Зилинский, Иван Михайлович

Иван Зилинский
Іван Михайлович Зілинський
Дата рождения:	22 мая 1879(1879-05-22)
Место рождения:	Красна, Королевство Галиции и Лодомерии
Дата смерти:	23 апреля 1952(1952-04-23) (72 года)
Место смерти:	Прага
Страна:	Австро-Венгрия → Польша Польша → Чехословакия Чехословакия
Научная сфера:	диалектология
Место работы:	Карлов университет
Альма-матер:	Венский университет
Известные ученики:	София Рабий-Карпинская

Ива́н Миха́йлович Зилинский (укр. Іван Михайлович Зілинський; настоящая фамилия — Кобаса; 22 мая 1879 года, Красна — 23 апреля 1952 года, Прага) — украинский диалектолог и фонетист. Профессор восточной славистики и украинского языка в Краковском университете (1931). Действительный член научного общества имени Шевченко (1917) и Комиссии по диалектологии ВУАН (1927). Член Комиссии по изучению украинско-польских отношений при Украинском научном институте в Варшаве (1934). Во время Второй мировой войны (1939-40) — ответственный за культурно-просветительскую работу Украинского центрального комитета, в 1940-41 годах — главный редактор, в 1941-44 директор «Украинского издательства» в Кракове. С 1944 года — профессор славянской филологии в Карловом университете в Праге (Чехия). Исследовал говоры лемков, замешанцев и бойков, собрал ценные материалы для лингвистического атласа Галиции, которые позже были отредактированы Ю. Дзендзелевским и М.Карасем и напечатаны как «Статьи по украинской и польской диалектологии» (1975). Автор ряда брошюр по классификации украинских диалектов, карты украинских диалектов, научной работы «Фонетическое описание украинского языка» (1932).

Биография

Родился в с. Красна в Галиции (ныне село располагается на территории Польши). Первоначальное образование получил в Перемышльской гимназии. В 1900-02 годах обучался во Львовском, а в 1903-07 годах в Венском университете, который окончил, получив учёную степень доктора философии. Уже на втором курсе подготовил реферат «Общее состояние украинской диалектологии», в котором большое внимание уделил лемковскому говору родного села.

В 1911 году побывал на Восточной Украине, исследуя украинский язык. На основе собранных материалов написал труд «Попытка упорядочения украинских диалектов» (1914). В 1913-14 годах работал преподавателем украинского, немецкого и латинского языков в Бережанской и Станиславской гимназиях, с 1921 по 1926 — во Львовской гимназии, а также читал лекции в Львовском тайном украинском университете (1921-25) и Краковском университете (1926-39), в котором работал на должности ассистент-профессора, впоследствии «чрезвычайного профессора русских языков». С большой активностью продолжал работу по исследованию лемковских говоров. В 1927 году опубликовал научную работу «Носовые звуки в говоре села Красна Короснянского повята. Филологические работы». В 1933 году опубликовал «Карту украинских диалектов», что стало весомым вкладом в украинскую диалектологию. Особенно энергично Зилинский выступил против гипотезы отдельных польских исследователей, которые утверждали, что основой лемковских, бойковских и даже гуцульских говоров якобы был польский язык. В апреле 1931 года принял участие в экспедиции на Западную Лемковщину (с. Яворок), в результате которой написал научное исследование «Лемковский говор села Яворок» (1934). Немало внимания уделял попыткам установления границ между отдельными говорами карпатской группы, главным образом лемковскими и бойковскими. Его труды по этому вопросу: «Вопрос о лемковско-бойковской языковой границе» (1934), «Границы бойковского диалекта» (1938), «Язык закарпатских украинцев» (1939). В 1941 году вышла в свет его книга «Украинская орфография».

Умер в Праге.

Основные работы

• «Попытка упорядочения украинских диалектов» (1913).
• «К вопросу о диалектологической классификации украинских диалектов» (1924).
• «Носовые звуки в говоре села Красна Короснянского повята. Филологические работы» (1927)
• «Фонетическое описание украинского языка» (1932, на польском языке).
• «Карта украинских диалектов» (1933).
• «Лемковский говор села Яворок» (1934)
• «Вопрос о лемковско-бойковской языковой границе» (1934)
• «Границы бойковского диалекта» (1938)
• «Язык закарпатских украинцев» (1939)
• «Украинская орфография» (1941)

Ссылки

• [lemko.org/history/krasovskiy/diyache/5.html Діячі Науки і Культури Лемківщини]. // lemko.org. Проверено 24 августа 2011. [www.webcitation.org/6ACUX0Kxd Архивировано из первоисточника 26 августа 2012].
• І.В. Євсеєнко. [www.histans.com/?termin=Zilynsky_I Інститут історії України НАН України]. // histans.com. Проверено 24 августа 2011. [www.webcitation.org/6ACUXTGbL Архивировано из первоисточника 26 августа 2012].

Отрывок, характеризующий Зилинский, Иван Михайлович

– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.