Зицпредседатель Фунт

Зицпредседатель Фунт (зиц- от нем. sitzen — «сидеть», также имеет значение «сидеть в тюрьме») — один из второстепенных персонажей романа «Золотой телёнок». Профессия Фунта с дореволюционных времен — номинальный руководитель фирм-однодневок, создаваемых ради финансовых махинаций. Обязанность Фунта — вместо подлинного махинатора попасть под суд и в тюрьму, во время отсидки ему полагается двойной оклад. В этом смысле фамилия «Фунт» после публикации романа стала в русской речи синонимом подставного лица.

Происхождение названия

Выражение зиц-редактор (то есть редактор «для отсидки» на случай репрессий против печатного издания, подставной редактор) появилось в 1880-х годах в Германии, а потом перекочевало в Россию. В современном языке термин «зицпредседатель» используется, когда говорят о должностном лице, которое занимает свой пост формально и не имеет права принимать ответственные решения.

Оценка персонажа

По мнению литературоведа и писателя Александра Жолковского, образ Фунта используется в романе, чтобы выделить «периферийные» черты главного героя, заключающиеся в архетипе «Старого человека». Тем самым авторы показывают с одной стороны зависимость персонажа от государства, а с другой стороны его связи с «доутопическим» прошлым.

Биография

Фунт впервые упоминается в главе XIV «Первое свидание» среди пикейных жилетов у кафе «Флорида»:

— Скажу вам откровенно, мосье Фунт, — шептал Валиадис, — всё в порядке. Бенеш уже согласился на пан-Европу... Золотой телёнок, XIV глава

Однако собственной персоной он появляется лишь в следующей главе, возникнув на пороге конторы «Рога и копыта» с намерением стать председателем конторы. Поначалу ничего не понимающий Бендер вскоре догадывается, что Фунт — профессиональное подставное лицо.

Я — зицпредседатель Фунт. Я всегда сидел. Я сидел при Александре Втором «Освободителе», при Александре Третьем «Миротворце», при Николае Втором «Кровавом». […] При Керенском я сидел тоже. При военном коммунизме я, правда, совсем не сидел, исчезла чистая коммерция, не было работы. Но зато как я сидел при НЭПе! Как я сидел при НЭПе! Это были лучшие дни моей жизни! [...] Я беру недорого: сто двадцать рублей в месяц на свободе и двести сорок — в тюрьме. Сто процентов прибавки на вредность. Золотой телёнок, XV глава

Бендер нанимает Фунта в свою контору «Рога и копыта», сообразив, что тот обслуживал многочисленные аферы Корейко с государственными подрядами и может дать ценную информацию.

Фунт входит в группировку «пикейных жилетов» — старичков-пустобрёхов, мечтающих о возвращении свободного предпринимательства.

Фунт заявляет, что ему девяносто лет. Поскольку действие происходит летом 1930 года, он родился в 1839 или 1840 году. Также упоминается внучка Фунта Голконда Евсеевна. В главе XXIII «Сердце шофёра» Фунта в связи с закрытием конторы «Рога и копыта» в очередной раз арестовывают.

Исполнители роли	Режиссёр	Дата выхода на экран
Павел Павленко	Михаил Швейцер	1968
Владимир Этуш	Василий Пичул	1993
Михаил Светин	Ульяна Шилкина	2006

Ссылки

• [www.rg.ru/2011/08/18/reg-ural/firma.html Фирменная глупость - Российская газета-Неделя: Урал, № 5558 от 18 августа 2011 г.]

Отрывок, характеризующий Зицпредседатель Фунт

В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.