Арсений (Бока)
| Иеромонах Арсений | |
| Arsenie Boca | |
 | |
| Религиозные деятели | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
село Ваца-де-Сус, жудец Хунедоара, Румыния |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Иеромонах Арсений (рум. Ieromonah Arsenie, в миру Зиан Бока, рум. Zian Boca; 29 октября 1910, село Ваца-де-Сус, жудец Хунедоара, Румыния — 28 ноября 1989, Синая, Румыния) — иеромонах Румынской православной церкви, богослов и иконописец.
Был духовником, настоятелем, строителем и первым насельником пустовавшего более сотни лет монастыря Брынковяну, называемом также Сымбэта-де-Сус; впоследствии переведен в монастырь Прислоп[1]. При жизни подвергался гонениям со стороны Секуритате, был одним из узников лагерей коммунистического режима в Румынии.
Содержание
Биография
Родился в крестьянской семье Иосифа и Кристины Бока. Родители были глубоко верующими людьми. При крещении будущему иеромонаху было дано имя Зиан. В 1929 году окончил с отличием православный лицей «Аврам Янку» в г. Брад. В 1929—1933 гг. учился в Институте Богословия в Сибиу, где считался одним из наиболее одаренных студентов. В этот период он открыл в себе талант художника. В 1933 году отправлен митрополитом Николае Бэланом в Бухарест, для продолжения образования в Институте Изобразительного Искусства. В Бухаресте он посещает также курс анатомии и лекции по христианской мистике знаменитого профессора Никифора Крайника. Вместе со священником Думитру Стэнилоае, участвует в переводе на румынский язык сборника «Добротолюбие», а также является иллюстратором четырех томов данного сборника, вышедшего из печати в Сибиу.
Принятие сана
Согласно документам Архиепископии Сибиу, был рукоположен в чтецы и иподиаконы в сентябре 1935 года, в том же году рукоположен в сан монашествующего диакона. В 1939 году посещает румынский скит Продром на Святой Горе Афон, где проводит три месяца, посвящая все время молитве и строгому, 40-дневому посту. После возвращения в Румынию, подвизался в монастыре Сымбэта-де-сус.
Монашеский постриг
3 мая 1940 года принял монашеский постриг с именем Арсений.
Рукоположение в священники
10 апреля 1942 года принял сан священника и был назначен настоятелем монастыря Сымбэта-де-сус, пустовавшего более ста лет. Пока монастырь восстанавливался из руин, отец Арсений жил в крохотной келье, высеченной в скале. В самое короткое время ему удалось не только в полной мере возродить жизнь святой обители, но и создать широкое движение за духовное возрождение[1]. В 1944 году отец Арсений посещает г. Кишинев (Бессарабия), где изучает церковную живопись и технику золочения икон. Возвращается на родину весной 1945 года.
Период гонений и духовническая деятельность
В мае 1948 года был арестован и подвергся пыткам со стороны Секуритате. Беспочвенно обвинен в причастности к националистическому движению фашистского толка (согласно некоторым источникам, в действительности, Арсений Бока симпатизировал движению «Легион Архангела Михаила», впоследствии получившему название «Железная Гвардия»). 25 ноября 1948 года, по благословению митрополита Николае Бэлана, переведен в монастырь Прислоп. Монастырь был в плачевном состоянии, после того, как его покинули последние насельники — трое монахов греко-католического обряда. Был назначен настоятелем данного монастыря. В 1950 году Прислоп становится женским монастырем. Отец Арсений утратил пост настоятеля, оставаясь при этом духовником монастыря, а настоятельницей назначена монахиня Замфира. В 1951 году отец Арсений был снова задержан Секуритате. После отбытия наказания (9-месячного заключения в тюрьмах Окнеле-Мари и Канал), отец Арсений возвращается в Прислоп. В 1959 году, после ликвидации монастыря, вся его община, включая отца Арсения, была распущена. Отец Арсений был запрещен в служении. Здание монастыря было превращено в дом престарелых, оставаясь таковым вплоть до восстановления деятельности монастыря в 1976 году. В 1961 году, после долгих скитаний, Арсений Бока получает место художника в Ателье Патриархии при монастыре Скит Монахинь в Бухаресте; он также участвует в богослужениях, но только в качестве певчего. В 1968 году выходит на пенсию (минимального размера); начинает роспись церкви в местности Драганеску, которой посвятил 15 лет жизни, стремясь к созданию «Сикстинской капеллы» румынского православия.
Последние годы жизни и смерть
Оставшиеся 20 лет жизни (1969—1989 гг.) отец Арсений проводит под строгим наблюдением службы безопасности, без права покидать место жительства, в художественном ателье и своей келье в новоосвященном монастыре в Синае. Ушел из жизни там же, 28 ноября 1989 года. Похоронен 4 декабря 1989 года, на кладбище монастыря Прислоп. Место его захоронения с первых дней стало местом паломничества десятков тысяч верующих со всей Румынии.
Напишите отзыв о статье "Арсений (Бока)"
Примечания
Ссылки
- [www.arsenieboca.ro/ Сайт памяти Арсения Бока (на румынском языке)]
Отрывок, характеризующий Арсений (Бока)
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
