Земфира

Земфира Рамазанова
Полное имя	Земфира Талгатовна Рамазанова
Место рождения	Уфа, Башкирская АССР, РСФСР, СССР
Годы активности	1998 — наст. время
Страна	Россия Россия
Инструменты	клавишные, гитара, тамбурин, мелодика
Жанры	русский рок, поп-рок, альтернативный рок
Псевдонимы	Zемфира
Коллективы	Zемфира, The Uchpochmack
Сотрудничество	Илья Лагутенко, Юрий Цалер, Сергей Шнуров, «Браво», Игорь Вдовин, Патти Смит, Queen, Дэвид Браун, Моральный Кодекс
Лейблы	REAL Records (до 2007 года), Navigator Records (с 2013 года)

Земфира (полное имя Земфи́ра Талга́товна Рамаза́нова (тат. Земфира Тәлгать кызы Рамазанова, Zemfira Tälğät qızı Ramazanova); род. 26 августа 1976, Уфа, Башкирская АССР) — российская рок-певица, музыкант, композитор, продюсер и автор песен. Земфира стала олицетворением нового движения в русском роке, которое журналисты окрестили «женский рок».

В начале 1998 года Земфира переезжает из родной Уфы в Москву, где начинает работу со своей группой «Zемфира» над первым студийным альбомом, выпущенным спустя год. С 1999 года Земфира выпустила шесть студийных альбомов, получивших значительное внимание прессы и публики. Также в её дискографию входят сборник би-сайдов и два концертных альбома. В её лирических исканиях нашли своё воплощение душевные страдания и поиски современной молодёжи. В 1999 году журнал «Огонёк» назвал Земфиру «прорвавшимся голосом поколения». На протяжении всей карьеры певицы многие из её песен попадали на первые строчки музыкальных чартов России, включая «Ариведерчи», «Искала», «Трафик», «Прогулка», «Мы разбиваемся» и «Без шансов».

Земфира также стала продюсером музыкального фильма Зелёный театр в Земфире (2008), получившего множество положительных отзывов от критиков. Вместе с режиссёром Ренатой Литвиновой Земфира стала сопродюсером картины Последняя сказка Риты (2012), к которой написала музыку. Фильм принял участие в конкурсной программе 3-го Одесского международного кинофестиваля и 34-го Московского международного кинофестиваля. Также написала музыку к фильмам Ренаты Литвиновой «Богиня: как я полюбила» и др. Несколько песен Земфиры из альбома «Спасибо» звучат в фильме Киры Муратовой «Мелодия для шарманки», а в картине «Вечное возвращение» в кадре неоднократно появляется концертная запись «Песенки герцога» из оперы «Риголетто» в исполнении певицы.

С момента появления в шоу-бизнесе в 1999 году Земфира претерпела многочисленные изменения во внешнем виде, манере поведения на сцене и общения с журналистами. Её поведение на публике нередко было эпатажным и вызывало неприятие прессы.

Земфира также отличается перфекционизмом в работе, жёсткими разногласиями с музыкальными продюсерами. Поэтому она часто продюсирует свои альбомы сама. Музыкальный стиль Земфиры относят к жанрам рока и поп-рока. В её музыке находят влияние как гитарного попа, так и гармоний джаза и босса-новы.

В 2004 году в российский учебник истории для 9 класса в раздел «Духовная жизнь» вошло упоминание о Земфире как о родоначальнике «совершенно иной» музыкальной молодёжной культуры (автор пособия — профессор Московского педагогического государственного университета Александр Данилов). Земфира оказала большое влияние на творчество молодых групп 2000-х годов и на подрастающее поколение в целом. В ноябре 2010 года её дебютный альбом был включён журналом «Афиша» в список «50 лучших русских альбомов всех времен. Выбор молодых музыкантов», где занял пятую строчку. Рейтинг составлялся по опросу среди представителей нескольких десятков молодых музыкальных групп России. В список также попал альбом «Прости меня моя любовь» (43 место).

В 2012, 2013 и 2014 годах певица вошла в рейтинг «Сто самых влиятельных женщин России», составленный радиостанцией «Эхо Москвы», информационными агентствами РИА Новости, «Интерфакс» и журналом «Огонёк».

Биография

1976—1995: Детство и юность

Земфира Рамазанова ходила в уфимский детский сад № 267. С пяти лет училась в музыкальной школе, по классу фортепиано, где её приняли в хор coлисткой. Тогда же состоялся теледебют певицы: она спела соло на местном телевидении песню про червячка: «Жил на свете червячок, червячок ленивый. Спать ложился на бочок…». В семь лет написала первую песню, которую исполнила у мамы на работе.

Уже в дошкольном возрасте Земфира Рамазанова увлеклась музыкой. В школе Земфира Рамазанова успевала заниматься одновременно в 7 кружках, но делала основные акценты на музыке и баскетболе; она закончила музыкальную школу с отличием, а в начале 1990 года стала капитаном женской юниорской сборной России по баскетболу, несмотря на то, что высоким ростом не отличалась (рост Земфиры — 172 см). «Я была разыгрывающим. Я была самой маленькой, зато самой важной», — говорила певица, добавив, что занималась этим видом спорта с третьего класса. Тренер сборной Юрий Максимов вспоминал: «Земфира была очень увлечена баскетболом, была лучшим игроком и капитаном команды. В 1990—1991 годах мы выиграли юношеское первенство России, и, конечно, я немного расстроился, когда она решила завязать со спортом».

Параллельно Земфира училась играть на гитаре и прямо на улице исполняла, по одной из версий, песни «Кино», «Аквариума», «Наутилус Помпилиус». По другой версии, она исполняла хиты зарубежных исполнителей на языке оригинала, в частности, — Джорджа Майкла и Фредди Меркьюри. По окончании школы Земфира оказалась перед весьма сложным для себя выбором: музыка или баскетбол. Девушка выбрала музыку и поступила сразу на второй курс в Уфимское училище искусств, которое закончила в 1997 году (класс А. К. Масалимовой) с красным дипломом по специальности «эстрадный вокал». После училища она подрабатывала в уфимских ресторанах, исполняя песни под аккомпанемент своего однокурсника саксофониста Влада Колчина. Через год Земфире это надоело, и она прекратила выступления.

1996—1997: Начало карьеры

Сидела я себе в Уфе, проработала четыре года в ресторанах и устала. Ушла на радиостанцию «Европа плюс Уфа»… Потом произошла любовь к компьютеру и появилась возможность по ночам пописывать какие-то песенки. Освоила пару-тройку музыкальных программ и вперед… Ночью писала, утром ехала домой, слушала… Сидела я так месяцев девять, накопилось песен тридцать-сорок. Потом поехала в Москву — просто отдохнуть, в гости. И взяла с собой эти песенки на CDR, как говорят, на всякий пожарный случай. Подружке, у которой я останавливалась, понравилось, она попросила переписать. Я осуществила поход в фирму грамзаписи «Фили», но там мне сказали, что CDR не возьмут, нужна кассета. Я и ушла. Больше никуда не ходила — не понравилось. А моя подружка передала переписанную ею кассету на «Максидроме» продюсеру «Мумий Тролля» Леониду Бурлаку. Леня в тот же день позвонил мне в Уфу. Я с трудом наскребла денег на билет и вернулась в Москву.

Земфира рассказывает о первом этапе своей карьеры.

С 1996 года Земфира работала звукооператором на уфимской радиостанции «Европа плюс» — записывала рекламные ролики (джинглы). В то же время она пробовала писать в программе Cakewalk песни, которые впоследствии вошли в её первый альбом («Снег», «Почему», «Синоптик», «Ракеты»). Участвовала в качестве второй вокалистки в популярной в то время группе «Спектр Эйс». Бэк-вокал Земфиры можно услышать в песне «Как жаль, что он не негр».

На студии радиостанции над своим материалом работал звукорежиссёр Аркадий Мухтаров. Совместно с ним, Земфира записывает свой первый демо-диск. Аркадий был настроен записывать собственные песни, но исполнительница убедила его записать её материал: «Я, конечно, был уверен, что моё собственное творчество намного важнее… но [её] твердокаменный характер… сделал своё дело. И мы с нервотрёпками, но всё же записали, первый демонстрационный диск», — рассказывал позже музыкант. Параллельно Земфира собирает собственную группу. Первый музыкант, с которым она стала работать — бас-гитарист Ринат Ахмадиев. Вместе они решают записать программный минимум песен. Ринат приводит барабанщика Сергея Созинова, и они начинают совместные репетиции, на которых Земфира попеременно играет на гитаре и клавишных. Земфира уговаривает директора подросткового клуба «Апельсин» Лилию Храбрину предоставить группе помещение для репетиций.

В 1997 году о группе впервые пишет пресса. Журналист Светлана Руцкая написала статью о коллективе для региональной газеты и позже вспоминала: «Шёл 1997 год, до выхода её первого альбома оставалось два года, а будущая знаменитость тогда была просто талантливой уфимской девушкой, никому даже в родном городе не известной. Но харизму же не спрячешь, да и песни, которые дала мне героиня материала послушать, были притягательными. Вот тогда мы и решили рассказать о ней всей республике. Помню, уже тогда Земфира сделала программное заявление: „У меня столько музыки в башке, что деваться некуда“».

Земфира продолжает набирать музыкантов в коллектив. С приходом клавишника Сергея Миролюбова группа собрана почти полностью, не хватает лишь соло-гитариста. Им становится Вадим Соловьёв, который присоединяется к группе после одного из концертов. Земфира занимает деньги на поездку в Москву и начинает заниматься «раскруткой» коллектива. На ежегодном фестивале «Максидром» кассета, на которой были записаны три песни («Снег», «-140» и «Скандал»), через журналисток, которым Земфира дала послушать демозаписи, попадает в руки продюсеру группы «Мумий Тролль» Леониду Бурлакову. Он решает рискнуть и записать альбом.

