Зимин, Александр Александрович
Поделись знанием:
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.
Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.
Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
| Александр Александрович Зимин | ||
 | ||
| Дата рождения: | ||
|---|---|---|
| Место рождения: | ||
| Дата смерти: |
25 февраля 1980 (60 лет) | |
| Место смерти: | ||
| Страна: | ||
| Научная сфера: | ||
| Место работы: | ||
| Учёная степень: | ||
| Альма-матер: | ||
| Известные ученики: |
В. Н. Автократов, | |
| Награды и премии: |
| |
Алекса́ндр Алекса́ндрович Зими́н (22 февраля 1920, Москва — 25 февраля 1980, там же) — советский историк, исследователь русского средневековья.
Содержание
Семья
Мать происходила из рода графов Каменских. Отец умер во время Гражданской войны от тифа (1919), ещё до рождения сына. Мальчика воспитывал отчим, зубной врач.
Образование и учёные степени
В 1938—1941 годах учился на историческом факультете МГУ, но, в связи с эвакуацией вуза во время Великой Отечественной войны, окончил историко-филологический факультет Среднеазиатского университета (1942). Позднее обучался в аспирантуре Института истории АН СССР, которую окончил в 1947 году. Кандидат исторических наук (1947; диссертация посвящена землевладению и хозяйству Иосифо-Волоколамского монастыря в конце XV — начале XVIII веков). Доктор исторических наук (1959, диссертация «И. С. Пересветов и его современники»).
Научная и педагогическая деятельность
С 1947 — младший научный сотрудник, с 1951 — старший научный сотрудник Института истории (затем — Института истории СССР) АН СССР.
С 1947 по 1972, одновременно, преподавал в Московском государственном историко-архивном институте: старший преподаватель (1947—1950), доцент (1950—1970), профессор (1970—1973).
Специалист в области истории России с XI по XVIII вв. Автор многочисленных фундаментальных работ по проблемам социально-политической истории страны. Специалист по истории общественной мысли России, вопросам историографии и источниковедения. Создатель научной школы.
Один из авторов и редакторов многотомных трудов: «История Москвы» (т. 1, 1952); «Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV — начало XVII в.» (1955); «Всемирная история» (т. 4, 1958); «История СССР. С древнейших времен до наших дней» (т. 2, 1966). Редактор и составитель многих сборников исторических документов, а также Собрания сочинений В. О. Ключевского.
В конце жизни работал над мемуарами и историко-генеалогическим исследованием «Сумерки и надежды», посвященным роду графов Каменских и их потомству.
Исторические взгляды учёного
Считал, что опричнина была направлена против трех очагов феодального сепаратизма, которые могли представлять угрозу царскому самодержавию — Старицкого удела, церкви и Новгорода. Выступал как против апологетики политического курса Ивана Грозного, так и против того, чтобы представлять этот курс следствием исключительно маниакального психоза царя.
В последних работах пришёл к выводу о том, что процесс централизации в средневековой Руси носил противоречивый характер. Признавая историческую закономерность централизации и её положительные стороны, обращал внимание на тяжёлые последствия роста самодержавия, подавлявшего свободолюбивые устремления народа, ликвидировавшего политические свободы. Отошёл от «промосковской» интерпретации хода и результатов династической борьбы на Руси. Был склонен рассматривать участвовавших в феодальной войне XV века галицких князей как носителей определённого прогрессивного начала, как представителей некой демократической вольницы, за которыми стояло население, ещё не подчинившееся московскому диктату, напр., жители Вятской земли.
Версия происхождения «Слова о полку Игореве»
Зимин — автор концепции о времени создания «Слова о полку Игореве» и его авторе, согласно которой это произведение было написано в 80-х годах XVIII в. российским духовным писателем архимандритом Иоилем (Быковским) и является выдающейся имитацией памятника древнерусской литературы. Он считал, что произведение в то время откликалось на актуальные политические проблемы и могло восприниматься как «призыв к присоединению Крыма и победоносному окончанию русско-турецкой войны». По мнению Зимина, источниками «Слова о полку Игореве» были «Задонщина», русские летописи (по преимуществу Ипатьевская), памятники русского, украинского и белорусского фольклора. Версия Зимина опирается на его трактовку текстологической проблемы соотношения «краткой» и «пространной» редакции Задонщины, которую он детально разрабатывал на протяжении многих лет.
