Зиа, Халеда

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Зиа, Бегум Халеда»)
Перейти к: навигация, поиск
Халеда Зиа
খালেদা জিয়া<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Бангладеш
10 октября 2001 — 26 ноября 2006
Предшественник: Латифур Рахман
Преемник: Яджуддин Ахмед
Премьер-министр Бангладеш
20 марта 1991 — 30 марта 1996
Предшественник: Кази Ахмед
Преемник: Хабибур Рахман
 
Вероисповедание: ислам
Рождение: 15 августа 1945(1945-08-15) (78 лет)
Динаджпур, Британская Индия
Супруг: Зиаур Рахман (1960—1981)
Партия: НПБ

Халеда Зиа или, в ином написании, Халеда Зия (бенг. খালেদা জিয়া; род. 15 августа 1945) — премьер-министр Бангладеш в 19911996 и с 2001 по 2006. Лидер Националистической партии Бангладеш (НПБ). Нередко, в знак уважения к занимаемому ею общественно-политическому положению, к её имени добавляют почтительную приставку Бегум — «госпожа».



Биография

Халеда Зиа родилась в семье бизнесмена в округе Динаджпур, в то время бывшем частью Британской Индии. В 1960 году она окончила школу и вышла замуж за капитана пакистанской армии Зиаура Рахмана. В 1971 году Восточный Пакистан в результате гражданской войны провозгласил независимость и стал называться Бангладеш. Рахман был одним из героев войны за независимость, дослужился до звания генерала, а в 1975 году организовал военный переворот, в результате которого стал фактическим лидером страны. В 1977 году Рахман был избран президентом, Халеда Зиа стала первой леди Бангладеш, но в политике в то время не участвовала. Для укрепления власти Рахман основал Националистическую партии Бангладеш (НПБ). В 1981 году он был убит группой офицеров, попытавшихся осуществить переворот[1].

После убийства мужа Зиа стала политически активной, в 1984 году она возглавила НПБ. Наряду с Шейх Хасиной Вазед и её партией «Авами Лиг» находилась в оппозиции к узурпировавшему власть генералу Эршаду, которого многие считали истинным организатором убийства Рахмана. Ей удалось добиться международных санкций против правительства и, в конце концов, отставки Эршада в декабре 1990 года. На парламентских выборах 1991 года НПБ одержала уверенную победу, а Зиа стала первой в истории Бангладеш женщиной-премьер-министром. В том же году были приняты поправки в конституцию, по которым Бангладеш вновь стала парламентской республикой (так было заложено и в первой конституции страны, но в 1975 по инициативе Шейха Муджибура Рахмана Бангладеш перешла к президентской форме правления)[1].

Зиа пришла во власть, когда в Бангладеш процветали коррупция и преступность. Перенаселённая Бангладеш была одной из беднейших стран мира. На выборах Зиа заявляла, что будет добиваться перемен и всеобщего равенства, отчистит правительство от коррупции и сделает его деятельность прозрачной для народа. Правление НПБ было отмечено улучшением связей с Пакистаном и ухудшением отношений с Индией, в частности, по вопросу о разделе вод Ганга. В заслугу правительству Халеды Зиа ставят повышение расходов на образование, введение обязательного начального образования и бесплатных 10-классных школ для девочек. Правительство предприняло ряд действий по либерализации экономики, провело приватизацию и стимулировало привлечение иностранного капитала[1]. Премьеру также в значительной степени удалось вернуть Бангладеш имидж демократического государства, сильно пострадавший за годы авторитарного правления Эршада.

Однако к 1994 году Бангладеш оставалась в глубоком кризисе, вследствие чего популярность Халеды Зиа стала падать, в 1995 году по стране прокатилась серия беспорядков, в которых погибло несколько сотен человек. В 1996 году оппозиция во главе с Хасиной Вазед бойкотировала выборы, и Зиа была вынуждена сформировать временное (переходное) правительство и объявить новые выборы, на которых она потерпела поражение. В 1999 году НПБ инициировала самую масштабную в истории страны политическую стачку, потребовав отставки правительства, сформированного «Авами Лиг» (тем не менее, Хасина Вазед наотрез отказалась уходить в отставку до конца своего пятилетнего срока)[1].

Проблемы Бангладеш в экономической и социальной сфере становились хроническими. В 2001 году Зиа (в коалиции с исламистской партией «Джамаат-и-Ислами») вновь победила на выборах, несмотря на сопровождавшиеся беспорядками обвинения в фальсификации со стороны Хасины Вазед. В 2003 году она добилась принятия закона, по которому для женщин бронировалось 30 мест в 330-местном парламенте.

Напишите отзыв о статье "Зиа, Халеда"

Примечания

  1. 1 2 3 4 John C. Fredriksen. Biographical Distionary of Modern World Leaders: 1900 to 1991. — Facts on File, 2004. — P. 537-538. — ISBN 978-0816053667.

Ссылки

  • www.bdnews24.com/details.php?id=178882&cid=2
  • www.thedailystar.net/newDesign/news-details.php?nid=162520

Отрывок, характеризующий Зиа, Халеда

В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.