1998—1999: Альбом «Земфира»

С 19 октября по 7 ноября 1998 года в тон-студии «Мосфильм» пишется первый альбом. Звукорежиссёром выступает Владимир Овчинников, саунд-продюсером — вокалист группы «Мумий Тролль» Илья Лагутенко. Помимо членов группы, в записи принимают участие гитарист Юрий Цалер и барабанщик Олег Пунгин из «Мумий Тролля».

В середине января 1999 года Земфира и Илья Лагутенко выполняют сведение альбома в Лондоне на «домашней» студии группы «Мумий Тролль» Beethoven street studio со звукорежиссёром Крисом Бэнди, работавшим над всеми их прежними альбомами. Из 15 записанных песен выбрасывается композиция «Не отпускай», которая впоследствии войдёт во второй альбом Земфиры.

	«СПИД» (1999)
	Отрывок песни «СПИД»
Помощь по воспроизведению

Дебютный альбом получает название «Земфира» (его носит финальная песня). Релиз планируется на 24 апреля, но переносится на 10 мая. Но уже с середины февраля в эфир радиостанций поступают песни «СПИД», «Ракеты» и «Ариведерчи». Первая из них становится хитом сезона и вызывает у публики «бурю противоречивых эмоций». 5-6 марта в Праге был снят клип на данную композицию, по сценарию Павла Руминова. 24 апреля в Москве был снят клип на песню «Ариведерчи», который вышел в эфир раньше первого.

24 марта в московском клубе «Республика Beefeater» состоялась пресс-конференция звукозаписывающей компании «Утекай звукозапись», на которой журналистам впервые была представлена юная уфимская певица. Она отвечала на вопросы и спела песню на башкирском языке. 8 мая в клубе «16 тонн» состоялась презентация альбома. На концерте всячески пытались воссоздать настроение весны, которая так и не входила в свои права: по всей сцене были раскиданы зелёные листья, а Земфира вплела в волосы ромашку, на которой потом гадала при исполнении песни «Ромашки».

10 мая состоялся релиз дебютного альбома, который приобрёл большую популярность. 19 июня Земфира выступила в Уфе на концерте в честь двухлетия радиостанции «Серебряный дождь» (во время концерта был отснят клип на песню «Почему»), а свой первый концертный тур она открыла 1 сентября в Москве. Группа даёт концерты в Восточной Сибири, Поволжье и далее по всей России и некоторым городам ближнего зарубежья (дебют коллектива в Петербурге состоялся 18 сентября). Тур был прерван на 15 дней с 15 по 30 октября в связи с болезнью и госпитализацией Земфиры и был завершён в Риге 5 января 2000 года. 11 декабря 1999 года группа стала хедлайнером первого фестиваля «Нашествие». Илья Нагибин в «Коммерсанте» писал об успехе группы: «„Девочку с плейером“ слушают самые разные слои населения, и некоторые даже называют совершенно фантастическую цифру продаж дебютного альбома Земфиры — 60 млн копий (естественно, с учётом пиратских записей). Столь же успешно проходит и её гастрольный тур…».

В декабре коллектив начинает запись второго студийного альбома. В это же время был записан ремикс на песню «Снег», который впоследствии был выпущен в качестве подарочного сингла (в него также вошла композиция «Лондон»). Сингл был выпущен 26 декабря пятитысячным тиражом, и 26-27 декабря участники группы раздавали его посетителям четырёх крупных музыкальных магазинов столицы. Релиз сингла был задуман как антипиратская акция.

2000—2001: Альбом «Прости меня моя любовь»

В январе 2000 года ведущие СМИ опубликовали итоги музыкального года. Земфира и её группа победили в четырёх номинациях журнала «ОМ»: «Исполнитель года», «Скандалист года», «Прорыв года» и «Альбом года». 8 апреля 2000 года группе «Zемфира» была вручена премия журнала Fuzz по итогам 1999 года в двух номинациях: «Лучшая группа» и «Лучший альбом» (за дебютную работу).

Мартовский номер культового журнала «ОМ» выходит с Земфирой на обложке. Это была вторая обложка «ОМа», для которой снялась исполнительница, после майского номера 1999 года,- первого момента, когда певица предстала перед широкой публикой. За данную фотографию «ОМ» выиграл главный приз на конкурсе «Обложка года» 2000 года, в номинации «Мужские журналы». Земфира присутствовала на церемонии вручения награды. Песня «Искала» из готовящегося второго альбома прозвучала в культовом художественном фильме «Брат 2» (вышел на экраны в мае того же года), а также была издана в составе саундтрека к картине.

	«П.М.М.Л.» (2000)
	Отрывок песни «П.М.М.Л.»
Помощь по воспроизведению

28 марта состоялась премьера второго альбома, «Прости меня моя любовь». В альбоме содержался целый перечень песен, ставших хитами и звучавших отовсюду на протяжении нескольких лет, в том числе «Созрела», «Хочешь», «Город», «Доказано», «П. М. М. Л.», «Искала» и «Рассветы». Земфира начинает масштабный концертный тур в поддержку пластинки. 1 апреля прошёл первый большой сольный концерт певицы в Москве — в СК «Олимпийский».

26 августа исполнительница была удостоена Государственной молодёжной премии Республики Башкортостан в области культуры имени Шайхзады Бабича за 1999 год. Второй альбом певицы стал самым продаваемым диском в России в 2000 году. Земфира получила награды премии «Рекордъ» 2001 года в категориях «Исполнитель года» и «Альбом года». Разошедшийся тиражом более полутора миллионов экземпляров, альбом стал самым коммерчески успешным в карьере певицы. Журнал «ОМ» безоговорочно признаёт Земфиру «Исполнительницей года» (без номинации других артистов). Коллектив певицы получает номинацию на премию «Овация» 2001 года, в категории «Рок-группа года».

Возросшая популярность исполнительницы привела к неприятному инциденту на концерте в Якутске, где из-за давки пострадало девятнадцать человек. Милиция обвинила в случившемся Земфиру, которая в свою очередь обвинила представителей правоохранительных органов в некорректном поведении и назвала причиной случившегося жадность устроителей концерта, продавших большее количество билетов, чем был способен вместить стадион «Туймаада». На пресс-конференции в Москве исполнительница говорила, что инцидент серьёзно повлиял на неё. «У меня такое ощущение, что я приобрела товарный знак и все, кому не лень, меня продают. На концертах не только наших, но и любых других групп возникают какие-то беспорядки. Непонятно, почему так раздули эту ситуацию…», — говорила Земфира, продолжая: «Я понимаю, что не в силах это сделать, но мне бы хотелось отменить эту дурацкую популярность, чтобы я могла нормально работать. Я музыкант, я не идол, не гуру, не герой…». В итоге, певица отменила остальные запланированные концерты и на некоторое время ушла в «творческий отпуск». Осенью 2000 года Земфира приняла участие в проекте памяти Виктора Цоя «КИНОпробы. Tribute Виктор Цой», записала для него песни «Кукушка» (вошла также в её сингл «До свидания…») и «Каждую ночь», а также выступила на концертах в поддержку альбома. Трепетно относясь к Цою, Земфира постоянно обращается к его наследию в своём творчестве.

2002—2003: Альбом «Четырнадцать недель тишины»

Я не была уверена, что выпущу этот альбом. Мне важно было в принципе разобраться: нужно этим заниматься, не нужно… Заострить перо и настрочить 15 «Ромашек» немудрено. Но надо сдвинуться с места. А я не могла. И не понимала — почему. И ни с того ни с сего написала песню «Infinity». И причина вскрылась, и сразу поняла, что альбом-то выпущу! «Бесконечность» — знак, что все делаю правильно…

Земфира рассказывает о причинах изменения подхода к работе.

Изматывающие гастроли и происшествие в Якутске сильно сказались на Земфире, чем и было вызвано годовое отсутствие на сцене. В интервью «Аргументам и фактам» артистка отмечала, что на тот момент она находилась на грани нервного срыва, после которого могла не вернуться на сцену: «Мне просто необходимо было отдохнуть. Иначе со мной случилось бы что-нибудь нехорошее… Может, неправильно, что я в этом признаюсь, но последние три-четыре концерта я играла с ненавистью. Ненавидела песни, колонки, публику, себя. Я считала количество песен, оставшееся до конца концерта. Когда же все это закончилось, я не выходила из дома два-три месяца, а просто тупо сидела в Интернете». В это время произошёл перелом в творчестве певицы; она полностью меняет линию, заданную её предыдущими работами. Всё это приводит к тому, что группа «Zемфира» в своём прежнем составе перестаёт существовать. К записи нового альбома легенда привлекает музыкантов группы «Мумий Тролль» — Юрия Цалера и Олега Пунгина. Работа над ним ведётся в Москве и Лондоне, в сотрудничестве с продюсером Андреем Самсоновым.

	«Бесконечность» (2002)
	Песня «Бесконечность», с которой началась запись третьего альбома, стала одним из самых громких хитов Земфиры.
Помощь по воспроизведению

1 апреля 2002 года вышел третий альбом, «Четырнадцать недель тишины». Альбом встретил полярные мнения у критиков. Дмитрий Шпакович в Music.com.ua дал альбому высший балл и писал: «Тишина, длившаяся целых 14 недель, наконец-то нарушилась и обернулась цельным куском великолепной музыки». Алексей Мажаев из Intermedia дал отрицательную оценку альбому. «Новая пластинка Земфиры вновь доказала её высокий потенциал, который, увы, был израсходован в основном на попытки доказать, что она серьёзный музыкант», — посчитал журналист. Из альбома были выпущены такие успешные синглы, как «Бесконечность» и «Трафик», и в итоге он стал очередным бестселлером артистки. По словам Алёны Михайловой, только за первый день продаж было раскуплено 180 тысяч экземпляров аудиодисков альбома, что являлось рекордным уровнем на то время. К июлю 2002 года российский тираж альбома превысил миллион экземпляров. По информации Real Records, было реализовано 700 тысяч кассет и 300 тысяч компакт-дисков. Помимо этого, на Украине было продано 150 тысяч дисков и 300 тысяч кассет. «Четырнадцать недель тишины» был номинирован на премию «Рекордъ» 2003 года в номинации «Альбом года».

