Серафим (Кинов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Серафим и фамилией Кинов.

Митрополит Серафим (в миру Златан Груев Кинов; 14 октября 1819, Пирдоп — 11 августа 1896, Сливен) — епископ Болгарской православной церкви, митрополит Сливенский.

Биография

Начальное образование получил в Пирдопе, затем окончил духовное училище в Свиштове. Был преподавателем в родном городе, а затем в Пловдиве.

В 1853 году был рукоположён во пресвитера. Будучи активным борцом за церковную независимость, вместе с прихожанами в том же году завладел церковью Пресвятой Богородицы в Пловдиве.

Овдовел в 1869 году, принял монашество и возведён в сан архимандрита.

В 1869—1872 годы — настоятель церковной общины в городе Татар-Пазарджик.

Автор сочинений на церковную тематику. Занимался и переводческой деятельностью, сотрудничал и редактировал ряд болгарских возрожденческих изданий.

25 мая 1872 году на вдовствующие кафедры были назначены будущие митрополиты, в числе них был архимандрит Серафим, избранный на Сливенскую митрополию. 28 июня 1872 года турецкое правительство издало бераты для вновь назначенных болгарских митрополитов. Из-за трудностей церковно-административного характера первый митрополит Серафим рукоположён только в 1873 году, после чего 3 июня торжественно прибыл в Сливен.

В 1876 году, после Апрельского восстания, он смог спасти Сливен от участи села Бояджик (ныне Ямбольская область), которое после подавления восстания было сожжено до основания. Митрополит Серафим описывал в письме к Экзарху Иосифу І турецкие бесчинства во вверенной ему епархии. В письме князю Черкязки от 24 января 1878 года он выступал за освобождение болгарских заключённых в городе Боло в Малой Азии и был известен самоотверженной деятельностью по защите паствы от турецких зверств во время восстания.

Деятельно помогал русским войскам во время Освободительной войны.

25 октября 1878 года был инициатором создания первого общества Красного креста в Болгарии и стал его первым председателем.

После освобождения был избран первым кметом Сливена.

Скончался 11 августа 1896 года и погребён в Сливене.

Сочинения

• Изяснения на неделнити и празнични евангелия. /Прев. от руски Зл. Г. Кинов/. Цариград, п-ца на Тадея Дивичияна, 1857. 225 с.
• «Православно нравствено богословие», Сливен, 1884 г., печ. В-к «Българско знаме».

Ссылки

• [mitropolia.sliven.net/index.php?page=mitropolit.serafim.xml Сливенски Митрополит Серафим, (14.10.1819 г. — 11.08.1896 г.)]
• [www.znam.bg/com/action/showArticle;jsessionid=ED00C0698BB49E7F8A87D41CA2973357.znam2?encID=2&article=1183086371&sectionID=1&sq=%EF%BF%BD%EF%BF%BD%EF%BF%BD%EF%BF%BD СЕРАФИМ СЛИВЕНСКИ (светско име: Златан Груев Кинов) (14.Х.1819-11.VIII. 1886)]
• [nikolay.vegas.icnhost.net/izwestnilichnosti.html ЖИТЕЛИ НА ПИРДОП с активно участие в църковното, просветното и революционното движение през Възраждането, в политическия, обществения и културен живот на страната и града след Освобождението]

Отрывок, характеризующий Серафим (Кинов)

Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.