Зильбер, Лев Александрович

Лев Александрович Зильбер
Научная сфера:	Вирусология
Альма-матер:	МГУ
Известен как:	Исследователь и открыватель заболевания клещевой энцефалит. Один из создателей теории вирусной природы рака
Награды и премии:

Лев Алекса́ндрович Зи́льбер (1894—1966) — советский иммунолог и вирусолог, создатель советской школы медицинской вирусологии. Лауреат Сталинской премии.

Биография

Родился 15 (27) марта 1894 года в семье капельмейстера 96-го пехотного Омского полка Абеля Абрамовича Зильбера и его жены — урождённой Ханы Гиршевны (Анны Григорьевны) Дессон, владелицы музыкальных магазинов. Есть сведения, что, в отличие от младшего брата, Вениамина (писатель Вениамин Каверин) он родился не в Пскове, а в селе Медведь Медведской волости Новгородского уезда (ныне входит в Медведское сельское поселение).

Всего в семье было шестеро детей  — Мирьям, Лея, Лев, Давид, Александр и Вениамин. Старшая сестра Мирьям (в замужестве Мира Александровна Руммель, 1890 — после 1988) — вышла замуж за первого директора Народного дома им. А. С. Пушкина Исаака Михайловича Руммеля. Сестра Лея (в замужестве Елена Александровна Тынянова, 1892—1944) — жена писателя и литературоведа Юрия Тынянова, одноклассника Льва Зильбера. Младшие братья: военный врач Давид Зильбер, композитор и дирижер Александр Ручьёв (1899—1970), писатель Вениамин Каверин (1902—1989).

В 1912 году Лев с серебряной медалью окончил Псковскую губернскую гимназию (как и другой его одноклассник и пожизненный друг Август Летавет) и поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. В 1915 году перевёлся на медицинский факультет Московского университета, получив разрешение одновременно посещать занятия на естественном отделении, и окончил его в 1919 году.

С 1921 года работал в институте микробиологии Наркомздрава в Москве.

В 1928 году женился на Зинаиде Виссарионовне Ермольевой. Первые месяцы после свадьбы Зильбер и Ермольева провели, работая в Институте им. Пастера (Франция) и Институте им. Коха (Германия).

В 1929 году принял предложение занять должности директора Азербайджанского Института микробиологии и заведующего кафедрой микробиологии медицинского института в Баку.

Руководил подавлением вспышки чумы в Нагорном Карабахе в 1930 году. По возвращении в Баку был представлен к ордену Красного знамени и вскоре арестован по обвинению в диверсии с целью зара­зить чумой население Азербайджана. Был выпущен через 4 месяца, то ли по ходатайству Максима Горького, к которому обратился младший брат Льва Зильбера писатель Вениамин Каверин, то ли благодаря хлопотам бывшей жены, Зинаиды Ермольевой.

По освобождении Л. А. Зильбер работал в Москве, возглавляя кафедру микробиологии в Центральном институте усовершенствования врачей и заведуя микробиологическим отделом Государственного научно-контрольного института Наркомздрава РСФСР им. Тарасевича. В 1934 году добился создания Центральной вирусной лаборатории при Наркомздраве РСФСР и открытия отдела вирусологии в Институте микробиологии АН СССР.

В 1935 году женился на Валерии Петровне Киселевой.

В 1937 году руководил дальневосточной экспедицией Наркомздрава СССР года по изучению неизвестного инфекционного заболевания центральной нервной системы. В ходе работы экспедиции была выяснена природа заболевания — клещевого энцефалита — и предложены методы борьбы с ним.

Сразу по возвращении был арестован по доносу о попытке заражения Москвы энцефалитом по городскому водопроводу и медленной разработке лекарства для лечения болезни. Находясь в заключении, Зильбер часть срока отбывал в лагерях на Печоре, где в условиях тундры из ягеля получил дрожжевой препарат против пеллагры и спас жизнь сотням заключённых, погибавших от полного авитаминоза. Получено авторское свидетельство на изобретение. Свидетельство было записано на имя «НКВД».