В июле Земфира выступила на «Мегахаусе». В августе певица выступала в поддержку альбома на фестивале «Нашествие». Гастрольный тур в поддержку новой пластинки стартовал 4 апреля в Челябинске. 26 августа в Уфимском Дворце спорта (ныне Дворец спорта «Салават Юлаев») состоялся концерт в честь дня рождения певицы. На нём, среди прочего, был впервые представлен клип на песню «Мачо». Телепремьера же его состоялась лишь в сентябрьском эфире. В апреле 2003 года артистка выступила на церемонии вручения музыкальных наград журнала Fuzz, где получила две награды — в номинациях «Лучшая live-группа» и «Лучшее видео» (за видеоклип к песне «Бесконечность», режиссёр Виктор Вилкс). На церемонии Земфира исполнила три песни, в числе которых были «Лондон» и не опубликованная ранее «Ты продаёшь мою любовь». «Четырнадцать недель тишины» победил в номинации «Альбом года» на Премии Муз-ТВ 2003. В этом же году Земфира стала лауреатом российской независимой премии «Триумф» за 2003 год (молодёжная премия) за достижения в области литературы и искусства.

2004—2006: Альбом «Вендетта»

В 2004 году Земфира поступила на философский факультет Московского государственного университета. Во время первой зимней сессии она взяла академический отпуск в связи с записью нового альбома, однако на факультете не восстановилась, и была отчислена в августе 2006 года. 16 октября, на церемонии MTV Russia Music Awards 2004 года, Земфира исполнила дуэтом с группой Queen знаменитую композицию «We Are The Champions».

На рок-фестивале «Максидром» в 2004 году, вместе с Ильей Лагутенко, Земфира исполнила песню «Медведица», что было признано самым ярким выступлением за всю историю фестиваля. Сама Земфира тоже преобразилась: вышла в ярком платье и туфлях на высоком каблуке. При этом она отметила: «Мне понравились каблуки — это очень сексуально. Возможно, это новая эра в моем локальном масштабе». После этого перфоманса Земфира исполняла свои песни, а также аккомпанировала Корнею во время исполнения песни «Воздух».

В этом же году Земфира начала работать над записью саундтрека к фильму Ренаты Литвиновой «Богиня: как я полюбила». Одновременно началось сотрудничество певицы с композитором и аранжировщиком Игорем Вдовиным. Сама артистка говорила, что познакомилась со Вдовиным задолго до совместной работы, когда проходили её концерты в Санкт-Петербурге. Первым итогом сотрудничества стала песня «Любовь, как случайная смерть», вошедшая в саундтрек к фильму. Несмотря на то, что артистка скептически отнеслась к итогам сотрудничества, Вдовин впоследствии был привлечён к работе над новым альбомом. Запись альбома, начатая в июне 2004 года в сотрудничестве с Игорем Вдовиным, Корнеем, Владом Креймером, Олегом Пунгиным и Юрием Цалером завершилась в феврале 2005-го.

1 марта 2005 года состоялся релиз четвёртой студийной работы «Вендетта». Альбом был восторженно встречен музыкальными критиками, которые назвали его вторым «взлётом» Земфиры после её дебютного альбома. Александр Горбачёв, подводя итоги музыкального года для интернет-газеты «Грани.ру», назвал «Вендетту» «собранием точнейших, до последнего отзвука отделанных песен о вечном и самом насущном одновременно» и добавил: «Так верно, так умно, так актуально Земфира не звучала ещё никогда». Борис Барабанов в газете «Коммерсантъ» писал: «Альбом Земфиры — это яркий пример музыкального продукта, доведённого до абсолюта, вещи, в которой нет практически ничего случайного ни на уровне идей, ни на уровне исполнения. Полная симметрия. Рядом ставить некого».

Поддержанный такими успешными синглами, как «Небомореоблака», «Прогулка», «Блюз», альбом стал самым продаваемым в России релизом за 2005 год и победил в номинации «Отечественный альбом года» на премии «Рекордъ» 2006 года. Во время церемонии награждения Земфира прокомментировала успех пластинки по телефону: «Это первая премия альбому. Но это не оценка творческих достижений, а оценка симпатии. Надеюсь, что компания Real Records наконец-то счастлива. Спасибо моим поклонникам!». Точный тираж не оглашался, но существуют суждения, что диск был раскуплен в количестве от 250 до 500 тысяч экземпляров. Видеоработы и песни альбома были номинированы на пять премий MTV Russia Music Awards 2005 года. В итоге Земфира получила награду за лучшее видео к песне «Блюз». В 2006 году диск получил номинации на премии журнала Fuzz и Премии Муз-ТВ в категории «Альбом года». Гастрольный тур в поддержку «Вендетты» стартовал 10 мая концертом в Петрозаводске. С новой программой и обновленным составом в лице сессионных музыкантов Бориса Лившица, Андрея Звонкова и своего протеже Владимира Корниенко Земфира посетила ряд городов ближнего и дальнего зарубежья. Завершающей точкой был концерт 23 декабря в Москве, в ДК Горбунова, где Земфира совершила прыжок со сцены в толпу.

В июле Земфира выступила на озере Селигер, где проходил слёт пропрезидентского движения «Наши». Позднее она назвала это выступление «ошибкой», отметив негативную реакцию общественности. 26 августа, в свой день рождения, Земфира сыграла концерт в Уфе, в мегазале «Колизео» развлекательного комплекса «Огни Уфы».

13 июня 2006 года Земфира на одной сцене со Scorpions выступила на фестивале «Stop Контрафакт» под эгидой саммита G8 в Санкт-Петербурге. Осенью вышел первый концертный альбом певицы «Земфира.Live», куда вошло 10 песен певицы, исполненных во время гастрольного тура «Вендетта».

2007—2008: Альбом «Спасибо»

14 февраля 2007 года был выпущен DVD-диск с клипами «Zemfira.DVD», в который вошла большая часть клипов певицы, выпущенных на тот момент, кроме клипов на песни «СПИД» (этот клип певице не нравился) и «Трафик» (из-за разногласий Земфиры с режиссёром клипа Ириной Мироновой). В подарочную версию сборника также вошёл клип на песню «Итоги», снятый Ренатой Литвиновой.

После недолгого перерыва, весной того же года, Земфира продолжила концертную деятельность. В туре под названием «Дежа-вю» (Déjà vu) звучали хорошо знакомые композиции из ранее выпущенных альбомов, но в новой аранжировке. Изменённые до неузнаваемости песни исполнялись сессионными музыкантами: Дмитрием Шуровым, Константином Куликовым, Алексеем Беляевым, Денисом Маринкиным. Завершился тур концертом в Москве, в Зелёном театре на Пушкинской набережной, посетители которого могли видеть салют в честь исполнительницы по окончании концерта.

29 августа состоялось также выступление на концерте «Школьный вальс» в клубе «Апельсин» (специальный сет). В августе Земфира с музыкантами обратились в Российский фонд помощи с просьбой подобрать приёмную семью и с предложением сделать этой семье подарок на выручку от концерта «Школьный вальс». Была выбрана семья Бармотиных (шестеро приёмных детей в возрасте от двух до одиннадцати лет). Выручка от концерта пошла на покупку микроавтобуса Mercedes на 12 пассажиров, который торжественно был передан в дар семье 1 сентября в московском детдоме № 19.

В интервью 2007 года Земфира говорила, что группы «Земфира», с которой она выступала ранее, как таковой больше нет, и ныне она периодически сотрудничает с разными музыкантами.

1 октября вышел новый альбом Земфиры — «Спасибо», куда вошли двенадцать песен, написанных, по словам певицы, на одном вдохновении, в течение года (от осени 2006-го до осени 2007-го). Запись альбома проходила в Лондоне, сведение — в Москве на «Мосфильме». Как сказала Земфира о новом альбоме, «Этот альбом — отражение меня сегодняшней. Мне стукнуло тридцать, в результате некоторых внутренних бурь я многое поняла. Да, альбом очень позитивный! Если „Вендетта“ была неспокойной, я что-то искала, то здесь — нашла. Взаимосвязь между этими альбомами — как между альбомами Queen „A Day At The Races“ и „A Night At The Opera“. Период непонимания — период понимания».

Все основные партии были записаны нынешним составом группы: Земфира Рамазанова (голос), Дмитрий Шуров (пиано), Константин Куликов (труба), Дэн Маринкин (барабаны), Алексей Беляев (бас), Юрий Топчий (гитара). В качестве приглашённого гитариста выступил Юрий Цалер («Мумий Тролль»). В записи также принял участие Оркестр кинематографии под руководством Сергея Скрипки. Выходу альбома предшествовало появление радиосингла «Мальчик» и видеоролика на песню «Мы разбиваемся», снятого Ренатой Литвиновой.

Альбом был выпущен издательским домом «Коммерсантъ» и вышел в продажу с 1 октября вместе с первым номером нового журнала «Citizen K» — издания о моде, музыке, стиле. Земфира появилась на обложке журнала, в котором была представлена информация о певице и новом альбоме, включая её большое интервью, фотосессию, сделанную в Париже, детские фото и другие материалы.

