Зизаний, Стефан Иванович

Стефан Иванович Зизаний (иначе Стефан Тустановский настоящая фамилия — Куколь; монашеское имя — Сильвестр; 1550—1634) — западнорусский православный писатель-полемист, церковный проповедник конца XVI — начала XVII веков, дидаскал Виленской братской школы, проповедник против унии и римской церкви, защитник Православия; брат Лаврентия Зизания.

Биография

Родился в городке Потелич Белзского воеводства в мещанской семье. С 1586 года — учитель Львовской братской школы, позже стал еë ректором, с 1593 — дидаскал в Вильне.

Сначала беспрепятственно занимался учением и проповедовал, но в 1595 подвергся немилости и запретам со стороны митрополита киевского Михаила Рогозы, сторонника унии, за издание книги под названием: «Книжица на римский костел» (1595). Зизаний протестовал и был заключен в темницу, откуда бежал по дымовой трубе. Православный собор 1596 оправдал Зизания и осудил отступника митрополита Михаила. После смерти митрополита Зизаний опять становится учителем Виленской школы.

Его учёные труды, кроме вышеназванной книги: «Изложение веры», «Казанье святого Кирилла об антихристе и знаках его, с расширением науки против ересей розных» (изданное в Вильне на западнорусском и польском языках) и неизданное сочинение «Защита православия от папизма» (Синодальная рукопись № 274), «Малый Катехизис» (не сохранился) и другие произведения позволяют сделать вывод о его приверженности реформационным идеям. В частности, он отстаивал принцип соборности, который предусматривал выборность клира верующими мирянами и контроль за его деятельностью. Отрицательно относился к светской власти Польши и католической церкви за их социальные, религиозные и национальные притеснения народа. В отличие от православного и католического понимания сущности и соотношения трех божественных ипостасей, Зизаний считал их не только равными, но и отдельными. Ввиду убеждённости в единство души и тела отрицал тезисы о посмертном блаженстве души и особой близости к Богу душ святых как противоречащие, по его мнению, основному тезису Православия о Втором пришествии Христа и телесном воскрешении.

Погиб в Яссах во время паломничества.

Литература

• Зизаний, Стефан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Архиепископ Филарет, «Обзор русской духовной литературы», стр. 175—178);
• Митрополит Макарий, «История русской церкви» (т. X, стр. 705).
• Литвинов В. Ренесансний гуманізм в Україні. К.Видавництво Соломії Павличко «Основи», 2000. — С.22—23.  (укр.)

Источник

• Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб.: 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Зизаний, Стефан Иванович

Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.