Зико

Не следует путать с Зика.

Зико
Общая информация
Полное имя	Артур Антуньеш Коимбра
Прозвища	Галиньо, Белый Пеле, Король Артур
Родился
Гражданство
Рост	172 см
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Гоа
Должность	главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
1967—1971	Фламенго
Клубная карьера*
1971—1983	Фламенго	217 (124)
1983—1985	Удинезе	39 (22)
1985—1989	Фламенго	37 (12)
1991—1992	Сумитомо Металс	30 (25)
1992—1994	Касима Антлерс	24 (15)
1971—1994	Итого	347 (198)
Национальная сборная**
1971	Бразилия (олимп.)	8 (1)
1976—1989	Бразилия	72 (52)
1995—1996	Бразилия (пляж.)	? (?)
Тренерская карьера
1995	Касима Антлерс	тех. дир.
1998	Бразилия	помощник
1999	Касима Антлерс	тех. дир.
2002—2006	Япония
2006—2008	Фенербахче
2008	Бунёдкор
2009	ЦСКА (Москва)
2009—2010	Олимпиакос (Пирей)
2010	Фламенго	исп. дир.
2011—2012	Ирак
2013—2014	Аль-Гарафа
2014—н.в.	Гоа
Международные медали
Футбол
Чемпионаты мира
Бронза	Аргентина 1978
Пляжный футбол
Чемпионаты мира
Золото	Рио-де-Жанейро 1995
Золото	Рио-де-Жанейро 1996
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Арту́р Анту́ньеш Кои́мбра (порт.-браз. Arthur Antunes Coimbra; 3 марта 1953, Рио-де-Жанейро), более известный как Зи́ко (порт.-браз. Zico) — бразильский футболист и футбольный тренер. Зико считается одним из величайших футболистов в истории, известен своим дриблингом и выполнением стандартных положений. Выступал за «Фламенго», «Удинезе» и японский клуб «Касима Антлерс». С марта 1990 года по апрель 1991 года занимал должность министра спорта Бразилии. Играл в пляжный футбол. Был тренером сборной Японии, «Фенербахче», московского ЦСКА и «Олимпиакоса».

27 декабря 2009 года на стадионе «Маракана» в Рио-де-Жанейро открыт памятник Зико, ставшему легендой местного футбольного клуба «Фламенго», а также лучшим бомбардиром с 333 голами.

Биография

Клубная карьера

Впервые талант Зико обнаружил журналист Нелсон Гарсия, работавший скаутом «Фламенго». Он привёл 14-летнего мальчика в этот клуб. Но тогда возникла проблема: Зико весил всего 37 кг, и ему тяжело было бороться в единоборствах. Под руководством Роберто Франкалаччи Зико, работая в тренажёрном зале и принимая специальные медицинские препараты, с 1967 по 1970 прибавил 16 кг, а в последующие 4 года — ещё 13. Во «Фламенго» Зико провёл большую часть карьеры, став лучшим бомбардиром в истории клуба.

В 1976 игрока хотел приобрести мадридский «Реал», в 1982 — «Барселона», «Ювентус» и «Фиорентина», однако в 1983 Зико перешёл в скромный «Удинезе». В первом же сезоне Зико, из-за которого 30 тысяч сезонных абонементов были быстро раскуплены, забил 19 мячей, отстав лишь на один мяч от лучшего бомбардира сезона — Платини — и забив больше всех за историю из новичков в первом сезоне в Серии А (в 90-е Роналдо побьёт этот рекорд). Однако в 1985 Зико был вынужден покинуть Европу из-за проблем с налогами.

Зико вернулся во «Фламенго» и играл в этом клубе до 1989, затем началась работа футболиста в правительстве Бразилии. 27 марта 1989 Зико сыграл свой прощальный матч за «Удинезе» против сборной мира.

Однако в 1991 году Зико уехал в Японию, где зарождалась Джей-лига. В 1993 году стартовал её первый сезон, клуб Зико «Касима Антлерс» выиграл один из двух кругов чемпионата, а другой — «Кавасаки Верди». В первом суперфинале соперники Зико выиграли со счётом 2:0, во втором «Антлерс» выигрывали 1:0, могли забить ещё, но сами получили пенальти. Зико, не совладав с нервами, плюнул на мяч, стоявший «на точке», его удалили с поля, а этот мяч всё-таки влетел в ворота, и счёт сравнялся. Затем Зико перешёл на должность технического директора «Антлерс». Перед входом на стадион «Антлерс» стоит бронзовый памятник Зико.