5 октября альбом «Спасибо» на эксклюзивных началах появился в салонах «Евросеть». 21 октября во Владивостоке начался тур Земфиры в поддержку нового диска. В ходе тура были проведены специальные автограф-сессии в салонах «Евросеть». На концертах продавался специальный макси-сингл «10 мальчиков», который включал в себя 10 ремиксов песни «Мальчик», присланных певице в ходе конкурса, проведённого в Интернете. В этот же период на экраны был выпущен фильм, снятый Ренатой Литвиновой во время концерта в «Зелёном Театре» парка им. Горького 8 июня 2007 года. Затем певица приступила к подготовке следующего релиза — сборника «би-сайдов», который предполагалось выпустить в рамках контракта с компанией «REAL Records».

23 марта 2008 года в Санкт-Петербурге, на площадке Ледового дворца, состоялся концерт в рамках турне в поддержку альбома «Спасибо». В середине марта Земфира получила приз ежегодной музыкальной премии в области рок-н-ролла «Чартова Дюжина. Топ-13» в двух номинациях: «Солистка года» и «Музыка» (за песню «Мы разбиваемся» с альбома «Спасибо»).

1 апреля в Москве в спорткомплексе «Олимпийский» прошёл финальный концерт тура в поддержку альбома «Спасибо». По словам Земфиры, этот концерт был задуман за два года до того, как состоялся, и стал своеобразной большой победой. Во время исполнения заглавной песни альбома тысячи зрителей приподняли заранее заготовленные плакаты с надписью «Спасибо», тем самым выразив поддержку и благодарность певице за её творчество. Группа выступала в течение 3 ч. 45 мин. Последние песни исполнялись уже при отключённых видеоплакатах и освещении…

В июне исполнительница стала дважды лауреатом премии альтернативного направления «Степной волк» Артемия Троицкого. В августе увидело свет подарочное издание фильма «Зелёный театр в Земфире». Это событие сопровождалось тремя автограф-сессиями певицы в Москве. 30 августа Земфира выступила на международном фестивале живой музыки «Сотворение мира» в Казани перед 100-тысячной публикой, где спела «Everybody hurts» вместе с Патти Смит.

Запланированный на сентябрь релиз бисайдов вновь не состоялся, однако 7 ноября 2008 года они были сданы рекорд-компании. 1 декабря вышел клип на песню «Снег начнется». Его можно было бесплатно скачать с официального сайта.

2009—2010: Сборник би-сайдов «Z-Sides»

26 января 2009 года Земфира выступила на студенческом празднике «Татьянин день», прошедшем в Санкт-Петербурге, на сцене СКК «Петербургский». Ведущими праздника были Михаил Козырев и Рената Литвинова. По разным данным, на концерт пришло от 17 до 20 тысяч человек. Это было самое длинное не сольное выступление Земфиры — 20 песен. 20 февраля певица выступила с акустическим сетом из 4-х песен на благотворительном «Живом концерте» в московском ДК им. Горбунова (средства от продажи билетов на мероприятие пошли на создание первого в России хосписа для обреченных неонкологических больных). В концерте принимали участие Земфира, Вячеслав Бутусов и группа «Ю-Питер», Пелагея, Ирина Богушевская, Сурганова и оркестр, Billy’s Band, Елена Погребижская, а также «Музыкальный коллектив Петра Налича».

21 марта сборник би-сайдов «Z-Sides» неожиданно появился в Интернете. Ранее певица два года откладывала выход релиза под разными предлогами. За это время она выпустила альбомы «Вендетта» и «Спасибо». 30-31 марта на Первом канале был показан фильм Леонида Парфёнова «Птица-Гоголь», выпущенный к 200-летию Н. В. Гоголя, где Земфира читала отрывки из произведений классика.

В новогоднюю ночь на 1 января 2010 года на сайте певицы появился второй «живой» альбом Земфира.Live2. В альбом вошли 11 песен, записанных в ходе гастрольного тура «Спасибо».

1 июня открылся реконструированный официальный сайт певицы. Земфира сообщила об окончании отпуска и поведала о своих творческих планах. 1 сентября состоялся релиз переизданий трёх первых студийных альбомов. К этому же событию был приурочен мини-тур по городам: Санкт-Петербург, Екатеринбург, Минск, Киев и Москва. Также Земфира сообщила о работе над музыкальным оформлением фильма Ренаты Литвиновой «Последняя сказка Риты» и о начале записи нового альбома. Альбом она записала в своей новой студии на территории «Красного Октября». 1 августа Земфира выступила на закрытии «Новой волны» 2010 года.

	«Не стреляйте» (2010)
	Композицию «Не стреляйте» Борис Барабанов из «Коммерсанта» включил в список главных песен 2010 года.
Помощь по воспроизведению

3 августа состоялся релиз альбома «Z-Sides» на лейбле «Квадро-диск». Борис Барабанов, из издания «Коммерсантъ», назвал альбом в числе главных российских релизов 2010 года, а песня с альбома «Не стреляйте» вошла в список главных российских песен. «Z-Sides» стал очередным бестселлером артистки и занял четырнадцатую строчку в чарте самых продаваемых в России альбомов на физических носителях за 2010 год, по информации компании 2М и Lenta.ru. Седьмого октября в Москве и восьмого в Санкт-Петербурге Земфира приняла участие в концерте «20 лет без КИНО». В ходе концертов она исполнила сет из четырёх песен, в том числе «Попробуй спеть вместе со мной» и «Печаль». 28 ноября выступила на 20-летии группы «Моральный кодекс». 24 декабря Земфира стала лауреатом почётной премии «За вклад в развитие науки, культуры и искусства» Российского авторского общества (РАО).

2011—2014: Альбом «Жить в твоей голове» и группа The Uchpochmack

Телеканал «Дождь» в новогоднюю ночь показал запись сентябрьских концертов Земфиры в «Crocus City Hall» и на «Стрелке». 5 января Земфира сообщила на своем официальном сайте, что релиз нового альбома отложен на осень.

15 апреля на «Нашем радио» состоялась премьера песни «Без шансов», которая впоследствии вошла в новый альбом певицы. 28 мая Земфира выступила на фестивале «Maxidrom 2011», исполнив на нём 10 песен. 3 июня — на «Премии Муз-ТВ 2011», в качестве хэдлайнера. 23 июля Земфира выступила на «Пикнике Афиши», где представила новую песню «Деньги».

31 августа на официальном сайте появилась афиша со списком из 11 городов России, Чехии, Бельгии и Германии и 12 концертов, намеченных на октябрь — декабрь. На следующий день на официальном сайте певица отвечала на вопросы поклонников. В ходе общения Земфира рассказала о работе над новым альбомом, запись которого ведётся на студии «Мосфильм» и сообщила, что дата его выхода пока неизвестна: «Работаю без остановки. Некоторые песни перезаписаны дважды, трижды. Проблема в том, что многим приходится заниматься самой. Альбом получается очень авторский, много играю, записываю, редактирую. Может и хотелось бы иначе, но уже не могу — должна всё контролировать. Не буду называть дат, просто работаю — когда закончу работу — выпущу». Новый альбом, по словам артистки, будет её последней большой работой «в формате крупной формы»: «После я если и буду выпускать какие-то песни, то в формате EP».

14 сентября начал работать официальный сайт фильма «Последняя сказка Риты» (реж. Р. Литвинова), одноимённый саундтрек к которому написала Земфира. В трейлере фильма звучит гитарная вариация на тему «Танца с саблями» А. Хачатуряна, а также фрагмент неизвестной ранее песни самой артистки. 16 октября Земфира выступила на юбилее Вячеслава Бутусова в Санкт-Петербурге, исполнив две его песни (на слова Ильи Кормильцева): «Казанова» и «Взгляд с экрана».

29 октября в Новосибирске начался гастрольный тур «12», включавший в себя 13 концертов в 11 городах. Состав (помимо самой певицы): Алексея Беляев (бас), Сергей Ткаченко (гитара, барабан) и Денис Маринкин (ударные). Земфира во многих песнях аккомпанирует себе на акустической гитаре и синтезаторе. В программу концертов вошли композиции со всех альбомов певицы, включая сборник «Z-Sides», а также песни «Без шансов» и «Деньги».

29 января 2012 года на официальном сайте Земфиры появились фотографии с тура «12», сделанные Мариной Захаровой, а также вся дискография певицы, включая альбомы «Вендетта» и «Z-Sides». 1 апреля на сайте певицы появилась радиоверсия песни «Деньги».

16 апреля 2012 года Земфира представила песню «Деньги» в эфире «Первого канала». Певица впервые за долгое время появилась на телевидении — исключение она сделала для премьерной передачи «Вечерний Ургант».

27 апреля 2012 года Земфира выступает в качестве хедлайнера на фестивале «Рок Арена» в Донецке.

В июле 2012 года возобновляется сотрудничество Земфиры с группой Queen (принимает участие в концерте группы 3 июля в СК «Олимпийский»). Земфира также выступила 7 июля на рок-фестивале «Нашествие-2012»: закрыла, в качестве хедлайнера, своим выступлением второй день фестиваля.

8 июля 2012 года Земфира надолго закрыла [www.zemfira.ru свой сайт], сославшись на то, что «прекращает общение с внешним миром» из-за людей, обсуждающих в социальных сетях её внешность и имидж. В связи с участившимися провокационными заявлениями в адрес певицы искренние почитатели её таланта, поздравляя её с днём рождения, выразили уверенность в долгой и плодотворной её деятельности на благо родной страны.

В ночь с 29 на 30 декабря 2012 года в начале программы «Вечерний Ургант» исполнила «Песню Деда Мороза и Снегурочки» (музыка Геннадия Гладкова, слова Юрия Энтина), известную по восьмому «новогоднему» выпуску мультфильма «Ну, погоди!».

2 января 2013 года Земфира на своём официальном сайте объявила о начале нового гастрольного тура «Земфира. Тур 2013». Он стартовал 15 февраля в Томске и включал в себя 51 город.

