановлении земель (1990)]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Земли ГДР

– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.