Зимний дворец Петра I

Дворец
Зимний дворец Петра I Зимний дом
Зимний дворец в 1750-х гг. Фрагмент по рис. Махаева
Страна	Россия
Город	Санкт-Петербург
Тип здания	дворец
Архитектурный стиль	барокко, петровское барокко
Автор проекта	Георг Маттарнови
Основатель	Пётр I
Строительство	1716—1727 годы
Основные даты: 1716 — Строительство Зимнего дома 1719 — Сооружение лицевого корпуса на наб. Невы, строительство галерей, эллинга, канала с гаванцем 1726 — Зимний дворец Екатерины I - расширение 1782 — Строительство Эрмитажного театра 1992 — Открыта экспозиция «Зимний дворец Петра I»
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810514001
Состояние	фрагментарно отреставрирован
Сайт	[www.hermitagemuseum.org/html_Ru/05/hm5_2_5_more1.html Официальный сайт]

Зи́мний дворе́ц Петра́ I — личная резиденция императора Петра I, возведённая на набережной Невы у Зимней канавки, архитектурно-мемориальный памятник архитектуры начала XVIII века, частично сохранившийся и находящийся в здании Эрмитажного театра, включён в музейный комплекс Государственного Эрмитажа.

История строительства

На участке Адмиралтейского острова, примыкающим к двору корабельного мастера Феодосия Скляева, между нынешней Миллионной улицей и набережной Невы в 1712 году были выстроены Свадебные палаты Петра I, расположившиеся на проходившей тогда примерно в середине квартала Верхней набережной. Однако уже через 4 года Зимний двор Петра I значительно расширился к северу: побили сваи по мелководью реки и устроили новую существующую и ныне набережную:

«...когда начала строиться набережная Миллионная линия каменными палатами, тогда оная линия строением подалась на Неву реку на несколько сажен, то помянутые палатки прежнего строения осталися во дворе» — А. И. Богданов. Историческое, географическое и топографическое описание Санкт-Петербурга от начала заведения его в 1703... // СПб, 1779. С. 58.

Новый Зимний дом на только что организованной набережной Пётр I задумал как личную резиденцию, полностью соответствующую его образу жизни и вкусам. В 1716 году архитектор Георг Маттарнови создаёт проект и приступает к строительству. Царская семья остаётся жить в старом дворце - Свадебных палатах.

Особенности расположения

Казалось бы случайное положение дворца среди обычной рядовой застройки обывательскими домами на самом деле было удивительно удачно выбрано самим Петром I. Именно отсюда и сейчас раскрываются наиболее впечатляющие панорамы Невы перед Стрелкой Васильевского острова, дали берегов Большой Невы и уходящее к морю пространство Малой Невы:

«...дворец расположен так, что из него видна бо́льшая часть города, крепость, дом князя Меншикова и в особенности через рукав реки открытое море» — Описание столичного города С-Петербурга // Белые ночи. Л., 1975. С. 213.

Зимний дом Петра I — первый этап строительства дворца

12 октября 1715 года Пётр I, рассматривая «Описание строению, которое надлежит в будущем лете строить...», против пункта «Зимний дом и канал делать» поставил резолюцию: «Фундаменты зделать, а палаты подрядить; канал погодить». Таким образом, на первом этапе строительства (1716 - 1719 гг.) по проекту Маттарнови была возведена западная часть дома вдоль проектируемой ещё Зимней канавки.

Главный фасад, выходящий на Неву, был далёк от парадной репрезентативности дворцов петербургских вельмож, напоминая солидное бюргерское жилище. Центральный ризалит с четырьмя окнами на первом этаже рустован, а на втором украшен пилястрами дорического ордера. В треугольном фронтоне две аллегорические фигуры поддерживали картуш для герба, увенчанный короной. Боковые части фасада с широкими лопатками между окнами украшены филёнками с гирляндами. Крыша - голландского типа (с переломом), над ризалитом - в виде шатра с декоративной вазой. Комнаты не превышали 18 кв. м, и только в лицевом выходящем на Неву корпусе Большой зал имел площадь 75 кв. м, а угловой к Зимней канавке - 41 кв. м. Обращают внимание Г-образный коридор, отделяющий комнаты царя.