14 февраля 2013 года на сервисе «Яндекс.Музыка» был выложен шестой студийный альбом «Жить в твоей голове». Официальный его релиз состоялся 15 февраля 2013 года. 14 февраля альбом появляется на сервисе iTunes, впоследствии исчезает и появляется вновь 16 февраля.

Доходы от продаж альбома за первый месяц составили два миллиона рублей, что является рекордом для интернет-продаж произведений российских исполнителей.

17 июля 2013 года Земфира выступила хедлайнером на закрытии XXVII Всемирной летней Универсиады в Казани с композицией «Мы разбиваемся».

5 ноября 2013 года Земфира выложила на iTunes песню «Someday». Имя певицы напрямую не упоминалось, состав группы известен не был. Песня, исполненная на русском языке, была записана группой «The Uchpochmack» (в переводе с башкирского языка «учпочмак» — «треугольник», блюдо татарской и башкирской национальной кухни). Каждую неделю в Itunes появлялся новый трек из EP «First & Last»: 12 ноября — «Mistress» (в записи принял участие Дэвид Браун, солист группы «Brazzaville»), 19 ноября — «Lightbulbs». Все три трека возглавляли чарт российского отделения iTunes. 14 декабря на концерте в ГКЦЗ «Россия» в Лужниках Земфира со сцены объявила состав группы: она сама и два её племянника Артур и Артём Рамазановы. Там же впервые на публике были исполнены две песни из EP «First & Last»: «Someday» и «Lightbulbs».

Осенью 2013 года Земфира получила премию MTV Europe Music Awards в категории «Лучший российский исполнитель».

2015—2016: Тур Маленький человек

В конце октября 2015 года Земфира анонсировала новый концертный тур под названием «Маленький человек». Во время гастролей исполнительница посетит 20 городов России, а также даст концерты в Белоруссии, Эстонии, Литве и Латвии.

Турне началось в феврале 2016 года с Омска и завершилось в апреле в Москве.

Во время этого тура певица объявила об окончании своей гастрольной деятельности.

Тексты и тематика песен

Мне кажется, о текстах нет смысла говорить. Потому что тексты — это твои какие-то жизненные позиции, представления, настроения на данный момент, зафиксированные именно в этих предложениях. А что там сказать? Может случиться так, что написал — а уже минуты через три не согласен. Настроение поменялось. Очень не люблю править свои тексты, потому что тогда можно всё исправлять — начиная с первой буквы и заканчивая последней точкой.

Земфира (из интервью журналу «Афиша»)

Тексты песен Земфиры отличаются своеобразием и неповторимым стилем. Сама певица не любит рассказывать в интервью о текстах и не считает себя поэтом. Вячеслав Огрызко в «Литературной газете» отмечал, что в одном из интервью она упоминала: «Я всегда говорю, я не считаю, что пишу стихи». Однако её тексты часто печатают в сборниках рок-поэзии. Земфира говорила в интервью Toppop.ru, что не может описывать тексты песен: «Мне сложно говорить о текстах. О музыке ещё могу размышлять — есть блюз, есть электроника, а с текстом сложнее: что хочешь, то и говоришь». Тем не менее, многие журналисты сделали их предметом исследования. Авдотья Смирнова и Татьяна Толстая в интервью с Земфирой в ходе программы «Школа злословия» назвали её самобытным поэтом. Некоторые исследователи находят параллели между ранними текстами Земфиры и поэзией Янки Дягилевой. Отмечалось, что мир «Земфиры» — это мир глазами юного, только открывающегося для жизни человека. В песнях любовь сопряжена со смертью. Песня «Синоптик» говорит, что «в воле к жизни наивысший результат достигается через гибель». Смысловым инвариантом первого альбома отмечалась песня «СПИД», в которой заложена концепция: «любишь — умираешь». В некоторых песнях появляется феномен «„подросткового“ языка», используются фразы «comeback’и» и «наш с тобой birthday». Сабрина Йасси отмечала, что тексты Земфиры глубоко сопряжены с такими табуироваными, но распространёнными в обществе темами, как отчуждение, депрессия, (гомо)сексуальность и СПИД.

В 2000 году в журнале «Знамя» вышла статья, посвящённая ранним текстам артистки. Исследователь творчества Земфиры (под псевдонимом Л. Ш.) писал(а), что её поэзия отсылает к «символическому 69-му» году, к эре рок-музыкантов; «Фрагментарность», «Любовь и страх», «Взгляд на Место Обитания (Город)», «Молодость», «Смерть как синтез предыдущего» — все эти проблемы глубоко и лично переживаются автором. Уже к третьему альбому музыкальные журналисты стали выделять особый язык певицы. Ольга Гайдукова на «Звуках.ру» писала, что на альбоме присутствует «то же неровное стихосложение — трогательные поэтические откровения сочетаются с „проходными“ строчками, соль которых очевидна, наверное, только самой Земфире». Журналистка отмечала, что такие строчки, как «Сон длиною в паранойю» и «в губы давай дружить» «обязательно растащат на цитаты», а также то, что во многих песнях присутствует текстовая преемственность к ранним композициям певицы. «Р» воспринимается некой реминисценцией «Искала», «Webgirl» — «Непошлого», а «Шалфей» — «Ромашек»", — писала автор. Тихон Романов писал, что Земфира — «мастер сочинять хлёсткие фразы, которые не нуждаются в трактовках. В альбоме „Четырнадцать недель тишины“ такие попадаются почти в каждой песне: „Время убивает меня, я убиваю время“ („Песня“), „Я буду вечно рядом, твоим смертельным ядом, твоим последним взглядом“ („Р“), „Я слышу: мне лететь выше всех, падать больнее, но зато какие ощущения“ („Ощущение“)».

В песне «Webgirl» были затронуты темы интернет-общения. Земфира говорила, что композиция основана на её личном опыте. Она добавила, что у неё самой случались романы в интернете: «У меня было несколько романов в интернете. А что, у кого-то не было? Но романы все эти — краткосрочные. Месяца по два. Сначала развитие, а потом всё уходит на нет. Это азартно же очень. Но главное — не знать, кто это и не видеть фотографию, потому что тогда пропадает весь резон».

Четвёртый альбом «Вендетта» тематически был назван очень личным, интимным и откровенным. По словам Майкла Баева из журнала Fuzz, на «Вендетте» Земфира достигла «пределов самоуглублённости». Алексей Вишня посчитал, что на «Вендетте» раскрылся дар певицы разговаривать с поколением на одном языке. «Секс, наркотики и смерть, утопленная в синьке разлука — прекрасные источники вдохновения. Весь альбом пропитан ненавистью, в воздухе топором висит нервозный каприз», — отмечал Алексей. На альбоме впервые появилась социальная тематика. «Небомореоблака» — единственная композиция из пластинки, которая имела социальный подтекст. Дмитрий Якушев в Лефт.Ру писал, что песня явно направлена «против порядков и результатов деятельности шоу-бизнеса». Большое обсуждение в прессе получило упоминание в композиции певицы Валерии. После выпуска альбома «Спасибо» Земфира связала его тематику с пластинкой «Вендетта». По словам артистки, «если „Вендетта“ была неспокойной, я что-то искала, то здесь — нашла. Взаимосвязь между этими альбомами — как между альбомами Queen A Day at the Races и A Night at the Opera. Период непонимания — период понимания». С точки зрения поэзии, на альбоме выделяли вальс «Мальчик» и песню «Господа». Михаил Марголис писал, что в вальсе «обращение к мальчику и декадентская подача песни сразу воскрешают гумилёвское „Милый мальчик, ты так весел…“». Вячеслав Огрызко также провёл параллели со «Слепым мальчиком» Шевчука, аукцыоновским «Мальчиком» и творчеством Киры Муратовой, отмечая подростковый максимализм во фразе «Денег — ноль. Секса — ноль. Музыка сдохла».

Как отмечает членкор РАН учёный-философ В. В. Миронов: «Целый ряд песен Земфиры, в которых она размышляет над судьбой человека, его переживаниями, имеют глубокое философское содержание».

Музыкальный стиль

Музыкальный стиль Земфиры относят к жанрам рока и поп-рока. В её музыке находят влияние как гитарного попа, так и гармоний джаза и босса-новы. Майкл Зильберман писал, что влияния на музыку певицы можно отыскать в произведениях нероссийских артистов. В более лёгких произведениях прослеживаются Сьюзан Вега и Portishead, в более жёстких — Аланис Мориссетт и Ани Дифранко. Сабрина Йасси в Allmusic писала, что музыкально Земфира более близка к Кейт Буш и Бьорк, с её «сложным, одержимым эстетикой стадионным роком, наполненным мелодиями лоу-фай гитары и кричащим вокалом». Владимир Полупанов отмечал в первых песнях «мажорный гитарный поп 90-х, разбавленный наивными клавишными 70-х», а в пении «тембральные совпадения с агузаровским вокалом». Второй альбом расширяет жанровое разнообразие музыки группы. Появляются нежные баллады («Хочешь?», «Сигареты») и гранж (припев в «Искала»). Земфира выходит за рамки звучания своего коллектива, используя слайд-гитары, пианино, струнные, латунь, саксофон и электронные вставки. Некоторые песни оставляют ощущение, что они записаны в середине 80-х («Созрела» и «Город»).

Позже начинается долгий период экспериментов Земфиры со звуком. На третьей пластинке «Четырнадцать недель тишины» во главу угла было поставлено качество звучания. Алексей Крижевский из интернет-газеты «ВестиРу» отмечал: «Профессиональность саунда на пластинке доведена до филигранной, выверенной отточенности и срежиссированности каждого звука, что сочетается со сдержанной (или сдерживаемой) энергетикой. Да, Земфира ещё фирменно свингует там, где идёт ровный ритм, и может позволить себе поозорничать в духе первого альбома на песне „Шалфей“, но рвать на себе рубаху руки уже не тянутся — они держат дорогой микрофон». В целом, альбом выполнен в жанре рок-музыки с преобладанием гитарного звучания. Иную оценку озвучил Александр Неверов из журнала «Итоги». По его мнению, на пластинке присутствуют и популярный в то время трип-хоп, а также джаз и блюз, только «весьма условные».

