Зильберштейн, Илья Самойлович
Поделись знанием:
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
| Илья Самойлович Зильберштейн | ||
 | ||
| Род деятельности: |
литературовед, литературный критик, искусствовед, коллекционер | |
|---|---|---|
| Дата рождения: | ||
| Место рождения: | ||
| Гражданство: | ||
| Подданство: | ||
| Дата смерти: | ||
| Место смерти: |
| |
Илья́ Само́йлович Зильберште́йн (28 марта 1905, Одесса[1] — 22 мая 1988, Москва) — советский литературный критик, литературовед, искусствовед, коллекционер, доктор искусствоведения.
Один из основателей и редактор сборников «Литературное наследство» (98 томов, 1931—1988). Более двадцати тысяч исторических документов по истории русской культуры И. С. Зильберштейном были возвращены из-за границы и частных собраний в государственные фонды и архивы СССР.
Основатель Музея личных коллекций в Москве (был открыт 24 января 1994 года)[2][3].
Биография
Илья Самойлович Зильберштейн родился 28 марта 1905 года в Одессе. Отец служил бухгалтером на фабрике Абрикосовых, у матери не было даже начального образования. С ранних лет увлёкся русской литературой и искусством, проводил много времени в лавках одесских букинистов.
Учился в Новороссийском университете[4]. В 1923 году переехал в Петроград. В 1926 году окончил Ленинградский государственный университет. Тогда же 21-летний Илья Зильберштейн начал публиковать свои первые статьи и книги, посвящённые жизни и творчеству А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова, Ф. М. Достоевского и И. С. Тургенева. Благодаря знакомству с историком Павлом Щёголевым вошёл в круг петербургской интеллигенции. Илья Зильберштейн приобрёл множество контактов, вёл переписку с эмигрантами — «русскими парижанами» — искусствоведами и литературоведами.
В 1951 году в составе авторского коллектива редакции «Литературного наследства» удостоен премии имени В. Г. Белинского за подготовку трехтомного издания, посвящённого В. Г. Белинскому (т. 55—57)[5].
В 1966—1967 годах он побывал в Париже, где встретился с некоторыми людьми, известными в русской истории.
Был награждён орденом «Знак Почёта», медалями. Лауреат Государственной премии СССР (1979). Член Союза писателей СССР (1968).
Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве[6].
Научные труды
- Из бумаг Пушкина: (Новые материалы). — М., 1926
- История одной вражды. — Л.: Академия, 1928.
- Репин и Горький. — М., 1944
- Репин и Тургенев. — М., 1945
- Арест пропагандиста: картина И. Е. Репина. — М., 1951. — (Массовая библиотека)
- Николай Бестужев и его живописное наследие: история создания портретной галереи декабристов. — М., 1956
- Разыскания о Тургеневе. — М., 1970
- Художник-декабрист Николай Бестужев (1791—1855 гг.). — М., 1977
- Парижские находки: эпоха Пушкина. — М.: Изобразит. искусство, 1993. — 292 с.
См. также
Напишите отзыв о статье "Зильберштейн, Илья Самойлович"
Примечания
- ↑ [www.rusarchives.ru/evants/exhibitions/zilbersh_ab.shtml И. С. Зильберштейн — Краткая автобиография].
- ↑ [english.migdal.ru/times/65/5806/ И. С. Зильберштейн].
- ↑ [www.museum.ru/gmii/defrus.htm Государственный музей изобразительных искусств им. A. C. Пушкина — Музей личных коллекций].
- ↑ [eho-ua.com/2008/03/28/iskatel_nevedomogo.html Искатель неведомого].
- ↑ Борис Александрович Гиленсон [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke5/ke5-9623.htm Премии литературные] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
- ↑ [www.mosritual.ru/mesta-zahoronenija/kuncevskoe-kladbische Кунцевское кладбище] (Проверено 18 ноября 2009)
Литература
- Леонидов Н. [web.archive.org/web/20110514105848/www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=556&crubric_id=1000276&rubric_id=201&pub_id=614297 К 100-летию со дня рождения И. С. Зильберштейна] // Культура : газета. — № 11 (7470). — 24—30 марта 2005.
- Клигман Л. [english.migdal.ru/times/65/5806/ Родился в Одессе в одна тысяча девятьсот пятом…] // Мигдаль Times : журнал. — № 65. — ноябрь — декабрь 2005
- [dic.academic.ru/dic.nsf/moscow/3746/Зильберштейн Зильберштейн Илья Самойлович] // Москва : Энциклопедический справочник. — М.: БРЭ, 1992.
- Парижские находки. К 100-летию со дня рождения И. С. Зильберштейна / Составители Наталия Автономова, Алла Луканова. — М.: Красная площадь, 2005. — 384 с. — 1500 экз. — ISBN 5-900743-86-1.
Ссылки
- [www.rusarchives.ru/evants/exhibitions/zilbersh_ab.shtml И. С. Зильберштейн — Краткая автобиография]. 25 января 1988 г.
- [www.museum.ru/gmii/zil_1.htm Коллекция И. С. Зильберштейна, Музей личных коллекций].
- [eho-ua.com/2008/03/28/iskatel_nevedomogo.html Искатель неведомого]. Информационное издание «Эхо», 28.3.2008.
- [www.echo.msk.ru/programs/museum/540054-echo/ Коллекционер, основатель музея личных коллекций Илья Зильберштейн]. Эхо Москвы, 13.9.2008.
- [archive.is/20121225025504/moscow-tombs.narod.ru/1988/zilbershtein_is.htm Могила на Кунцевском кладбище, уч. 10].
- [www.vesti.ru/videos?vid=421550 О Зильберштейне и его коллекции] (видео)
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Зильберштейн, Илья Самойлович
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Литературоведы по алфавиту
- Литературоведы СССР
- Литературоведы XX века
- Литературные критики по алфавиту
- Литературные критики СССР
- Литературные критики XX века
- Родившиеся 28 марта
- Родившиеся в 1905 году
- Родившиеся в Одессе
- Умершие 22 мая
- Умершие в 1988 году
- Умершие в Москве
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Доктора искусствоведения
- Похороненные на Кунцевском кладбище
- Пушкинисты
- Достоевисты
- Тургеневеды
- Искусствоведы СССР
- Члены Союза писателей СССР
- Выпускники Санкт-Петербургского государственного университета
- Персоналии:Одесса:Литература
- Редакторы по алфавиту
- Редакторы СССР
- Редакторы России
- Лауреаты премии В. Г. Белинского
- Коллекционеры СССР
