Земля Израильская

О стране, наиболее тесно связанной с Землёй Израильской, см. «Израиль». См. также «История Израиля».

Земля́ Изра́ильская (ивр. ‏אֶרֶץ יִשְׂרָאֵל‏‎, Э́рец-Исраэ́ль), также Земля́ обетова́нная, Свята́я земля́ — исторический термин и понятие в иудаизме и христианстве, относящееся к региону, сегодня наиболее тесно связанному с Государством Израиль, на протяжении всей истории, начиная от библейских времён до наших дней. Однако историческая область Эрец-Исраэль не идентична ни территории современного Израиля, ни территории древних еврейских царств, и следует различать эти понятия. В настоящее время на территории исторической Земли Израильской находятся собственно Израиль, часть южного Ливана, западная часть Иордании, часть Сирии, Иудея и Самария (Западный берег реки Иордан) и Сектор Газа.

В Пятикнижии Моисеевом (Чис. 34:1-12) — территория между рекой Иордан и Средиземным морем называется Ханаан (ивр. ‏К'наа́н‏‎), «земля, текущая молоком и мёдом», земли семи народов (с полным или неполным перечнем), нередко по контексту просто «эта земля». Северная граница — чуть севернее современной израильской, по реке Литани, хотя мнения средневековых комментаторов о точных границах расходятся. Название Земля Израильская впервые встречается в Библии (1Цар. 13:19) и многократно встречается у пророка Иезекииля и в более поздних источниках.

В иудаизме и библейской истории термин Земля Израильская используется как наименование Земли Обетованной, то есть обещанной Богом всем 12 коленам Израилевым, где имеют силу многие из 613 заповедей иудаизма, не применяющиеся вне её (например, связанные с храмовой службой или субботним годом). Израиль (ивр. ‏יִשְׂרָאֵל‏‎, Исраэ́ль) — имя, данное библейскому патриарху Иакову, также означает еврейский народ (то есть общность потомков Иакова, где бы они ни жили), а также Израильское царство и, после его раскола — название северного Израильского царства (в отличие от южного царства — Иудеи).

После того, как римский император Адриан подавил восстание Бар-Кохбы в 135 году н. э., он построил на месте Иерусалима языческий город Элия Капитолина и приказал всю территорию между Средиземным морем и рекой Иордан называть Палестиной («Palaestina» — латинский вариант греческого названия).

Название «Палестина» является искажённым на греческий манер ивритским словом «плиштим» — пришелец, захватчик, оккупант. Первоначально евреи называли так пеласгов, которые захватили некоторые прибрежные регионы Израиля (преимущественно земли колена Дана) и занимали их до того момента, когда царь Давид нанёс им поражение. Адриан провёл переименование, чтобы подчеркнуть, что эта территория теперь принадлежит завоевателям — римлянам.

Во времена английского мандата (1920—1948) название «Палестина» закрепилось за всей территорией Эрэц-Исраэль. В середине XX века от названия «Палестина» было образовано слово «палестинцы» («палестинский народ», «арабский народ Палестины»), относившееся к арабам, проживавшим на данной территории, хотя прежде название «палестинцы» определяло просто жителей региона, и не носило этнической окраски.

До создания Государства Израиль евреи называли его будущую территорию как Палестиной, так и Эрец-Исраэль, а прочие названия (например, Ханаан) вышли из употребления. Обоими терминами пользовались сионисты и антисионисты, религиозные и нерелигиозные. Также в СССР, в период ограничений на репатриацию в Израиль, многие евреи называли свою историческую родину «Эрец-Исраэль» или просто «Эрец» в разговорах друг с другом по сложившейся традиции. Многие религиозные евреи по древней еврейской традиции продолжают использовать термин Эрец-Исраэль (иногда в ашкеназийском произношении, «Э́рец-Исро́эль») и после провозглашения Государства Израиль на части Земли Израильской. Многие сионисты, от Бен Гуриона до современных политических деятелей, наоборот, подчёркивают, что еврейский суверенитет пока не распространяется на всю территорию Эрец-Исраэль. Заключив мирные соглашения с Египтом и Иорданией, Израиль признал границы с этими государствами, отсекающие часть его исторических территорий. Нежеланием передавать противнику части Земли Израильской, как правило, объясняется позиция израильского правого лагеря в израильско-палестинском конфликте.

См. также

• Израиль (значения)
• Палестина
• Ханаан

Литература

• Грант Майкл. История Древнего Израиля. — М.: Терра-Книжный клуб, 1998. — 336 с. — ISBN 5-300-01817-1
• Грей Джон. Ханаанцы. На земле чудес ветхозаветных. — М.: Центрполиграф, 2003. — 224 с.: ил. — Серия «Загадки древних цивилизаций». — ISBN 5-9524-0639-4
• Еврейские культуры: новый взгляд на историю: Сб. / Под ред. Давида Биля. — М.: Книжники, 2013. — 352 с. — Серия «История евреев». — ISBN 978-5-7516-1131-1
• Косидовский Зенон. Библейские сказания / Пер. с пол. Э. Гессен, Ю. Мирской. — М.: Политиздат, 1978. — 4-е изд. — 456 с.: ил. — Серия «Библиотека атеистической литературы».
• Крывелев И. А. Раскопки в библейских странах. — М.: Советская Россия, 1965. — 320 с.: ил.
• Липовский И. П. Библейский Израиль. История двух народов. — СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2010. — 576 с. — ISBN 978-5-93762-066-8
• Нот Мартин. История Древнего Израиля / Пер. Ю. П. Вартанова. — СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2014. — 496 с. — Серия «Biblia continua». — ISBN 978-5-86007-751-5
• Тантлевский И. Р. История Израиля и Иудеи до 70 г. н. э. — М.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2014. — 432 с. — ISBN 978-5-88812-580-9
• Хэнкок Грэм. Ковчег завета. — М.: Вече, 1999. — 512 с. — Серия «Тайны древних цивилизаций». — ISBN 5-7838-0436-3
• Циркин Ю. Б. История библейских стран. — М.: ООО «АСТ», Астрель, Транзиткнига, 2003. — 576 с. — Серия «Классическая мысль». — ISBN 5-17-018173-6.
• Шифман И. Ш. Ветхий Завет и его мир. — М.: Политиздат, 1987. — 240 с.: ил.

Ссылки

• [replay.web.archive.org/20071028003654/www.il4u.org.il/Keren/AboutIsrael/History/Biblical_Times/ Земля Израиля — Библейский период]
• Elliott A Green. [focusonjerusalem.com/whatromecalledthepromisedland.html The Name Rome Gave the Land of Israel] (англ.). focusonjerusalem.com. Проверено 17 января 2013. [www.webcitation.org/6DnNA7rvl Архивировано из первоисточника 19 января 2013].

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Земля Израильская

– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.