	«Ощущенья» (2002)
	В песне «Ощущенья» впервые, в работах Земфиры, появляются отголоски джазовой музыки.
Помощь по воспроизведению

Тихон Романов в «Еженедельном Журнале» писал о том, что альбом получился спокойным и ровным в музыкальном плане. «Если два года назад Земфирин надрыв напоминал об исполнительнице альтернативного рока Пи Джей Харви, то в нынешней меланхолической интонации можно услышать что-то от нежной лирики Сюзанн Веги. К тому же кое-где сходные аранжировки… И есть тут не только тихая грусть, но и депрессивный гранж в духе Nirvana, и пассажи под Deep Purple, и ссылки на Rolling Stones и Depeche Mode», — посчитал журналист. В песне «Ощущенья» впервые проявляются джазовые ноты. В «Комсомольской правде» писали, что композиция необычна для певицы, и Земфира предстала в ней в образе «русской Шаде», а «мелодичное приджазованное вступление сразу переносит в уютный бар с приглушённым светом и чуть слышной музыкой».

Творчество Виктора Цоя (слева) и Тома Йорка (справа) имело огромное влияние на музыкальный стиль и тематику песен Земфиры

«Вендетта» стала ещё более экспериментальной записью, одну часть которой составили электронные композиции, а другую — рок-песни. В жанровом отношении диск включает также хард-рок, трип-хоп, брит-поп, диско и синти-поп. В интервью «Русскому Newsweek» артистка уточняла по музыкальному разнообразию пластинки: «Пестрый альбом. Много стилей — блюстители чистоты жанра будут ругать. Архаичный рок, даже блюз и электронные аранжировки. Я человек широких взглядов — мне так захотелось». Борис Барабанов писал, что проще всего назвать альбом ро́ковым, так как «звучание гитар и вправду никогда прежде не было на её пластинках таким тяжёлым и пафосным». Тем не менее, после прослушивания критик отметил, что в роковом ключе выполнено только четыре песни («Небомореоблака», «Дай мне руку», «Малыш» и «Повесица»). С другой стороны, он посчитал, что «с тем же успехом пластинку можно описать как подборку „грустных лирических пьес“, изредка прерываемых рок-н-роллами». Алексей Мажаев в «Музыкальной правде», в свою очередь, писал, что «Вендетта» — это своеобразный паззл, которой «каждый может собрать самостоятельно из красивых мотивов, проникновенных стихов, электронных звуков, сменяющихся тяжёлым роком». Сергей Степанов из Rol.ru утверждал, что «Земфира охотнее обычного разбрасывается аллюзиями и гиперлинками, так что доходит до смешного: на альбоме поочерёдно гостят мелодия The Police, барабанная петля из Radiohead и гитарный рифф имени, подумать страшно, Foo Fighters».

	«Блюз» (2005)
	Песня стала первым блюзом, написанным Земфирой по всем канонам жанра.
Помощь по воспроизведению

В ходе работы над диском Земфира создаёт свой первый блюз — одноимённую композицию. В интервью Гуру Кену Земфира упомянула, что песня является её первым блюзом и он сделан по всем канонам жанра:

Я, в принципе, их [блюзовые песни] никогда не любила. Ещё в училище нас всех заставляли их слушать, играть. Есть какие-то традиционные блюзовые формы, двенадцатитактовые, минорные, мажорные… Именно за традиционность и не любила. Но, вероятно, как-то во мне накопилось — и получился первый в жизни блюз. Хотелось сделать его как можно более архаичным, чтоб был старый звук барабанов…

— Земфира

Алексей Мажаев посчитал, что по аранжировке песня получилась почти блюзовой, но мелодически она напоминает композицию «Бесконечность» из альбома «Четырнадцать недель тишины». Капитолина Деловая отметила, что песня всё же является нетипичным блюзом. Она отметила связь «Блюза» с песней Земфиры «Небо Лондона», а также то, что в композиции показан широкий диапазон голоса певицы.

В альбоме «Спасибо» артистка ушла в более «сложную музыку». Борис Барабанов писал, что Земфира давно отказалась создавать музыку по правилам «форматного» русского рока. «Её альбом „Спасибо“ (2007) знаменовал уход в „сложную“ музыку, который по достоинству смогли оценить такие, например, люди, как композитор-неоакадемист Владимир Мартынов», — писал обозреватель, отмечая, что на диске «Z-sides» был представлен совершенно другой материал, отсылающий к «беззаботной эстраде».

Реакция критики

Профессиональные рейтинги альбома «Земфира»
Оценки критиков
Источник	Оценка
АиФ	(смешанная)
Живой Звук	(положительная)
ОМ	(положительная)
InterMedia

Дебютный альбом Земфиры получил в основном положительные отзывы от музыкальных критиков. Андрей Бухарин из журнала «ОМ», получивший запись альбома ещё до его выхода, окрестил группу «талантом безусловной силы», написал, что «в альбоме есть всё: настоящий голос, умение петь, своя интонация, пронзительные искренние тексты и мелодии — из 14 песен практически любая способна стать хитом». Восторженным по тону было ревю Шамиля Валеева из «Живого Zвука»: «Абсолютно никому не известная всего пару месяцев назад девушка поставила на уши двадцать тысяч человек! Всего одним лишь фактом появления на сцене главного рок-фестиваля страны „Максидром“!». Рецензия Владимира Полупанова, опубликованная в газете «Аргументы и факты», — одна из немногих, негативно оценивающих альбом. Полупанов признавал, что песни альбома совершили «молниеносный блицкриг», хвалил тексты Земфиры за личностность и невымученность, но отмечал, что они, «как и песенная поэзия „Мумий Тролля“, грешат филологическими изъянами и некоторой нелогичностью», не несут в мир истин, как творчество Юрия Шевчука, а в музыкальном плане музыкант ничего нового не предложила. Алексей Мажаев из InterMedia успех дебюта исполнительницы охарактеризовал так: «В песнях Земфиры идеальным образом совпали музыкальное образование и дворовая резкость, голос и вкус, откровенность и афористичность, Пугачева, Агузарова и условная Ветлицкая. Крышесносящий коктейль, эффект от которого не выветрился до сих пор».

Профессиональные рейтинги альбома «Прости меня моя любовь»
Оценки критиков
Источник	Оценка
Allmusic
Fuzz	(положительная)
InterMedia

Второй альбом был достаточно тепло принят критикой. Сергей Ерёмин в Allmusic писал, что «альбом состоит из нескончаемых рефренов, сложных гармоний и смены тональностей», и на нём артистка показала свою изобретательность, сумев построить песни на двух нотах так, чтобы их невозможно было выкинуть из головы. В журнале Fuzz отмечали, что «лирическая составляющая этого альбома продолжает нервно-терпкую тенденцию первого. Становится окончательно очевиден факт, что Земфира одна такая, поскольку помимо таланта поэтического ей принадлежит трогательность по-детски чистого голоса». Алексей Мажаев в InterMedia писал: «„ПММЛ“ оказался жестче, резче, разнообразнее, в нём можно более четко разграничить суперхиты („Созрела“, „Хочешь“, „Город“, „Доказано“, „П. М. М. Л.“) и просто хорошие песни».

Профессиональные рейтинги альбома «Четырнадцать недель тишины»
Оценки критиков
Источник	Оценка
Gzt.ru	(положительная)
Exler.ru
Intermedia (2002)	(отрицательная)
Intermedia (2010)
Music.com.ua	(10/10)
Афиша	(положительная)
АиФ	(смешанная)
Известия	(положительная)
Коммерсантъ	(отрицательная)
КП	(положительная)
Новая газета	(смешанная)

Третий студийный альбом «Четырнадцать недель тишины» получил полярные оценки критиков. Некоторые назвали его одним из лучших в карьере Земфиры, особо обратив внимание на качество записи. Другие критики были разочарованы тем, что альбом оказался не похож на прежние творения певицы. Юрий Сапрыкин из журнала «Афиша» положительно описал альбом и говорил: «Я совершенно не понимаю, насколько стране все это окажется интересно, но даже если нет, все равно этот альбом уже является фактом искусства, фактом вполне состоявшимся». Дмитрий Шпакович в Music.com.ua дал альбому высший балл (10 из 10-и возможных). Алексей Мажаев из Intermedia дал отрицательную оценку альбому. По его мнению, пластинку не хочется слушать повторно, и это звучит как приговор.

Алексей Крижевский в «Звуках.ру» также отрицательно отнёсся к альбому. «Если говорить о самом альбоме, то он едва ли интересен: дрожь по телу, ради которой, по моему убеждению, все и в музыке и делается, пробегает всего пару раз за альбом. Все остальное слушаешь как фон», — говорил журналист. Даша Буравчикова в «Аргументах и фактах» дала смешанную оценку альбому. По её мнению, «„Четырнадцать недель тишины“ поражают качеством звука — это плюс, и отсутствием того, что у нас по старинке называют душой, — это минус». Виталий Бродзкий и Ольга Сапрыкина в «Комсомольской правде» положительно описали пластинку. Журналисты не согласились с мнением других рецензентов, которые назвали альбом «занудным». «…Вот она, новая Земфира. И вовсе не нудная, как успели позлорадствовать некоторые журналисты. И совсем не такая уж неожиданная. В каждой песне слышна она, всё та же Земфира. Где-то агрессивная („Р“), где-то лиричная („Web“), где-то философичная („Ощущения“)», — отмечали в издании.

