Зимний свадебник
Поделись знанием:
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
Эта статья — о славянской обрядности. О церковном праздновании см. Собор Иоанна Предтечи.
| Зимний свадебник | |
|---|---|
 </td>
| |
| Сватовство. Лубок. XIX в. | |
| Тип | народно-христианский |
| Церковное название | Собор Иоанна Предтечи, Иоанн Креститель |
| иначе | Бражник, Зимний мясоед, Перезимье |
| Значение | окончание зимних святок |
| Отмечается | славянами |
| Дата | 7 (20) января |
| Традиции | начало будничных хлопот и малой свадебной поры |
| Предыдущий | Водокрещи |
| Следующий | Емельяны Перезимники |
Зи́мний сва́дебник (вар. Иванов день, болг. Ивановден, серб. Јовањдан, церк. Иоанн Креститель) — день народного календаря славян, выпадающий на 7 (20) января. Заканчиваются зимние святки, конец постов, начало зимнего мясоеда, начало будничных хлопот и малой свадебной поры до Масленицы[1].
Содержание
Другие названия дня
рус. Перезимье, Отдание Святок, Иванов день[2], Иван Бражник[3], Раннее Крещенье[4], Иван бражный, Перезимье, Ефимий, День Евфимия[5]; белор. Прывадахрышча, Лянівы дзень, Прыцёк, Прысеча, Іван Прысеча, Іван Хрысціцель[6]; полес. Всем святым отданье, Всем святым розданье, Иван Креститель, Иван Притёк, Иван Причеча, Крестители, Креститель, Креститель Господный, Ленивый день, Перетёк, Приводохрища, Притёк, Рощепенье, Рощепи хресты, Рощепушка, Рощепушки, Рощепушечки[7]; серб. Йованден, Ивановден[8]; серб. Jовањдан, Св. Jован Крститељ[9][страница не указана 2789 дней].
Обряды
С утра, перед тем как сесть за стол, пили Крещенскую воду с «Иордани». В тех местах, где этот день считался праздничным, никакие работы не выполнялись[10][страница не указана 2789 дней]. В иных местах[где?] после обеда начинались посиделки с работой[11].
С последними «Крещенскими омовениями» заканчивались зимние святки. В Болгарии часто именно в Иванов день обливались, купались в реке и освящение воду; сербы (Болевацкого среза) несли особо ценимые иконы к реке или колодцу, где их омывали освящённой водой [12].
С этого дня снимались временные запреты, связанные с разгулом волков (болг., Странджа) и демоническимх существ: снова можно было прясть, ткать, шить шерстяными нитками (укр., далматин.), резать скот (Далмация)[12]. Скотину на Зимний свадебник кормили обрядовыми блинами или хлебом-солью, «чтобы хорошо водился» (смолен., укр.)[12].
С этого дня и до Масленицы — пора сватовства и зимних свадеб («крест в воду — жених на гору»[1]), с обязательным приготовлением пива.
Поговорки и приметы
- Иван Креститель праздники увёл[13].
- полес. Бацюшка ў свой карман Каляду вуганял[14].
- Перезимье о весне весть подаёт[2].
- Если погода ясная — к засушливому лету, если пасмурная и снежная — к обильному урожаю[15].
- Если на Евфимия метель — вся Маслена метельная[5].
- Крест на воду — жених на гору[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Зимний свадебник"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Чистов, Бернштам, 1978, с. 59.
- ↑ 1 2 Некрылова, 2007, с. 65.
- ↑ Коринфский, 1901, с. 374.
- ↑ Ермолов, 1901, с. 38.
- ↑ 1 2 Усов, 1997, с. 209.
- ↑ Лозка, 2002, с. 49.
- ↑ Толстая, 2005, с. 292.
- ↑ Forsyth, 1996, с. 212.
- ↑ Недељковић, 1990.
- ↑ Васілевіч, 1992.
- ↑ Рыженков, 1991, с. 19.
- ↑ 1 2 3 Белова, 1999, с. 420.
- ↑ Колесникова, 2005, с. 394.
- ↑ Толстая, 2005, с. 120.
- ↑ Усов, 1997, с. 184.
Литература
- Иоанн Креститель / О. В. Белова // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1999. — Т. 2: Д (Давать) — К (Крошки). — С. 420–421. — ISBN 5-7133-0982-7.
- Ермолов А. С. [books.google.ru/books?id=q2PuAgAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах]. — СПб.: Типография А.С.Суворина, 1901. — Т. 1. Всенародный меяцеслов. — 691 с.
- Колесникова В. С. Русь православная. Праздники и обряды. — М.: Олма-пресс, 2005. — 606 с. — ISBN 5-224-05162-2.
- Коринфский А. А. Народная Русь. — М.: Издание книгопродавца М. В. Клюкина, 1901. — 723 с.
- Некрылова А. Ф. Русский традиционный календарь: на каждый день и для каждого дома. — СПб.: Азбука-классика, 2007. — 765 с. — ISBN 5352021408.
- Рыженков Г. Д. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/rugenk/index.php Народный месяцеслов: пословицы, поговорки, приметы, присловья о временах года и о погоде]. — М.: Современник, 1991. — 129 с. — ISBN 5-270-01376-2.
- Толстая С. М. Полесский народный календарь. — М.: Индрик, 2005. — 600 с. — (Традиционная духовная культура славян. Современные исследования). — ISBN 5-85759-300-X.
- Усов В. В. Русский народный православный календарь. — М.: Издательский Дом МСП, 1997. — Т. 1. — 512 с. — ISBN 5-7578-0028-3.
- Чистов К. В., Бернштам Т. А. Русский народный свадебный обряд: исследования и материалы. — М.: Наука, 1978. — 277 с.
- Васілевіч Ул. А. [starbel.narod.ru/kalendar.htm Беларускі народны каляндар] (белор.) // Паэзія беларускага земляробчага календара. Склад. Ліс А.С.. — Мн., 1992. — С. 554-612. (белор.)
- Лозка А. Ю. Беларускі народны каляндар. — Мн.: Полымя, 2002. — 238 с. — ISBN 98507-0298-2. (белор.)
- Недељковић М[sr]. [issuu.com/mkbeograd/docs/godisnji_obicaji_u_srba__issuu Годишњи обичаји у Срба]. — Београд: Вук Караџић, 1990. (серб.)
- Forsyth M. Listen, daughter, and remember well. — Sofia: Universitetsko izd-vo «Sv. Kliment Okhridski», 1996. — 740 с. — ISBN 954070765X. (англ.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Зимний свадебник
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