Свою концепцию изложил в книге «„Слово о полку Игореве“. Источники, время написания, автор», изданной ротапринтом тиражом 101 экз. и розданной (с условием возврата) участникам дискуссии, состоявшейся в Отделении истории АН СССР 4—6 мая 1964. Большинство участников дискуссии не согласилось с точкой зрения Зимина, а его работа так и не была опубликована, что было связано с административным запретом, притом, что целый ряд оппонентов Зимина считали, что его исследование носило серьёзный аргументированный характер и имело право на публикацию. До конца жизни продолжал придерживаться своей точки зрения, уточняя и дополняя текст рукописи. Частично точка зрения Зимина изложена в его статьях, посвящённых «Слову о полку Игореве». Окончательный вариант книги А. А. Зимина о «Слове о полку Игореве» (увеличенный в два раза по сравнению с ротапринтным изданием), был опубликован лишь в 2006 году тиражом 800 экземпляров.
Оценка научной деятельности
При жизни Зимин по печальной российской традиции не был избалован официальным признанием. Во всяком случае семь написанных им монографий остались неизданными.
— Кобрин В. Б., Лурье Я. С., Хорошкевич А. Л. [www.krotov.info/history/15/1/zimin_05.htm Послесловие] // Зимин А. А. Витязь на распутье: феодальная война в России XV в. — М.: Мысль, 1991 — С. 212.
Большую роль в посмертном издании трудов А. А. Зимина сыграла его вторая жена историк Валентина Григорьевна Зимина (1923—2013).
Зимин был и остаётся гордостью советской и российской исторической науки. Учёный с огромным творческим потенциалом, широчайшим кругозором и редкой научной интуицией, он вызывал уважение и восхищение как своими трудами, так и своей личностью. Обладая ярко выраженным холерическим темпераментом, Зимин буквально «горел» жаждой творчества… Зимин был «учёным с мировым именем» в полном смысле этого слова. Не только российские, но и иностранные коллеги относились к нему с глубочайшим почтением, я бы сказал, с преклонением, а также с большой душевной теплотой. Ценились его труды, ценилась его эрудиция, острота мысли, остроумие, раскованность, искренность и желание помочь.— Каштанов С. М. Зимин Александр Александрович // Историки России: биографии / сост. А. А. Чернобаев. — М.: РОССПЭН, 2001. — С. 813.
Основные труды
- Зимин, А. А. И. С. Пересветов и его современники. Очерки по истории русской общественно-политической мысли середины XVI в. — М., 1958;
- Зимин, А. А. [www.opentextnn.ru/history/arkheography/metod/?id=846 Методика издания древнерусских актов. — М., 1959;]
- Зимин, А. А. Русские летописи и хронографы конца XV—XVI вв. Учебное пособие. — М., 1960;
- Зимин, А. А. Реформы Ивана Грозного: Очерки социально-экономической истории России середины XVI в. — М., 1960;
- Зимин, А. А. Законодательные памятники русского государства конца XV — начала XVII вв. Учебное пособие. — М., 1961;
- Зимин, А. А.Опричнина Ивана Грозного. М., 1964 (второе издание, исправленное и дополненное, под названием «Опричнина». — М., 2001);
- Зимин, А. А. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/1520-1540/Russkij_vremennik/text1.htm Новое о восстании Михаила Глинского в 1508 году] // Советские архивы. — № 5. — 1970. — С. 69 - 73.
- Зимин А. А. Россия на пороге нового времени: (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). — М.: Мысль, 1972. — 456 с. — 40 000 экз. (в пер.);
- Зимин, А. А. Холопы на Руси (с древнейших времён до конца XV в.). — М., 1973;
- Зимин, А. А. Из историографии советского источниковедения («Русская Правда» в трудах С. В. Юшкова). // Проблемы истории общественной мысли и историографии. — М., 1976. — С.275-282.
- Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV—XVI вв.). — М.: Наука, 1977. — 356 с. — 4650 экз.
