Зимнее (яйцо Фаберже)
«Зимнее» Яйца Фаберже | |
Пасхальное яйцо «Зимнее» | |
Год изготовления |
1913 |
---|---|
Заказчик | |
Первый владелец | |
Текущий владелец | |
Владелец | |
Год получения |
2002 |
Дизайн и материалы | |
Мастер | |
Материалы |
горный хрусталь, платина, алмазы лунный камень кварц, нефрит и зеленый гранат |
Высота |
102 мм |
Сюрприз | |
Платиновая корзинка с подснежниками | |
«Зи́мнее» — ювелирное яйцо, одно из пятидесяти двух императорских пасхальных яиц, изготовленных фирмой Карла Фаберже для русской императорской семьи.
Создано по заказу императора Николая II в подарок его матери, Марии Фёдоровне, на Пасху 1913 года. Хранится в Катаре, в коллекции эмира[1].
Это самое дорогое яйцо из всех, заказанных Романовыми. Также оно являлось самым дорогим императорским яйцом Фаберже ($9,5 млн), до тех пор, пока на аукционе «Кристис» не было продано «Ротшильдовское» яйцо за $18,5 млн[2].
Содержание
Дизайн
Яйцо установлено на основании из горного хрусталя, оформленного в виде тающего льда, с ручьями из платины и алмазов. Само яйцо также выполнено из горного хрусталя, на вершине размещается лунный камень в виде кабошона. Яйцо разделяется на две прозрачные половинки, ободок каждой из которых выполнен из платины, украшенной бриллиантами. Каждая половинка украшена тончайшей гравировкой, моделирующей ледяные кристаллы[3].
Сюрприз
Сюрприз представляет собой платиновую решётчатую корзинку с двумя ручками, украшенную розовыми алмазами. В корзинке размещается букет подснежников. Каждый цветок реалистично вырезан из цельного белого кварца с золотым проводом в виде стебля и тычинок, листья изящно вырезаны из нефрита, а их середины — из зелёного кварца. На основании корзины выгравировано «Фаберже 1913»[3].
История
Весной 1913 года отмечалось трёхсотлетие дома Романовых, и подарок императора Николая II своей матери был особенно дорогим: за «Зимнее» яйцо фирме Фаберже было выплачено 24 600 рублей. Это была самая большая сумма, заплаченная императорским домом за подобное творение мастера[4].
В 1927 году оно было продано всесоюзным объединением «Антиквариат» Эммануэлю Сноуманту. С 1948 года принадлежало сэру Бернарду Экстеину и было продано в 1949 Брайену Ледбруку. Исчезло приблизительно в 1975 году после смерти Ледбрука.
В 1994 году было обнаружено в Лондонском сейфе и в ноябре этого же года продано Женевскому аукциону «Кристис», откуда было затем продано американскому покупателю[3].
В 2002 году куплено на Нью-Йоркском аукционе «Кристис» эмиром Катара Хамадом бин Халифа Аль Тани[2].
Напишите отзыв о статье "Зимнее (яйцо Фаберже)"
Примечания
- ↑ [www.equal.lv/rus/eggskolection/5492.html Коллекция яиц Фаберже]. «Зимнее», 1913. equal.lv. Проверено 13 июля 2014.
- ↑ 1 2 www.rb.ru/article/samoe-dorogoe-yaytso-faberje-vernetsya-v-rossiyu-fotoreportaj/4961227.html Самое дорогое яйцо Фаберже вернется в Россию.
- ↑ 1 2 3 [faberge.ho.ua/jajco_zimnee_1913.html Яйцо «Зимнее» 1913 — Фаберже]
- ↑ [www.mieks.com/faberge-en/1913-Winter-Egg.htm Mieks Fabergé Eggs]
Ссылки
- faberge.ho.ua/jajco_zimnee_1913.html
- www.mieks.com/faberge-en/1913-Winter-Egg.htm
- www.juvelinet.ru/process/news.html?id=8316
Отрывок, характеризующий Зимнее (яйцо Фаберже)
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.