В 1939 году был освобождён и стал заведующим отделом вирусологии в Центральном Институте эпидемиологии и микробиологии Наркомздрава СССР, однако в 1940 году был арестован в третий раз. Отвечал отказом на неоднократные предложения работать над бактериологическим оружием. Вспомнив об умении Зильбера получать спирт из ягеля, начальство направило его в химическую «шарашку», где он начал исследования рака. За махорку заключённые ловили Зильберу мышей и крыс для экспериментов. В ходе исследований сформулировал новую концепцию происхождения раковых опухолей. В своем первоначальном виде (1944—1945) она базировалась на двух основных положениях: опухоли имеют вирусное происхождение, но вирус выполняет лишь инициирующие функции в опухолевой прогрессии.

В марте 1944 года, накануне 50-летия Зильбера, его освободили, по-видимому, благодаря письму о невиновности учёного, направленному на имя Сталина и подписанному Главным хирургом Красной Армии Николаем Бурденко, вице-президентом АН СССР Леоном Орбели, писателем Вениамином Кавериным (родным братом Льва Зильбера), биохимиком Владимиром Энгельгардтом и Зинаидой Ермольевой (создательницей советского пенициллина и бывшей женой Зильбера), которая и была инициатором обращения. По мнению самого Зильбера, письмо, вероятнее всего, не дошло до адресата, но вызвало замешательство в высоких кабинетах НКВД. По освобождению сразу же публикует свою концепцию происхождения раковых опухолей в газете «Известия».

Летом 1945 года он нашёл и вывез в СССР семью — жену, сестру жены и двоих сыновей, уцелевших в немецких рабочих лагерях, где они провели 3,5 года.

В том же году избран действительным членом только что созданной Академии медицинских наук, назначен научным руководителем Института вирусологии АМН СССР и возглавил отдел вирусологии и иммунологии опухолей Института эпидемиологии, микробиологии и инфекционных болезней АМН СССР, где и работал все последующие годы.

Сталин, узнав о злоключениях Зильбера, извинился перед ним и вручил ему Сталинскую премию .

Дети Зильбера впоследствии стали известными учеными: Лев Львович Киселёв (1936—2008) — молекулярный биолог, академик РАН, и Фёдор Львович Киселёв (1940—2016)— молекулярный биолог, специалист по канцерогенезу, член-корреспондент РАМН.

Научные открытия

Лев Александрович Зильбер — автор научного открытия «Новые свойства патогенности опухолеродных вирусов», которое занесено в Государственный реестр открытий СССР под № 53 с приоритетом от 27 мая 1957 года.

В 1967 году за открытие патогенности вируса куриной саркомы Рауса для других классов животных Л. А. Зильберу посмертно присуждена Государственная премия СССР (совместно с Г. Я. Свет-Молдавским).

Награды

• орден Ленина
• орден Трудового Красного Знамени
• медали.

Высказывания

В фундаментальной науке нужно быть или первым[,] или никаким.

— Лев Зильбер

Сочинения

• Параиммунитет, М., 1928;
• Вирусная теория происхождения злокачественных опухолей, М., 1946;
• Учение о вирусах, М.,1956;
• Основы иммунологии, 3 изд., М., 1958.

Литература

• Киселёв Л. Л., Левина Е. С. Лев Александрович Зильбер (1894-1966) : жизнь в науке. — М.: Наука, 2004. — 698 с. — (Научно-биографическая литература). — 400 экз. — ISBN 5-02-032751-4.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20070503005122/www.zn.ua/3000/3760/43001/ газета «Зеркало недели»]
• [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/BIO/ZILBER/ZILBER.HTM Вестник Российской Академии наук, том 73, № 7, с. 647—659 (2003)]
• [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/BIO/ZILBER.HTM В. Каверин. Старший брат]
• Ольга Волкова [panov-a-w.ru/stati/zilber.html «Смерть обходит задворки науки»] — статья о судьбе Льва Зильбера и Зинаиды Ермольевой.

Отрывок, характеризующий Зильбер, Лев Александрович

– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.