Посмертные публикации
- Зимин А. А., Хорошкевич А. Л. Россия времени Ивана Грозного / Отв. ред. член-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. — М.: Наука, 1982. — 185 с. — (Из истории нашей Родины). — 100 000 экз.
- Зимин, А. А. [annals.xlegio.ru/rus/zimin/zimin.htm#02 Россия на рубеже XV—XVI столетий (очерки социально-политической истории)]. — М., 1982;
- Зимин А. А. [annals.xlegio.ru/rus/zimin/zimin.htm#6 В канун грозных потрясений: Предпосылки первой крестьянской войны в России]. — М.: Мысль, 1986. — 336 с. — 46 000 экз.
- Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. — М.: Наука, 1988. — 352 с. — 16 000 экз. — ISBN 5-02-009407-2.
- Зимин А. А. [annals.xlegio.ru/rus/zimin/zimin.htm#01 Витязь на распутье: феодальная война в России XV в]. — М.: Мысль, 1991. — 288 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-244-00518-9.
- Зимин, А. А. [annals.xlegio.ru/rus/zimin/zimin.htm#pr Правда Русская.] — М., 1999.;
- Зимин, А. А. Слово о полку Игореве. — СПб.: "Дмитрий Буланин", 2006. — 516 стр. ISBN 5-86007-471-9.
Статьи
- Зимин, А. А. «Слово о полку Игореве» и восточнославянский фольклор // Русский фольклор: Материалы и исследования. Т. 11: Исторические связи в славянском фольклоре / Ред. А. М. Астахова; АН СССР. Ин-т русской лит-ры (Пушкинский Дом). - Л.: Наука, 1968. - С. 212-224. - 376 с. - 2300 экз.
Напишите отзыв о статье "Зимин, Александр Александрович"
Литература
- Александр Александрович Зимин / сост. В. Г. Зимина, Л. Н. Простоволосова. — М.: РГГУ, 2005. — 166 с.
- Алексеева С. В. О понятии «феодальная война» в отечественной историографии: вклад А. А. Зимина в изучение событий второй четверти XV в. // Историк в России: между прошлым и будущим. Статьи и воспоминания / под общ. ред. В. П. Козлова. — М.: РГГУ, 2012. — С. 94—98.
- Афиани В. Ю. Дискуссия вокруг книги А. А. Зимина о «Слове о полку Игореве» в 1964 г. По документам Архива РАН // Историк в России: между прошлым и будущим. Статьи и воспоминания / под общ. ред. В. П. Козлова. — М.: РГГУ, 2012. — С. 51—62.
- Базанов М. А. [www.ihist.uran.ru/files/2014_diss_Bazanov.pdf Александр Александрович Зимин: биография историка в контексте развития отечественной науки. Дисс. ... канд. ист. наук: 07. 00. 09. Челябинск, 2014]
- Базанов М. А. [www.academia.edu/3991543/%D0%91%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2_%D0%9C.%D0%90._%D0%92_%D0%BF%D0%BE%D0%B8%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%85_%D0%BE%D1%87%D0%B5%D1%80%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B9_%D0%BD%D0%B0%D1%83%D1%87%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D1%88%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D1%8B_%D0%90._%D0%90._%D0%97%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B0_%D0%BA_%D0%BF%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BA%D0%B5_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B5%D0%BC%D1%8B_%D0%98%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%B8_%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%B8_%D0%B2_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5_%D0%BD%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%B8_%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B9_%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D1%8B_XVIII_XXI_%D0%B2%D0%B5%D0%BA%D0%BE%D0%B2_%D1%81%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%BD%D0%B8%D0%BA_%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%B9_%D0%BF%D0%BE%D0%B4_%D1%80%D0%B5%D0%B4._%D0%9D._%D0%9D._%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B0%D1%81_%D0%9D._%D0%92._%D0%93%D1%80%D0%B8%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%AE._%D0%92._%D0%9A%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B9._%D0%A7%D0%B5%D0%BB%D1%8F%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA_%D0%AD%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F_2011._%D0%A1._362_-_371 В поисках очертаний «научной школы А. А. Зимина»: к постановке проблемы] // История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII—XXI вв.: Сборник статей / под. ред. Н. Н. Алеврас, Н. В. Гришиной, Ю. В. Красновой. — Челябинск: Энциклопедия, 2011. — С. 362—371.