Выступления за сборную

Несмотря на то, что Зико заметно прибавил в весе в начале 70-х, главный тренер сборной Бразилии Марио Загалло решил не брать его на чемпионат мира 1974, считая его недостаточно крепким. В итоге атлетичная команда Загалло, играя в несвойственный бразильцам футбол, заняла лишь 4-е место.

На смену этому тренеру пришёл Коутиньо, армейский офицер в чине капитана, насаждавший в команде казарменный дух. Тем не менее именно при нём в сборной дебютировал «свободный художник» Зико: это произошло 25 февраля 1976 года. Выступление Зико и всей сборной Бразилии на чемпионате мира 1978 оставило противоречивое впечатление. С одной стороны, бразильцы еле вышли из группы и заняли лишь третье место, став главным разочарованием турнира, с другой стороны — не потерпели ни одного поражения. Зико, хотя и вышел на поле в стартовом составе лишь один раз и был раскритикован тренером после матча со шведами, тем не менее Пеле, выступавший на этом чемпионате в роли комментатора, не согласился с мнением Коутиньо, к тому же в самом конце второго тайма этого матча бразильцы подавали угловой, Зико ударил мяч головой, и пока он летел, судья из Уэльса Томас отправил команды в раздевалки, а затем мяч долетел до ворот и оказался в сетке, но гол не был засчитан.

Тем не менее в Бразилии выступление сборной было воспринято как поражение, и на должность тренера был назначен Теле Сантана, приверженец традиционного национального стиля игры, подразумевающего техничную и яркую игру в атаке. На чемпионате мира 1982 Бразилия играла хорошо: в первом групповом раунде была побеждена сборная СССР, разгромлена Шотландия (Зико забил в девятку, мяч отскочил от крестовины в ворота) и Новая Зеландия (Зико забил, ударив через себя). Однако во втором групповом раунде бразильцы не смогли одолеть итальянцев.

Теле Сантана вернулся на пост тренера сборной перед началом отборочных игр следующего чемпионата мира 1986 и сразу же вернул Зико и других ветеранов в состав. Этот Кубок Мира стал последним для Зико в качестве футболиста. Он поехал в Мексику, не устояв с не залеченной травмой ноги, и Сантана не выпускал его на поле в первых двух матчах, несмотря на скандирование трибунами имени футболиста. В третьем матче против Северной Ирландии Зико вышел в самой концовке матча, но смог сделать голевую передачу пяткой, «отрезавшую» всю оборону соперника, после которой Карека довёл счёт до разгромного. В следующем матче против поляков (1/8 финала) Зико вновь вышел на замену при счёте 2:0, отдал голевую передачу Эдиньо и заработал пенальти. В 1/4 финала бразильцам противостояли французы, этот матч считается лучшим из сыгранных на этом турнире. Зико опять вышел на замену во втором тайме. Почти сразу же после его гениального паса Бранко заработал пенальти. Вымотанный на мексиканской жаре к концу основного времени Сократес предложил пробить свежему Зико. Голкипер Бат парировал удар, а до конца основного времени оставалось 10 минут… В серии послематчевых пенальти Зико вновь подошел к мячу и на этот раз отправил его в сетку, что, впрочем, не помогло команде победить: дальше прошли европейцы.

Статистика

Команда	Голы	Матчи	Средн. голов
Фламенго	508	731	0.69
Удинезе	56	79	0.69
Сумитомо Металс	27	31	0.87
Касима Антлерс	27	57	0.47
Сборная Бразилии (взрослая)	66	88	0.75
Сборная Бразилии (олимпийская)	1	8	0.12
Сборная Бразилии (юношеская)	81	116	0.69
Остальные	60	70	0.85
Всего	826	1180	0.70

Государственная служба

В марте 1990 года Зико был назначен на должность министра спорта Бразилии и занимал её до апреля 1991 года. Несколькими годами позже эту должность займёт Пеле.

Тренерская карьера

Свою тренерскую карьеру Зико начал с должности технического директора японского клуба «Касима Антлерс», которую он занимал в 1995 году. В 1998 году Зико помогал Марио Загалло, возглавлявшему сборную Бразилии во время чемпионата мира 1998. Затем Зико вернулся к работе с «Касимой». Летом 2002 года Зико возглавил сборную Японии, выиграл с ней Кубок Азии 2004, вывел эту команду на чемпионат мира 2006, где не смог выйти из группы. С 2006 по 2008 возглавлял турецкий «Фенербахче», с которым выиграл чемпионат Турции 2006/07 и Суперкубок 2007.