Строительство дворца было решено отдать на подряд «вольным» каменщикам и столярам. Уже 23 мая «велено к Зимнему дому в окна и двери рамы и налишники ...дубовые» делать, а «...какое число и какою мерою, требовать мадели у архитекта Матернови...». Сохранилось упоминание о заключении договора с каменщиком Сергеем Агапитовым: «В Новом Зимнем доме бут бутить посаженно и кирпич класть потысячно». Работы по устройству фундаментов и возведению стен заглубленного цокольного этажа продолжались до наступления зимы. Весной 1717 года был заключен договор с другими каменщиками - Петром Козлом и Василием Обросимовым, продолжившими кладку стен корпуса,выходящего на Неву. Каменщик Василий Ростворов начинает строительство «малых палат», обращённых к проектируемому каналу.

Вернувшись в марте 1718 года после поездки по Европе, Пётр I вносит корректировки в проект нового дворца приказывая «сделать ... восемь камор верхняго жилья» в «малых палатках». Перестройки были значительными. В 1718 году началась внутренняя отделка и оштукатуривание дворца снаружи. «Малые палатки» имели следующую отделку: «низенькие шесть маленьких каморы подле каналу сделать, как царское величество приказал, галанскими плитками хорошею работою, как покажет галанский мастер, потолки и стороны». Согласно эскизам Маттарнови дворец был великолепно отделан с использованием красного мрамора на стенах Большого зала, гипсовых рельефов, дубовых дверей и оконных рам. Дворец имел четыре дубовые лестницы и полы - «французским манером с рамами». В феврале 1720 года дворец был готов, 27 декабря здесь уже была проведена первая ассамблея.

В изолированный от соседних построек (в том числе Свадебных палаток) дворцовый комплекс также входил служебный корпус с галереей, эллинг для хранения и ремонта парусного ботика Петра I. Между эллингом и жилыми покоями дворца помещался гаванец (7,5х16 м) и был устроен крохотный (16х19 м) партерный цветочный сад с фонтанчиком на пересечении диагональных дорожек. Внутренний дворик был выстлан голландским жёлтым кирпичом.

Зимний дворец Петра I — Новые зимние набережные палаты

Архитектор Георг Маттарнови внезапно скончался 2 ноября 1719 года, когда дворец находился в разгаре строительства. 1 марта 1721 года «выкладен» только фундамент. Работы продолжил архитектор Николай Гербель.

В период с 1719 по 1722 годы возводятся центральная и восточная части лицевого корпуса парадных залов, выходящих на Неву. В новый протяжённый и в целом торжественный фасад органично вошла западная часть дворца, построенная раньше и уже представляющая собой одно целое. Для достижения единства этот западный «бюргерский» фасад Зимнего дома архитектор повторяет в качестве восточного ризалита.

Весь эффект царской резиденции архитектор сосредоточил в центре с повторением известного эффекта трёхпролётной триумфальной арки римских цезарей. Мощные колонны коринфского ордера на высоких пьедесталах примыкают к парным пилястрам и образуют баро́чный, устремлённый ввысь портик из четырёх опор, несущих сильно раскрепованный антаблемент. Главный пластический элемент — аттик с эффектным завершением. Высокий, сложный с многочисленными выступами и запа́дами, подчёркнутыми филёнками он также несёт три пышных барочных картуша на продолжении оконных осей. Центральный картуш, украшенный фигурами и возвышающейся на пьедестале большой короной, имеет усложнённые очертания, характерные для немецкого искусства. На осях колонн, на аттике размещены четыре статуи с характерными для аллегорий петровского времени атрибутами. Подобный портал одновременно с Зимним дворцом Петра возводился Гербелем перед входом в церковь Исаакия Далматского.