- Базанов М. А. [www.academia.edu/3991573/%D0%91%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2_%D0%9C.%D0%90._%D0%94%D0%B8%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%BA%D0%B0_%D0%B2_%D0%BD%D0%B0%D1%83%D1%87%D0%BD%D0%BE%D0%BC_%D1%82%D0%B2%D0%BE%D1%80%D1%87%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5_%D0%90.%D0%90._%D0%97%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B0_%D0%A2%D1%80%D1%83%D0%B4%D1%8B_%D0%BA%D0%B0%D1%84%D0%B5%D0%B4%D1%80%D1%8B_%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%B9%D1%88%D0%B5%D0%B9_%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B8_%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8_%D0%A7%D0%B5%D0%BB%D1%8F%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%B3%D0%BE%D1%81%D1%83%D0%B4%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D1%83%D0%BD%D0%B8%D0%B2%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%82%D0%B0._%D0%A2%D0%BE%D0%BC._5._%D0%BF%D0%BE%D0%B4._%D1%80%D0%B5%D0%B4._%D0%A1.%D0%90._%D0%91%D0%B0%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B0_%D0%93.%D0%90._%D0%93%D0%BE%D0%BD%D1%87%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0._%D0%A7%D0%B5%D0%BB%D1%8F%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA_%D0%9E%D0%9E%D0%9E_%D0%A0%D0%95%D0%9A%D0%9F%D0%9E%D0%9B_2011._%D0%A1._104_-_113 Дипломатика в научном творчестве А. А. Зимина] // Труды кафедры новейшей истории России ЧелГУ. Т. 5 / под. ред. С. А. Баканова, Г. А. Гончарова. — Челябинск: ООО «РЕКПОЛ», 2011. — С. 104—113.
- Базанов М. А. [www.academia.edu/7194010/%D0%91%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2_%D0%9C.%D0%90._%D0%98%D0%B4%D0%B5%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BE%D1%82%D0%B4%D0%B5%D0%BB_%D0%A6%D0%9A_%D0%9A%D0%9F%D0%A1%D0%A1_%D0%B8_%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D1%8F_A.A._%D0%97%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B0_%D0%A1%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BE_%D0%BE_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BA%D1%83_%D0%98%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%B5_%D0%98%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%B8_%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%B8._2011-2012._%D0%98%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%B2%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BD%D0%B8%D0%BA_%D0%BE%D1%82%D0%B2._%D1%80%D0%B5%D0%B4._%D0%90.%D0%9D.%D0%A1%D0%B0%D1%85%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2._%D0%9C._%D0%98%D0%A0%D0%98_%D0%A0%D0%90%D0%9D_2013._%D0%A1._198_-_205 Идеологический отдел ЦК КПСС и монография A.A. Зимина «Слово о полку Игореве" ] // История и историки. 2011-2012. Историографический вестник / отв. ред. А.Н.Сахаров. М.: ИРИ РАН, 2013. С. 198 - 205.
- Базанов М. А. [www.academia.edu/6209399/%D0%91%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2_%D0%9C._%D0%90._%D0%9A_%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B8_%D0%B4%D0%B8%D1%81%D0%BA%D1%83%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B9_%D0%B2_%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9_%D0%BD%D0%B0%D1%83%D0%BA%D0%B5_%D0%9E%D0%B1%D1%81%D1%83%D0%B6%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D0%B8_%D0%90._%D0%97%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B0_%D0%A1%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BE_%D0%BE_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BA%D1%83_%D0%98%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%B5_4_-_6_%D0%BC%D0%B0%D1%8F_1964_%D0%92%D0%BE%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%8B_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D1%8B._2014._1._%D0%A1._335_-_349 К истории дискуссий в советской науке: обсуждение монографии А. А. Зимина «Слово о полку Игореве» (4—6 мая 1964)] // Вопросы литературы. — 2014. — № 1. - С. 335 - 349.
- Базанов М. А. [www.lib.csu.ru/vch/170/023.pdf Киевская Русь в творчестве А. А. Зимина: концепция «дофеодального периода»] // Вестник ЧелГУ. — 2009. — № 32 (170). История. Вып. 35. — С. 134—141.