Профессиональные рейтинги альбома «Вендетта»
Оценки критиков
Источник	Оценка
Apelzin.ru
Fuzz	(положительная)
Km.ru (женский взгляд)	(положительная)
Km.ru (мужской взгляд)	(смешанная).
Music.com.ua	(9/10)
Rol	(положительная)
RS Russia
Афиша	(положительная)
БелГазета
Ведомости	(положительная)
Итоги	(положительная)
Коммерсантъ	(положительная)
МК	(положительная)
Музыкальная правда	(положительная)

Альбом «Вендетта» был восторженно встречен критикой. Андрей Бухарин в журнале Rolling Stone поставил «Вендетте» четыре звезды и назвал «довольно серьёзной работой, впервые оказавшейся непохожей на то, что Земфира делала раньше». Борис Барабанов в газете «Коммерсантъ» также дал положительную оценку альбому. По его словам, пластинка звучит невероятно свежо, и Земфира на ней «смело движется наперерез всем форматам». Максим Семеляк из журнала «Афиша» писал, что пластинка звучит совершенно. «Стоит ей запеть — и самая мысль о неточных аранжировках удаляется, как не разжалованная даже, а пойманная на воровстве прислуга. Её песни практически невозможно испортить — настолько внятен и содержательно совершенен их посыл», — отмечал автор. Сергей Степанов из Rol.ru говорил об альбоме, что «теперь можно не стесняться — и признаться самому себе, что в профессиональном смысле Земфира — не просто самая одарённая из соотечественниц, но величина ранга Кейт Буш или Бьорк, вокалистка от бога и поэтесса от лукавого. Во-вторых, русский рок (или поп, или народ) в последний раз слышал нечто подобное — столь же безупречное, столь же завершённое — в конце 80-х: зрелый „Наутилус“, позднее „Кино“». Алексей Мажаев в издании «Музыкальная правда» писал, что альбом не имеет прямого действия. «Он открывается постепенно, разными гранями и разными треками. Если вам одни композиции альбома понравились больше других, нет никаких гарантий, что непонравившиеся (вроде бы) в какой-то момент не начнут сами по себе крутиться у вас в голове. Пожалуй, это даже прикольнее, чем дебютник Земфиры, влюблявший в себя сразу и безоговорочно», — отмечал рецензент. На украинском портале Music.com.ua альбом также получил положительные отзывы (9 баллов из 10). Дмитрий Безкоровайный из белорусского издания «БелГазета» назвал пластинку смелой работой и дал ей оценку в пять баллов из пяти. Светлана Щагина в журнале Fuzz отметила, что альбом можно описать в трёх словах: женственный, взрослый и экспериментальный. «Ноющий блюз, хард-рок и вроде электроника — всё будет восприниматься с благодарным поклоном. Голос и тексты самодостаточно тащат на себе все эти музыкальные „эксперименты“», — писала автор. По мнению редакции того же издания, «Вендетта» превосходила предыдущий альбом и, хотя уступала дебютной пластинке, тем не менее была «самой показательной и определяющей работой» Земфиры, «своеобразным подведением итогов».

Публичный имидж

С момента появления в шоу-бизнесе Земфира, никогда не уставая экспериментировать со своим сценическим образом, претерпела многочисленные изменения во внешнем виде, манере поведения на сцене и общения с прессой. Первый выход на публику произошёл на пресс-конференции для журналистов, посвящённой выходу альбома «Земфира». «Вывели, как обезьянку», — смеётся она. В прессе говорили, что на протяжении всей конференции она молча сидела рядом со своим продюсером. Потом спела песню на башкирском и ушла.

Меня все готовили: главное — не волнуйся, главное — не нервничай. А мне и в голову не приходило нервничать. Это просто обычная беседа, такая же беседа может возникнуть на остановке, правильно?

— Земфира

После появления первого альбома журналисты называют её «Девочка-скандал». Александр Кушнир вспоминал: «Никогда не забуду первую пресс-конференцию Земфиры. Представьте: она появляется перед журналистами, ей задают вопрос: „Скажите, это ваша первая пресс-конференция?“ На что она не без вызова отвечает: „Восьмая!“». Елена Лаптева и Артём Гусятинский в «Комсомольской правде» писали, что исполнительница «появилась в столице эдаким мальчишкой-гаврошем в драных джинсах, с косой челкой, с гитарой наперевес». Для западной музыки такой образ «грубоватой девушки с гитарой» был уже не в новинку, но не в России, для которой подобный стиль стал «свежим и необычным» и во многом повлиял на её успех.

Майкл Зильберман в статье для Salon.com писал, что российская пресса окрестила её «Куртом Кобейном в платье». Отмечая неоднозначность её текстов и поведения, он писал, что «24-летняя суперзвезда Земфира — это Элвис, Sex Pistols и Кортни Лав слитые воедино». Автор отмечал, что певица встала в один ряд с немногими на тот момент рок-исполнительницами, авторами своих песен и, в том числе, проводил параллели между ней и Настей Полевой, Жанной Агузаровой и Янкой Дягилевой. Журнал «Москва» писал, что «с выпуском второго альбома, Земфира готова занять вакантное место Королевы Рока, освобождённое Полевой».

Между тем, как она тогда выглядела, и тем, что о ней говорили (тогда и после), был резкий контраст. За столом сидела трогательная девушка, а в зале обсуждали, действительно ли песня «СПИД» основана на реальных событиях её порочного прошлого. Именно тогда, когда пошли разговоры и статьи о СПИДе, ориентации, темпераменте и прочем (ходили слухи, что разговоры эти были во многом инициированы, судя по всему, менеджментом Земфиры). Эвелина Ветрова в «Собеседнике» отмечала, что «слух… будто имидж скандалистки Земфире придумали и разработали пиарщики», очевидно, был запущен самими фанатами исполнительницы. Именно тогда её стали воспринимать как:

Музыканта, Который Всегда Может Выкинуть Что-то Из Ряда Вон

И в Земфире, и в Чичериной гармонично соединились подлинная личность и коммерческий имидж. Они не играют отчаянных мужественных рок-героинь. Их песни подчеркнуто «женские», взгляд на мир демонстративно «девичий». Они выставляют напоказ свои чувствительность и слабость, но одновременно отстаивают независимость и свободу. И на сегодняшний день эта тактика остается самой выигрышной. Старый рок-н-ролл, говорят, умер, но зато родился «женский рок».

Тихон Романов в статье «Роковые женщины» для «Еженедельного журнала»

Земфира стала олицетворением нового движения в русском роке, которое журналисты окрестили «женский рок». Тихон Романов в своей статье «Роковые женщины» для «Еженедельного журнала» писал, что в таких исполнительницах, как Земфира и Чичерина, «женский рок получил своё идеальное воплощение». Автор отмечал, что большую роль в успехе певиц сыграл правильно построенный образ и стиль. «Каждая из них, и особенно, конечно, Земфира, вернули року нерв, искренность, безыскусность чувств и подлинные эмоции. Поначалу все это и правда было настоящим. На сцене появилась эдакая талантливая Девушка, у которой в жизни было много всего такого, что пережили и остальные девушки, но она умеет рассказать об этом трогательно и убедительно, так, что даже юношей пробирает», — писал журналист. Евгений Белжеларский в журнале «Итоги» писал, что Земфира стала «недосягаемым эталоном» женского рока: «Одни видели в ней чуть ли не реинкарнацию Янки и от „Ангедонии“ и „Продано!“ легко переключились на „девочку созревшую“, „девочку-скандал“, „девочку с плеером“ и все остальные девочкины ипостаси». Журналист писал, что под влиянием продюсера Леонида Бурлакова, певица радикально сменила имидж, «немытую челку и дутый жилетик сменили модный кожаный плащ — кажется, от „Гуччи“ — и стильные очки». В итоге, по мнению автора, Земфира выработала свой стиль, и её перестали сравнивать с Дженис Джоплин и Янкой Дягилевой.

Окружение певицы того времени уже отмечало, что, несмотря на недолгий срок пребывания в сфере шоу-бизнеса, Земфира слишком требовательна и порой отказывается выступать на фестивалях из-за некачественного звука. В период с 1999 по 2000 год Земфира часто давала обширные интервью на центральных каналах. Тогда у неё были длинные каштановые волосы, длинная чёлка, которая прикрывала лоб и глаза. В прессе часто говорили, что певица выглядит нереспектабельно, слишком замкнуто. В клипе на песню «Ариведерчи» лицо Земфиры заретушировано, что, по мнению режиссёра, «подогревало интерес к её персоне». Образ певицы в клипе «Искала», где она облачена в длинное чёрное кожаное пальто, стал культовым. Тем не менее, эксцентрические выходки Земфиры не мешали тогда росту её популярности.

После почти годового перерыва Земфира вновь появляется на публике, презентуя альбом «Четырнадцать недель тишины». В этот период заметны перемены в её внешнем облике — она сделала мелирование волос, стала часто носить очки-авиаторы, спортивные куртки «Fred Perry». В общении с прессой певица стала спокойнее.

