Зефиров, Михаил Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)
Михаил Михайлович Зефиров
Дата рождения:

6 января 1826(1826-01-06)

Дата смерти:

4 марта 1889(1889-03-04) (63 года)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Михаил Михайлович Зефиров (18261889) — протоиерей, профессор Казанской духовной академии.



Биография

Родился в бедной семье пономаря села Полтевых Шацкого уезда, Тамбовской губернии.

Сначала учился в приходском и уездном духовных училищах г. Шацка, затем с 1840 г. продолжал своё образование в Тамбовской духовной семинарии и закончил его в 1846—50 гг. в Казанской духовной академии. При крайней бедности он во всё время обучения отличался благонравным поведением, религиозною настроенностью и преданностью науке. В академии он вёл почти затворническую жизнь, изучил немецкий язык и перечитал массу немецких книг из академической библиотеки. Любимыми его науками были словесность и монголоведение, много переводил он с немецкого богословских статей, перевёл целый курс христианской морали Гиршера, для кандидатского сочинения взял тему по миссионерским предметам — «Духовное пестунство, или Частное попечение священника о своих пасомых» и тогда уже наметил своё будущее служение церкви; от монашества он отказался, но на пастырское служение в священном сане смотрел высоко и сряду принял бы его, если бы представился к тому случай.

По окончании курса он был назначен в Саратовскую духовную семинарию преподавателем логики, психологии и патристики, но через год перешёл уже в академию на кафедру патрологии. Здесь он примкнул к существовавшему тогда в академии бакалаврскому литературному кружку, полюбил и новую тогда ещё науку — патрологию, которую читал 5 лет, и составил по ней обстоятельные лекции. В «Православном Собеседнике» были напечатаны первые его литературные труды по патристике: «Послания св. Игнатия Богоносца, с предисловием к переводу их» (1855 г., кн. I) и «Жизнеописание преподобного Максима Исповедника» (против ложных мнений раскольников 1857 г., кн. II—IV); после в этом же журнале печатался перевод «Деяний вселенских соборов» с участием в этом труде и З. В 1854 г. он определен был в академию на должность эконома, просил определить его и священником к академической церкви, но в этом ему было отказано; однако решение его принять священный сан было бесповоротно, и что 30 мая того же года он был посвящён в священники к приходской в гор. Казани Богоявленской церкви.

Принятие им священного сана было поводом поручить ему в академии чтение лекций по гомилетике и пастырскому богословию, с условием приготовить к изданию в свет полную систему пастырского богословия; в 1859 г. он закончил этот научный труд и отправил его в Петроград к митрополиту Григорию, но там за скорою смертью митрополита он пропал. Между тем в академии смена ректоров отразилась и на чтении лекций профессорами. Зефиров был освобожден от чтения лекций по патристике и пастырскому богословию и получил лекции по буддизму — предмету не обязательному для студентов; затем ему снова поручены были лекции по пастырскому и нравственному богословию. Среди такой тяжёлой служебной обстановки профессор Зефиров энергично работал, как закаленный в невзгодах, высоко честный и идеально преданный академии.

В 1861 г. происшедшее на экзаменах столкновение профессора Зефиров с архиепископом казанским Афанасием было поводом к увольнению его в ноябре 1862 г. из академии. Оставшись приходским священником и членом духовной консистории (с 1859 г.), Зефиров был долгое время в опале; в 1863 г. получил законоучительские уроки во 2-й Казанской гимназии, — но, с другой стороны, случилось несчастие в семье — умерла жена, оставив на его попечении четверых малолетних детей. Затем он принимал живейшее участие в судьбе только лишь начавшей тогда устраиваться крещёно-татарской школы профессора Н. И. Ильинского; законоучительствовал в педагогической школе при Казанском уездном училище для приготовления народных учителей; был членом и потом председателем Казанского уездного училищного совета. К этому времени относится его записка в защиту школьного употребления инородческих языков (напечатанная в «Сборнике документов и статей по вопросу об образовании инородцев», СПб. 1869 г., стр. 275—334); в его приходской Богоявленской церкви положено было начало богослужению на татарском языке.

В 1867 г. он был избран в члены правления Казанской духовной семинарии, а в начале 1869 г. выбаллотирован и определён ректором родной ему Тамбовской семинарии; там он был и редактором «Тамбовских Епархиальных Ведомостей». В 1871 г. он был определён профессором богословия в Казанский университет, в 1880 г. в Казанский ветеринарный институт, а в 1881 г. избран в почетные члены Казанской духовной академии. Кроме названных трудов, Зефиров ещё принадлежит слово над гробом профессора Г. С. Саблукова ("Правосл. Собеседник " 1880 г., кн. I), некролог профессора И. М. Добротворского (там же, 1883 г., кн. III) и две его публичные лекции о лице Иисуса Христа, читанные им в университетском зале («Душеполезн. Чтение» 1874 г.). Из ненапечатанных же учёных трудов его известны: отзыв о словаре калмыцкого языка и университетские лекции по основному и нравственному богословию. В 1885 г. Зефиров вышел в отставку, оставив до 1888 г. за собой занятия только в ветеринарном институте.

При написании этой статьи использовался материал из Русского биографического словаря А. А. Половцова (1896—1918).

Напишите отзыв о статье "Зефиров, Михаил Михайлович"

Отрывок, характеризующий Зефиров, Михаил Михайлович

– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.