В сентябре 2008 года подписал контракт с узбекским клубом «Бунёдкор».

9 января 2009 года Зико подписал контракт с московским ЦСКА. За первые полгода работы команда под его руководством завоевала два трофея — Суперкубок и Кубок России. Одновременно с этим ЦСКА потерпел ряд поражений от команд второй половины таблицы и вылетел из розыгрыша Кубка России 2009/10 на стадии 1/16 финала, проиграв клубу первого дивизиона ФК «Урал».

10 сентября 2009 года на посту наставника ЦСКА его заменил Хуанде Рамос. 16 сентября Зико возглавил греческий «Олимпиакос». 19 января 2010 года после ряда неудачных матчей команды Зико был отправлен в отставку. В последних трёх матчах команда набрала лишь одно очко, позволив лидеру первенства Греции «Панатинаикосу» увеличить преимущество до семи очков. Его временно заменил Божидар Бандович.

31 мая 2010 года Зико был назначен исполнительным директором «Фламенго». 1 октября он ушёл с этого поста. «Во „Фламенго“ я не смог сделать всё, что задумывал. Я заметил, что моё присутствие в клубе вызвало недовольство многих людей. Мои решения критиковали, давили на меня через моих сыновей. Я не мог продолжать эту трусливую вражду и вынужден был уйти», — сказал Зико.

Достижения

Большой футбол

• Обладатель Кубка Либертадорес: 1981.
• Обладатель Межконтинентального кубка: 1981
• Бронзовый призёр чемпионата мира: 1978.
• Чемпион Бразилии: 1980, 1982, 1983, 1987.
• Чемпион штата Рио-де Жанейро: 1972, 1974, 1978, 1979(в), 1979(о), 1981, 1986.
• Чемпион Японии: 1993.

Пляжный футбол

• Чемпион мира по пляжному футболу: 1995.
• Обладатель Кубка Америки по пляжному футболу: 1995, 1996.

Личные достижения

• Лучший футболист Южной Америки: 1977, 1981, 1982.
• Лучший футболист мира (по версии журнала «World soccer»): 1983.
• Лучший футболист Итальянской Серии A: 1984.
• Лучший футболист Бразилии: 1974, 1982.
• Лучший игрок Межконтинентального кубка: 1981.
• Лучший игрок чемпионата мира по пляжному футболу: 1995.
• Лучший бомбардир чемпионатов Бразилии: 1978, 1979, 1982.
• Лучший бомбардир Кубка Либертадорес: 1981.
• Лучший бомбардир чемпионата мира по пляжному футболу: 1995.
• Лучший бомбардир в истории стадиона «Маракана» — 333 гола.
• Лучший бомбардир в истории «Фламенго» — 568 мячей.
• Обладатель «Бронзовой бутсы» чемпионата мира: 1982
• Участник чемпионатов мира 1978, 1982, 1986
• В 1974 году Зико поставил клубный рекорд «Фламенго» по количеству забитых мячей за один сезон (49), а в 1976-ом сам же побил его (56).
• Зико занимает второе место по числу сыгранных за «Фламенго» матчей — 731 игра.
• Рекорд чемпионата Японии по длине серии игр, в которых футболист не уходил с поля без забитого мяча — 11 голов в 10 матчах (1992).
• 14-й футболист мира в XX веке по версии МФФИИС.
• 7-й футболист Южной Америки XX века по версии ИФФХС.
• Входит в список «ФИФА 100» и «Список величайших футболистов XX века» журнала «World Soccer» (под № 18).

Тренерские достижения

• Чемпион Турции: 2006/07
• Обладатель Суперкубка Турции: 2007
• Обладатель Кубка Азии: 2004
• Чемпион Узбекистана: 2008
• Обладатель Кубка Узбекистана: 2008
• Обладатель Суперкубка России: 2009
• Обладатель Кубка России: 2008/2009
• Участник чемпионатов мира 1998, 2006

Источники

• Зико: Белый Пеле // Игорь Гольдес. 100 легенд мирового футбола. Выпуск второй. — М., 2003. С. 29-35.

Ссылки

• [www.ziconarede.com.br/ Официальный сайт Зико]
• [zico.su/ Фан-сайт]

</div>

</div> </div>

Отрывок, характеризующий Зико

– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.