С постройкой Зимнего дворца Петра I заканчивается пора скромных царских жилищ — этот дворец становится самым торжественным в Петербурге. При этом всеми своими членениями, масштабностью, размерами окон и высотой карниза дворец органично связан с окружающей застройкой по набережной Невы, что даёт основание говорить о закладке основ ансамблевого зодчества, характерного для петербургской архитектуры последующей эпохи.

К осени 1723 года новая часть дворца была готова. 24 ноября здесь, в новом Кавалерском зале, происходил большой пир, закончившийся прекрасным фейерверком на льду Невы. А 9 декабря в Большой дворцовой зале, в присутствии всего двора и множества приближённых, состоялось обручение герцога Голштинского со старшей дочерью Петра I Анной. Большой зал был весьма велик — 17,95 на 11,56 метров, высота — 6,69 метров. Стены завершал фриз и карниз, которые венчала падуга. С прямоугольного панно на потолке свисали пять больших паникадил. Именно этот зал стал «Печальной», или «Погребальной салой» Петра Великого.

В 1725 году в этом дворце Пётр I скончался.

Зимний дворец Екатерины I (служебные корпуса Зимнего дома)

После смерти царя в 1726 — 1727 годах по указанию Екатерины I дворец был расширен Доменико Трезини в сторону Большой Немецкой улицы. Также сооружаются каре служебных корпусов по периметру участка, засыпан гаванец. Вместо многочисленных, разновременных и разнохарактерных построек, находившихся на участке, предстояло создать двухэтажное здание значительной протяжённости с ритмически членёнными скромными фасадами, выходящими на канал и Большую Немецкую улицу, где планировалось соорудить арку для въезда в большой парадный двор. Всё делалось с невероятным «поспешанием».

Некоторые работы продолжались и после смерти Екатерины I, создавались интерьеры для Петра II. Последние изменения внешнего облика относятся к 1731 году в связи с возвращением двора в Петербург из Москвы. Однако Анна Иоанновна поселилась в доме Апраксина, стоявшем на той же Верхней набережной, но ближе к Адмиралтейству. Впоследствии Старый Зимний дворец использовался для различных нужд императорского двора, а при Елизавете Петровне в нём разместили лейб-кампанскую роту, с помощью которой дочь Петра I заняла царский престол. В конце XVIII столетия на этом месте был выстроен Эрмитажный театр.

Малые палатки Зимнего дома Петра		Парадный двор и сани Петра I		Галереи Зимнего дворца
Арки галереи парадного двора		Подвал в центральной части дворца

Открытие дворца в ХХ веке

Казалось, Зимний дворец Петра был потерян и навсегда погребён под новым зданием театра архитектора Джакомо Кваренги. Предпринятое Николаем I исследование, как ни странно, не дало результатов и наши предки надолго забыли о существовавшем некогда дворце.

Первые архитектурные исследования были проведены главным архитектором Эрмитажа В. П. Лукиным и научным сотрудником его отдела Е. М. Баженовой в 1976, 1979 и 1981 годах. Серия зондажей, заложенных по зданию Эрмитажного театра, позволила выявить границы старых стен петровского дворца, так называемых «Малых палаток». Последующие раскрытия и натурные изыскания, осуществлённые в 1985—1987 годах, дали возможность произвести графическую реконструкцию и, привлекая обширный документальный материал, определить этапы строительства Зимнего дома Петра I. В группу исследователей входили архитекторы Г. В. Михайлов, В. К. Галочкин, И. В. Бурковская, В. В. Ефимов.

Исследования, выполненные архитекторами, показали, что при строительстве Эрмитажного театра (1783—1789) Кваренги сохранил отдельные стены цокольного и первого этажей петровского дворца, а также целые группы помещений различного назначения. В пространстве под сценой театра была обнаружена часть парадного двора, окруженного с двух сторон аркадами обходных галерей и анфиладами комнат Зимнего дворца. Участок земли, примыкающий к фасаду, при воссоздании выложен клинкерным кирпичом, как это было при Петре I, а в более высокой части двора — булыжником (середина XVIII века). На поверхности стен, сохранивших элементы архитектурного декора — руст и медальоны, под слоями штукатурки более позднего времени были обнаружены частицы краски, в соответствии с цветом которой стены были окрашены в наше время.