- Базанов М. А. [www.lib.csu.ru/vch/142/023.pdf От «москвоцентризма» к «полицентризму»: эволюция взглядов А. А. Зимина] // Вестник ЧелГУ. — 2009. № 4 (142). История. Вып. 29. — С. 140—147.
- Базанов М. А. [www.academia.edu/3991418/%D0%91%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2_%D0%9C.%D0%90._%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%B4%D1%8B%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%BE%D0%B1%D1%81%D1%83%D0%B6%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8_%D0%90.%D0%90._%D0%97%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B0_%D0%A1%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BE_%D0%BE_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BA%D1%83_%D0%98%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%B5_%D0%BE%D0%BF%D1%8B%D1%82_%D1%80%D0%B5%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D1%80%D1%83%D0%BA%D1%86%D0%B8%D0%B8_%D1%81%D0%BE%D0%B1%D1%8B%D1%82%D0%B8%D0%B9_%D0%9C%D0%B8%D1%80_%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%B0_%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%81%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%BD%D0%B8%D0%BA._%D0%BF%D0%BE%D0%B4_%D1%80%D0%B5%D0%B4._%D0%92.%D0%9F._%D0%9A%D0%BE%D1%80%D0%B7%D1%83%D0%BD_%D0%A1.%D0%9F._%D0%91%D1%8B%D1%87%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0._%D0%92%D1%8B%D0%BF._7._%D0%9E%D0%BC%D1%81%D0%BA._2011._%D0%A1._301_329 Предыстория обсуждения книги А. А. Зимина «Слово о полку Игореве»: опыт реконструкции событий] // Мир историка: историографический сборник / под ред. В. П. Корзун, С. П. Бычкова. — Вып. 7. — Омск: Изд-во ОмГУ, 2011. — С. 301—329.
- Базанов М. А., Богомазова О. В. [www.lib.csu.ru/vch/238/005.pdf Замыслы осуществлённые и неосуществлённые: А. А. Зимин и М. В. Нечкина в работе над монографиями о В. О. Ключевском] // Вестник ЧелГУ. — 2011. — № 23 (238). История. Вып. 47. — С. 26—37.
- Буганов В. И. А. А. Зимин — исследователь // Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI вв. — М.: Наука, 1988. — С. 3—12.
- Буганов В. И. А. А. Зимин о социальных движениях в феодальной России // Отечественная история. — 1995. — № 4. — С. 153—158.
- Володихин Д. М. Очерк методологии А. А. Зимина // Вестник Университета РАО. — 1996. — № 1. — С. 30—47.
- Гульчинский В. И. А. А. Зимин: библиографический указатель. — М.: РГГУ, 2000.
- Дубровский А. М. А. А. Зимин: трудный путь исканий // Отечественная история. — 2005. — № 4. — С. 140—150.
- Дубровский А. М. С. В. Бахрушин и А. А. Зимин // Историк в России: между прошлым и будущим. Статьи и воспоминания / под общ. ред. В. П. Козлова. — М.: РГГУ, 2012. — С. 480—515.
- Ерусалимский К. Ю. [roii.ru/publications/dialogue/article/38_5/yerusalimsky_k.yu./a-pamphleteer-and-the-centralized-state-i-s-peresvetov-in-the-works-by-a-a-zimin Публицист и централизованное государство: И. С. Пересветов в творчестве А. А. Зимина] // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории / Л. П. Репина (ред.). — М., 2012. — Вып. 38. — С. 100—128.
- Запесоцкий А. С., Зобнин Ю. В., Михайлов А. Д. [magazines.russ.ru/vestnik/2007/21/zo33.html Уроки научной полемики (А. А. Зимин и Д. С. Лихачёв)] // Вестник Европы. — 2007. — № 21.
- Зимин Александр Александрович // Историки России XX века: Биобиблиографический словарь / Авт.-сост. А. А. Чернобаев. Под ред. В. А. Динеса. — Саратов: Саратовский государственный социально-экономический университет, 2005. — Т. 1 (А—Л). — С. 349. — 576 с. — 2000 экз. — ISBN 5-87309-438-1. (в пер.)