С выходом альбома «Вендетта» облик певицы становится более изменчивым. Она коротко стрижёт волосы, «забивает» татуировку в виде буквы Z на правом плече, носит одежду тёмных тонов. В период с 2005 по 2007 год Земфира резко худеет, что также не остаётся не замеченным жёлтой прессой. Впервые в новом облике Земфира появляется в фильме «Зелёный театр в Земфире», снятом режиссёром Ренатой Литвиновой. В 2007 году певица совместно с Ренатой участвует в фотосессии для журнала Citizen K. Образы, данные певице, имели резкий контраст с её обычным внешним видом — в вечерних туалетных платьях и туфлях она была сексуальна и женственна. Сама Земфира говорила, что именно общение с Литвиновой повлияло на её поведение и внешний облик — по её словам, она «стала красивее и женственнее». Главный редактор журнала, Сергей Николаевич, говорил в интервью «Независимой газете», что для Земфиры подобные фотосессии стали необычным опытом, в ходе которого журнал искал новый имидж и необычный ракурс: «Она первый раз в своей жизни надела на себя бриллианты и Chanel. И чувствовала себя в этом, наверное, не слишком уютно. После целого дня, проведенного на высоких каблуках, она еле держалась на ногах, а от туши и косметики у неё дико разболелись глаза. Но, настоящий профессионал и борец, она не подавала никаких признаков усталости», — рассказывал Николаевич. Земфира, в свою очередь, говорила, что относится к глянцевым изданиям негативно. По её словам, на тот момент она просто искала новые пути дистрибуции альбома «Спасибо» и в ходе рекламной кампании снималась для различных журналов, в том числе в российском Vogue. «…Насчет глянца. Я по-прежнему не люблю и не читаю все эти издания. Да, в журнале „Вог“ появилась моя фотосессия… Когда мы думали о моей промокампании, я обратилась со следующей просьбой: „Мне нужны лидеры в своих сегментах“. Для того, чтобы максимально охватить аудиторию. Я не читаю глянцевых изданий, не покупаю. Пролистала журнал Citizen K, и, конечно, мое мнение о глянце не поменялось», — объясняла исполнительница в интервью Toppop.ru.

Земфира отличается перфекционизмом в работе, жёсткими разногласиями с музыкальными продюсерами. Поэтому в своих альбомах она сама часто выступает в роли продюсера. Она крайне редко появляется на публике, не открыта для общения. Её появления порой сопровождаются резкими высказываниями со стороны прессы. В период выхода альбома «Спасибо» пресса обсуждала её тесные отношения с Ренатой Литвиновой. Сама певица никогда не комментировала подобные слухи, а лишь надолго закрыла свой официальный сайт, написав на чёрном фоне известные слова.

Семья

Земфира Талгатовна Рамазанова родилась в городе Уфе, в жилом районе Черниковке, где её семья проживала вплоть до конца 1990-х годов. По национальности татарка.

• Отец — Талгат Талхоевич Рамазанов (3 апреля 1932 — 10 мая 2009) — работал учителем истории.
• Мать — Флорида Хакиевна Рамазанова (1947—2015) — работала врачом, специалистом по лечебной физкультуре.
  • Старший брат — Рамиль Талгатович Рамазанов (1967—2010) — был предпринимателем — занимал пост директора торговой сети — «Полушка», погиб 13 июня 2010 года в результате несчастного случая во время подводной охоты.
    • Племянники-близнецы — Артур Рамилевич Рамазанов и Артём Рамилевич Рамазанов (род. 1989), в 2013 году Земфира пела с племянниками в группе «The Uchpochmack», выпустили альбом «First and Last», учатся в Лондоне, на факультете эстрадного вокала, до этого в учились там-же на режиссерском факультете.

Влияние и наследие

С выходом первого альбома Земфиру сравнивали с группой «Мумий Тролль». На саму же певицу имело влияние творчество групп Radiohead, Queen, Deep Purple, «Аквариум» и «Кино». Впоследствии она выработала собственную манеру исполнения песен и поведения на сцене, тем самым уйдя от сравнений. Лирическим содержанием своих альбомов певица сумела выразить проблемы вступавших во взрослую жизнь молодых людей. В 1999 году журнал «Огонёк» назвал Земфиру «прорвавшимся голосом поколения».

Андрей Архангельский в «Огоньке» писал, что с момента своего появления в массовой культуре, Земфира в России — «своего рода барометр, ценник, мера весов, по которой принято мерить талант в современном поп-искусстве». Журналист писал, что за время своей карьеры певица опровергла два главных закона российского шоу-бизнеса: «нет бога, кроме Аллы Пугачевой» и «светиться, мелькать, заполнять собой всё имеющееся теле- и эфирное пространство». По мнению Архангельского, Земфира фактически «стала могильщицей самой поп-культуры 90-х, её эстетики», так как она «пела от лица тех людей, которые относились к музыке не как к „культурному досугу“, а как к актуальному высказыванию о себе. Она пела для свободных, самостоятельных, не лишенных сердца и вкуса людей. У нас впервые появился шанс любить современника, живого человека на эстраде, а не изваяние (недаром в последнем романе Пелевина богиню Иштар зовут Алла Борисовна)». Сама Земфира неоднократно негативно высказывалась о российском шоу-бизнесе. В интервью «Итогам» она говорила, что у неё и шоу-бизнеса разные задачи и добавляла:

В этом весьма сомнительном деле нужны не профессионализм, а ловкость и жуликоватость. Там крутятся огромные деньги и масса проходимцев, поэтому двоюродного брата берут в группу барабанщиком, тёщу — директором, а дядю — администратором. В итоге творчества всё меньше, качество продукта всё ниже… Безусловно, и среди наших исполнителей попсы есть талантливые люди, но всё равно это индустрия развлечений. С приставкой «рок» ты получаешь шанс не только ублажать публику, но и разговаривать с ней, делиться собственными мыслями.

— Земфира

Андрей Архангельский пришёл к выводу, что «талант оказался сильнее. Земфира доказала, что в России возможна альтернатива: другой образ жизни известного человека, другой ритм творчества, другая бизнес-стратегия… „В России можно по-другому“ — вот как коротко можно сформулировать то главное, что доказала нам всем Земфира всем своим существованием и творчеством».

В 2004 году в российский учебник истории для 9 класса в раздел «Духовная жизнь» вошло упоминание о Земфире, как о родоначальнике «совершенно иной» музыкальной молодёжной культуры (автор пособия — профессор Московского педагогического государственного университета Александр Данилов). Земфира оказала большое влияние на различные молодые группы 2000-х годов. В ноябре 2010 года её дебютный альбом был включён журналом «Афиша» в список «50 лучших русских альбомов всех времён. Выбор молодых музыкантов», где занял пятую строчку. Рейтинг составлялся по опросу среди представителей нескольких десятков молодых музыкальных групп России. В список также попал альбом «Прости меня моя любовь» (43 место).

После дебютного альбома Земфиры (1999) «ПММЛ» был самым ожидаемым и самым коммерчески успешным альбомом певицы: было продано 1,5 миллиона копий. Более тотальной любви к отечественному исполнителю Россия нулевых не знала. Именно с этого альбома — песни «Искала», «Хочешь», «Рассветы», «Созрела» и др. несколько лет звучали отовсюду. Земфира стала главным героем одновременно русского, женского и попсового рока, объединив таким образом основные рок-тренды российских нулевых.

«Главные диски десятилетия» («Русский репортёр», 2010)

В 2010 году, «Русский репортёр» опубликовал список главных альбомов десятилетия, поставив пластинку «Прости меня моя любовь» на первое место. Песни Земфиры также включены в список 100 лучших песен русского рока в XX веке: «Ариведерчи» занимает 27-ю позицию, «Почему» — 50-ю. В декабре 2011 года, журнал Time Out внёс несколько композиций исполнительницы в свой редакционный список «100 песен, изменивших нашу жизнь», в число которых вошли «СПИД» и «Небомореоблака».

В 2012 году певица вошла в рейтинг «Сто самых влиятельных женщин России», составленный радиостанцией «Эхо Москвы», информационными агентствами РИА Новости, «Интерфакс» и журналом Огонёк, заняла 26-е место, в 2013 году — заняла 38-е место, в 2014 году — заняла 60-е место. «Всего Земфира выпустила пять студийных альбомов, превратившись в кумира своего поколения», — писал «Огонёк» в 2012 году.

Религиозные взгляды и убеждения

Земфира является атеисткой. 21 декабря 2015 года на вопрос Владимира Познера о словах, которые Земфира сказала бы Богу при встрече, певица ответила: «Что он несправедлив».

Общественная позиция

1 марта 2014 года после того, как комитеты Совета Федерации России по обороне и международным делам одобрили обращение президента РФ об использовании вооружённых сил России на территории Украины, Земфира в знак солидарности с украинцами сменила главную страницу своего официального сайта, где на чёрном фоне было размещено только одно видео, которое датировано 2008 годом, где певица исполняет на украинском языке песню «Відпусти» группы «Океан Ельзи». Перед исполнением песни певица сказала:

«Я хочу поддержать, передать привет, поблагодарить, присоединиться ко всем украинским музыкантам. Последние несколько лет я говорю, что в России, конечно, больше возможностей, больше денег. В Украине — больше души».

В начале июля 2015 года во время выступления на фестивале «Тбилиси Open Air» Земфира развернула государственный флаг Украины, переданный ей одним из фанатов.

В марте 2016 года во время концерта в Литве, в рамках тура «Маленький человек», Земфира в грубой форме попросила зрителей убрать флаг Украины, развёрнутый в зале.

Дискография

Номерные альбомы

• «Земфира» (1999)
• «Прости меня моя любовь» (2000)
• «Четырнадцать недель тишины» (2002)
• «Вендетта» (2005)
• «Спасибо» (2007)
• «Жить в твоей голове» (2013)

Награды

Лауреат Государственной республиканской молодежной премии им. Шайхзады Бабича (Башкортостан, 2001).

Литература

• А. С. Алексеев. Кто есть кто в российской рок-музыке. — М. : АСТ : Астрель : Харвест, 2009. — С. 183—186. — ISBN 978-5-17-048654-0 (АСТ). — ISBN 978-5-271-24160-4 (Астрель). — ISBN 978-985-16-7343-4 (Харвест).</span>

Ссылки

• [zemfira.ru .ru] — официальный сайт Земфиры
• [www.youtube.com/zemfira Видеоканал Земфиры] на YouTube
• [music.yandex.ru/artist/218099/ Песни Земфиры] на «Яндекс.Музыке»</span>
• [www.colta.ru/docs/529 Земфира: «Мне нужна тишина»]. Colta.ru (16 июля 2012). Проверено 16 июля 2012. [www.webcitation.org/69fbYM9mC Архивировано из первоисточника 4 августа 2012].

Отрывок, характеризующий Земфира

– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.