Зимянин, Михаил Васильевич

Михаил Васильевич Зимянин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Секретарь ЦК КПСС
5 марта 1976 года — 28 января 1987 года
Предшественник:	Петр Нилович Демичев
Главный редактор газеты «Правда»
21 июля 1965 года — 5 марта 1976 года
Предшественник:	Алексей Матвеевич Румянцев
Преемник:	Виктор Григорьевич Афанасьев
Рождение:	21 ноября 1914(1914-11-21) Витебск, Российская империя
Смерть:	1 мая 1995(1995-05-01) (80 лет) Москва, Россия
Место погребения:	Троекуровское кладбище
Супруга:	Зимянина Валентина Авраамовна (1924-1990)
Дети:	сын Владимир (1947) и дочь Наталья (1949)
Партия:	КПСС
Награды:	Иностранные награды

Михаи́л Васи́льевич Зимя́нин (белор. Міхаіл Васілевіч Зімянін; 21 ноября 1914 года, г. Витебск, — 1 мая 1995 года, г. Москва) — советский партийный деятель, Герой Социалистического Труда, секретарь ЦК КПСС, Чрезвычайный и Полномочный посол СССР. Депутат Совета Национальностей Верховного Совета СССР 2-3 и 7-11 созывов от РСФСР.

Биография

Родился в Витебске в семье рабочего.

Трудовой путь начал в 1929 году рабочим паровозоремонтного депо. В 1934—1936 годах на преподавательской работе в школе, в 1936—1938 годах в рядах Красной Армии.

В 1938 году выдвинут на комсомольскую работу. С 1939 года член ВКП(б). В 1939 году окончил Могилёвский педагогический институт. С 1939 года — секретарь ЦК комсомола Белоруссии. В 1940—1946 годах занимал пост первого секретаря ЦК ЛКСМ Беларуси. С началом Великой Отечественной войны занимался созданием комсомольского подполья и формированием подпольных комсомольских органов. В качестве члена Северо-Западной оперативной группы ЦК КП(б)Б вёл работу по развёртыванию подпольной и партизанской борьбы в Белоруссии. В 1946 году был назначен министром просвещения БССР. С 1947 года становится секретарём, а затем вторым секретарём ЦК КП Белоруссии. С 1952 по 1956 год и с 1966 по 1989 год — член ЦК КПСС (в 1956—1966 годах — член Центральной Ревизионной Комиссии КПСС).

12 июня 1953 года Президиум ЦК КПСС по докладной записке Л. П. Берия принял постановление «Вопросы Белорусской ССР», по которому ЦК КПБ было рекомендовано избрать первым секретарём ЦК КПБ М. В. Зимянина. Однако во время проведения в Минске 25-27 июня 1953 года Пленума ЦК КПБ, в Москве был арестован Л. П. Берия и Президиум ЦК КПСС отменил рекомендацию. Н. С. Патоличев вновь был избран первым секретарём ЦК КПБ.

В 1956—1958 годах был послом СССР во Вьетнаме, с 1960 по 1965 годы — в Чехословакии.

В 1965 году становится заместителем министра иностранных дел СССР, но вскоре переводится на должность главного редактора газеты «Правда», на которой проработал более 10 лет, до 1976 года. С 1966 по 1976 год председатель правления Союза журналистов СССР.

В марте 1976 года на Пленуме ЦК КПСС избран секретарём ЦК КПСС, под руководством М. А. Суслова курировал идеологические вопросы (наука, образование, культура, спорт, СМИ и др.). В секретариате ЦК он сменил П. Н. Демичева, освобождённого от обязанностей секретаря в 1974 году и назначенного министром культуры СССР.

М. В. Зимянин был в очень неприязненных отношениях с Первым секретарём ЦК Компартии Белорусской ССР, - П. М. Машеровым, из-за бескомпромиссной борьбы последнего с любыми проявлениями белорусского национализма. В свою очередь, М. В. Зимянин всячески покровительствовал белорусскому писателю В. Быкову, видя в нём белорусского "самобытчика".

На заседании Политбюро ЦК КПСС 29 августа 1985 года, обсуждавшем вопрос о просьбе А.Сахарова разрешить Е.Боннэр выезд за границу, Зимянин заявил:

Можно не сомневаться, что на Западе Боннэр будет использована против нас. Но отпор её попыткам сослаться на воссоединение с семьей может быть дан силами наших ученых, которые могли бы выступить с соответствующими заявлениями. Тов. Славский прав — выпускать Сахарова за границу мы не можем. А от Боннэр никакой порядочности ожидать нельзя. Это — зверюга в юбке, ставленница империализма.

—

На пенсии с января 1987 года. Умер в 1995 году. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

Семья

• Жена — Валентина Авраамовна (урожд. Черяк) (12.05.1924 — 14.11.1990)
• Тесть — Авраам(Абрам) Михайлович Черяк (1894—1955), полковник НКВД-МГБ
• Теща — Александра Семёновна Черяк (1898—1997), участница борьбы с басмачеством в Средней Азии
• Дочь — Наталья Зимянина, российский музыкальный критик
• Сын — Владимир Михайлович Зимянин, советский, российский дипломат, писатель

Награды

• Герой Социалистического Труда (1974, за выдающиеся достижения в руководстве партийной печатью и редакцией газеты «Правда» и в связи с 60-летием)
• пять Орденов Ленина
• Орден Отечественной войны I степени
• другие ордена
• медали("За оборону Москвы","За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг" и др.)

Литература

• Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941-1945: Энцыклапедыя / Рэдкал.: І. П. Шамякін (гал. рэд.) і інш. — Мн.: БелСЭ, 1990. — С. 221. — 680 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-85700-012-2. (на белор. языке)

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9998 Зимянин, Михаил Васильевич]. Сайт «Герои Страны».
• [bdg.press.net.by/2004/11/2004_11_19.1481/1481_12_1.shtml 21 ноября М. Зимянину исполнилось бы 90 лет // Белорусская деловая газета, № 1481 от 19/11/2004]
• [www.voskres.ru/history/zimyanin.htm Биография на сайте РУССКОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ]
• [www.hrono.info/biograf/bio_z/zimyanin_mv.html Михаил Зимянин на сайте «Хроно»]
• [www.warheroes.ru/content/images/monuments/Mogili/ZimianinMVMon_Troe.jpg Фото могилы Зимянина]

Отрывок, характеризующий Зимянин, Михаил Васильевич

… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.