- Каштанов С. М. [annales.info/rus/zimin/kashtan.htm А. А. Зимин (некролог)] // Археографический ежегодник за 1980 год. — М.: Наука, 1981. — С. 357—358.
- Каштанов С. М. Александр Александрович Зимин // Портреты историков. Время и судьбы. Т. 1 (Отечественная история). — М.; Иерусалим, 2000.
- Каштанов С. М. А. А. Зимин — исследователь и педагог // История СССР. — 1980. — № 6. — С. 152—157.
- Каштанов С. М. А. А. Зимин как исследователь истории Иосифо-Волоколамского монастыря // Линия судьбы: сборник статей, очерков, эссе / сост. В. Л. Телицын. — М.: Собрание, 2007. — С. 119—134.
- Каштанов С. М. К 80-летию А. А. Зимина // Археографический ежегодник за 2000 год / Отд-ние истории РАН, Археографическая комиссия; Федер. арх. служба России; отв. ред. С. О. Шмидт. — М.: Наука, 2001. — С. 226—227.
- Каштанов С. М. О методологии А. А. Зимина и его концепции опричнины // Историк во времени: Третьи Зиминские чтения: Докл. и сообщ. науч. конф. / РГГУ, Ист.-арх. ин-т, ИРИ РАН, СПбФ ИРИ РАН, Археогр. Ком., Гос. арх. служба РФ; сост.: Е. А. Антонова, И. Н. Данилевский и др. — М.[б.и.], 2000. — С. 97—99.
- Каштанов С. М., Чернобаев А. А. Зимин Александр Александрович (1920—1980) // Историки России: Биографии / Сост., отв. ред. А. А. Чернобаев. — 2-е изд. — М.: РОССПЭН, 2001. — С. 803—814. — 912 с. — 2000 экз. — ISBN 5-8243-0113-1. (в пер., суперобл.)
- Киреева Р. А. Из истории советской исторической науки конца 1940-х гг. Первое вето в научной жизни А. А. Зимина // Археографический ежегодник за 1993 год. — М.: Наука, 1995. — С. 222—228. (переиздано в сборнике: Россия в XX в.: судьбы исторической науки / под общ. ред. А. Н. Сахарова. — М., 1996. — С. 487—495)
- Кобрин В. Б. А. А. Зимин // Родина. — 1990. — № 8. — 83—84.
- Кобрин В. Б. А. А. Зимин. Учёный. Человек // Исторические записки. — 1980. — Т. 105. — С. 294—309 (переиздано в сборнике: Историческая наука России в ХХ в. / отв. ред. Г. Д. Алексеева. — М.: Научно-издательский центр «Скрипторий», 1997. — С. 353—368)
- Котляр Н. Ф. «Ничто… не проходит бесследно…»: заметки о книге А. А. Зимина «Слово о полку Игореве» // Древнейшие государства Восточной Европы. 2005. Рюриковичи и российская государственность / отв. секр. А. Л. Щавелев. — М.: Индрик, 2008. — С. 519—531.
- Лурье Я. С. Об А. А. Зимине — источниковеде и текстологе // Вспомогательные исторические дисциплины. Сб. XIII. — Л., 1982. — С. 328—331.
- Лурье Я. С. Из воспоминаний об А. А. Зимине // Одиссей: Человек в истории. 1993. — М., 1994. — С. 194—208.
- Муравьёв В. А. Александр Александрович Зимин // Историки России. Послевоенное поколение / сост. Л. В. Максакова. — М.: АИРО-XX, 2000. — С. 166—175.
- Панеях В. М. [annales.info/rus/zimin/vid14.htm Вспомогательные исторические дисциплины в научном наследии А. А. Зимина] // Вспомогательные исторические дисциплины. Сб. XIV. — Л., 1983. — С. 107—135 (переиздано в сборнике: Панеях В. М. Историографические этюды. — СПб.: Алетейя, 2005. — С. 58—89)
- Панеях В. М. Панорама истории России XV—XVI вв. А. А. Зимина: к выходу в свет книги «Витязь на распутье» // Отечественная история. — 1992. — № 6. — С. 70—81 (переиздано в сборнике: Панеях В. М. Историографические этюды. — СПб.: Алетейя, 2005. — С. 95—112)
- Соколова Л. В. К истории дискуссии 1960-х гг. о подлинности «Слова о полку Игореве» // История спора о подлинности «Слова о полку Игореве»: Материалы дискуссии 1960-х гг. / вступ. статья, сост., подг. текстов и комментарии Л. В. Соколовой. — СПб.: Издательство «Пушкинский дом», 2010. — С. 11—126.