Сохранились и несколько комнат первого этажа «Малых палаток» Петра I. В трёх из них воссозданы исторические интерьеры, причём убранство комнат восстановлено согласно документам, описывающим проведенные в них работы: стенные панно из голландской плитки, наборные паркеты, дубовые ставни и переплеты окон. В кабинете Петра I сохранились печь и камин, изразцовая отделка которых восстановлена также «на голландский манер». Обстановка составлена из предметов, принадлежавших Петру I, которые хранятся в коллекции Эрмитажа.

Кроме того, на двух этажах театра вдоль Зимней канавки сохранились двенадцать жилых покоев «Новопостроенных палат» императрицы Екатерины I, созданных Доменико Трезини в 1726—1727 годах.

Экспозиция

В восстановленных помещениях дворца в 1992 году открылась постоянная экспозиция. Вход для посетителей со стороны Дворцовой набережной (дом № 32). Часы работы: вторник — суббота 10.30 — 17.00; воскресенье 10.30 — 16.00; выходной день — понедельник. Среди раскрытых и восстановленных интерьеров следует отметить следующие экспозиции:

• Кабинет

Интерьер украшают карта Балтийского моря и живописные полотна: «Вид Нового моста в Париже» (Х. Моммерс) и «Портрет Петра I» (Питер ван дер Верф). Конторка Петра I была изготовлена в Англии по чертежу царя. На ней можно видеть зрительную трубу, солнечные и механические часы, чернильницу, песочницу, а также янтарную шкатулку, подаренную Петру I прусским королём Фридрихом Вильгельмом I.

• Столовая

Интерьер украшают фламандская шпалера и картины голландских художников XVII в. На столе — китайское фарфоровое блюдо, голландской работы хрустальный кубок с гравировкой, ведерко-холодильник из Аугсбурга с бутылкой вина, найденной здесь же, при раскопках центральной части дворца. Между окон — часы английской работы с миниатюрным портретом Петра I.

• Токарная

Главная достопримечательность — токарно-копировальный станок.

• Парадный двор

Здесь можно увидеть карнавальные сани и садовую коляску Петра I — редчайший образец прогулочного экипажа начала XVIII века.

• Восковая персона Петра I

Под некогда существовавшей «Погребальной салой», где отпевали Петра Великого, сохранилось помещение дворцовой кордегардии (караульня), в которой было решено экспонировать «Восковую персону». Пётр I скончался 29 января 1725 года в «Конторке» — рабочем кабинете, находившемся в западной части дворца. Сразу после смерти императора К. Б. Растрелли снял с его лица гипсовую маску и сделал слепки с кистей рук и ступней ног. По этим слепкам и маске в 1725 году им была создана «Персона».

• Зимний дворец Петра.JPG

  Малые палатки

• Окно в Зимний дворец Петра.JPG

  Окно в Токарную

• Покои в Маленьких палатах Зимнего дворца Петра I.JPG

  Токарная

• Стол гостиной в Маленьких палатах Зимнего дворца Петра I.JPG

  Столовая

• Гостиная в Маленьких палатах Зимнего дворца Петра I.JPG

  Часы

• Собака Петра I.JPG

  Собака Петра I

• Wax Figure of Peter I.jpg

  Восковая персона Петра I

См. также

• Летний дворец Петра I
• Зимний дворец Елизаветы Петровны
• Эрмитажный театр

Ссылки

• [www.hermitagemuseum.org/html_Ru/05/hm5_1_45.html Об экспозиции "Зимний дворец Петра I" на сайте Эрмитажа]

Литература

• В. М. Глинка, Ю. М. Денисов, М. В. Иогансен и др.; Под общ. ред. Б. Б. Пиотровского  /. Эрмитаж. История строительства и архитектура зданий. — Л.: Стройиздат, Ленинградское отделение, 1989. — С. 25 - 32. — 560 с.

Отрывок, характеризующий Зимний дворец Петра I

– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.