- Соколова Л. В. [odrl.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=3229 Новые мифы о старом (по поводу интервью на радиостанциях «Эхо Москвы» и «Свобода» в связи с выходом книги А. А. Зимина «Слово о полку Игореве»)] // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. — 2007. — №1/2. — С. 23—38.
- Спор о подлинности «Слова о полку Игореве»: история одной неосуществлённой публикации (по письмам из архивов Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачёва) / Подготовка текстов к печати, вступительная статья и комментарии Л. В. Соколовой // ТОДРЛ. — СПб.: Наука, 2004. — Т. 56. — С. 385–422.
- Столярова Л. В. О «Слове» и пустословии // Древнейшие государства Восточной Европы. 2002. Генеалогия как форма исторической памяти. — М., 2004.
- Творогов О. В. [feb-web.ru/feb/slovenc/es/es2/es2-2221.htm Зимин Александр Александрович] // Энциклопедия «Слова о полку Игореве». Т. 2. — СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. — С. 222—225.
- Формозов А. А. [annales.info/rus/zimin/formozov.htm А. А. Зимин. «Слово о полку Игореве» (фрагменты книги)] // Вопросы истории. — 1992. — №6/7. — С. 96—103.
- Хорошкевич А. Л. Александр Александрович Зимин и его книга «Опричнина Ивана Грозного» // Зимин А. А. Опричнина. — Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Территория, 2001. — С. 5—19.
- Хорошкевич А. Л. [www.pravenc.ru/text/199799.html Зимин Александр Александрович] // Православная энциклопедия. Том XX. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 139—142. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-036-3
- Хорошкевич А. Л. Памяти Александра Александровича Зимина // Историографический сборник. — Саратов: Изд-во СГУ, 1983. — Вып. 10. — С. 107—122.
- Шишкин И. Г. А. А. Зимин и проблема Древнерусского государства // Россия в X—XVIII вв.: проблемы истории и источниковедения. Тез. докл. и сообщ. Вторых чтений, посвящённых памяти А. А. Зимина / отв. ред. Ю. Н. Афанасьев; ИРИ РАН, РГГУ, Ист-арх. ин-т.- М..:[б.и.], 1995. — Ч. 1. — С. 42—44.
Ссылки
- Зимин Александр Александрович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- [annales.info/rus/zimin/zimin.htm Работы А. А. Зимина и воспоминания о нём] в [annales.info/ библиотеке Annales].
- [valeria40.ru/istorija/istorija-pamiati-zimina/ Памяти А. А. Зимина, историка]
- Зимин А. А. [valeria40.ru/pamiati-zimina-zimin2/ Воспоминания о семье]
- Зимин А. А. [valeria40.ru/pamiati-zimina-zimin3/ Размышления]
- Зимин А. А. [valeria40.ru/pamiati-zimina-zimin3-2/ Недодуманные недоразмышления]
- Кистерев С. Н. [www.academia.edu/5510777/_-_._._2 К характеристике некоторых воспоминаний об А. А. Зимине]
- Котляр Н. Ф. [his.1september.ru/article.php?ID=200701805 Две концепции. Послесловие к книге «Слово о полку Игореве»]
- Смирнов И. В. [scepsis.net/library/id_845.html Книга Александра Зимина «Слово о полку Игореве»]
Отрывок, характеризующий Зимин, Александр Александрович
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.
Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.
Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Категории:
- Родившиеся 22 февраля
- Родившиеся в 1920 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Умершие 25 февраля
- Умершие в 1980 году
- Умершие в Москве
- Доктора исторических наук
- Учёные по алфавиту
- Историки по алфавиту
- Историки СССР
- Археографы СССР
- Медиевисты
- Выпускники ТашГУ
- Сотрудники ИРИ РАН
- Исследователи Слова о полку Игореве
