Ткач, Злата Моисеевна

Злата Ткач
Основная информация
Дата рождения	16 мая 1928(1928-05-16)
Место рождения	Лозово, Бессарабия (ныне Страшенский район, Молдавия)
Дата смерти	1 января 2006(2006-01-01) (77 лет)
Место смерти	Кишинёв
Страна	СССР СССР→ Молдавия Молдавия
Профессии	композитор педагог

Зла́та Моисе́евна Ткач (урожд. Злотэ Бейрихман; идиш ‏זלאַטע טקאַטש‏‎, рум. Zlata Tcaci; 16 мая 1928, Лозово, Ниспоренский уезд, Бессарабия — 1 января 2006, Кишинёв) — молдавский композитор, педагог. Первая женщина — профессиональный композитор в Молдавии. Заслуженный деятель искусств Молдавской ССР (1974), лауреат государственной премии Молдавии (1982), кавалер ордена Gloria Muncii («Глория мунчий»), профессор государственной академии музыки, театра и изобразительных искусств Молдовы.

Биография

Злата Ткач (тогда Зло́та Бе́йрихман) родилась в бессарабском селе Лозово (ныне в Страшенском районе Молдовы), где её дед занимался производством чернослива, в семье преподавателя игры на скрипке и духовых инструментах кишинёвской консерватории «Naţional», выпускника кишинёвской консерватории «Униря» Моисея Бенционовича Бейрихмана и его жены Фрейды (Фани) Менделевны Койфман. Ей не было и двух лет, когда семья вернулась в Кишинёв к родителям матери. Училась в румынской начальной школе для девочек и в кишинёвской румынской гимназии «Regina Maria», с приходом советской власти в 1940 году перешла в русскую школу, игре на скрипке обучалась под руководством отца (в том числе в музыкальной школе по классу скрипки М. Б. Берихмана).

В годы Великой Отечественной войны с матерью эвакуировалась в Среднюю Азию, но потерялась в пути и одна попала в город Наманган в Узбекистане, где переболела сыпным и брюшным тифом, была определена в эвакуированный из Дрогобыча детский дом и продолжила учёбу в средней школе. Тогда же сочинила свою первую песню «Краснофлотцы». В 1943 году воссоединилась с семьёй и после освобождения города вернулась в Кишинёв.

Училась на физико-математическом факультете Кишинёвского университета (1945), не окончив которого поступила на музыковедческое отделение Кишинёвской консерватории, которую окончила в 1952 году. Композицию изучала у Л. С. Гурова (1910—1993), скрипку — у И. Л. Дайлиса. В 1952—1962 годах преподавала в музыкальной школе и в Кишинёвском музыкальном училище имени Штефана Няги. В 1957 году продолжила обучение в консерватории по классу композиции, после окончания обучения в 1962 году была оставлена преподавателем и продолжала работать в консерватории до конца жизни (с 1986 года — доцент, с 1993 года — профессор по классу композиции).

Злата Ткач — первая в Молдавии женщина, посвятившая себя профессиональному композиторскому искусству. Её творчество отличает широкое жанровое разнообразие: концерты и сонаты дла различных инструментов, струнные квартеты, сюиты, вокальные, хоровые и инструментальные циклы, кантаты и поэмы, оперы для малой и большой сцены, балет, вокально-хореографические поэмы, инструментальные миниатюры, музыка для драматического театра и кино, детские песни.

Среди сочинений: симфония «Паноптикум», оперы-сказки «Коза с тремя козлятами» (1966, 2-я редакция 1971, 3-я редакция — «Волк-обманщик», 1983), «Ленивица», «Цветик-семицветик», «Повар и боярин», «Маленький принц»; камерные оперы «Голуби в косую линейку» (1974), «Шаг в бессмертие» (1985), «Мой парижский дядя» по роману Аурелиу Бусуйока (1987); балет «Андриеш» (по произведениям Емелиана Букова, 1979), соната памяти Дмитрия Шостаковича для альта и фортепиано, концерт для флейты и симфонического оркестра (1989), концерт для фортепиано в сопровождении симфонического оркестра (2002), вокальные циклы «Песни из фашистского ада» и «Из молдавской поэзии» (1984, оркестровый вариант — 1986), сочинения для симфонического оркестра (Бурлеска, Детская сюита, Концерт для скрипки, струнных и литавр, симфониетта «Медитация»), кантаты («Песнь о Днестре», «Город. Солнце. Дети.», «Plai de cânt, plai de dor»), песни для детей на стихи Михая Эминеску, Василе Александри и др.

Злата Ткач написала также ряд популярных песен на русском и молдавском языках, в том числе «Каселе Молдовей» (Молдавские дома) и «С-а дус пасэря» (Улетела птица) на стихи Григоре Виеру, «Я бы музыку писал» на стихи Роберта Рождественского. Эстрадные песни Златы Ткач исполняла Надежда Чепрага («Каселе Молдовей» на стихи Григоре Виеру, «Образ матери» и «Молдова» на стихи Георге Водэ, «Цара чя май ку норок» на стихи В. Галайку). Сочинила музыку к нескольким мультфильмам киностудии Молдова-филм. Первым исполнителем ряда фортепианных сочинений композитора была молдавская пианистка Гита Страхилевич.

В последние годы жизни написала ряд произведений на еврейскую тематику, в том числе поэму-реквием «Яд ва-Шем» со словами на идише и иврите и сонату-экспромт для фортепиано, посвящённые памяти жертв Холокоста, «Четыре миниатюры из еврейского фольклора» для струнного квартета, монооперу «Поговори со мною, мама» (по повести Паулины Анчел (Борочиной) «Асенька»), песни на идише на стихи еврейских поэтов Иосифа Керлера («Добро пожаловать в Капрешты», слушать [klezmer.com.ua/news1/images/moldova.mp3 здесь]), Мойше Лемстера («Кадиш» — поминальная молитва, «Вандэрштокс гешихтэ» — «история посоха» и другие), Шике Дриза (циклы «Дайн гутэр номэн» — твоё доброе имя и «Тэй мит штэрн» — чай со звёздами), Любы Вассерман (вокальная поэма «Славатич»), Паулины Анчел («Дус штэйтл Единец» — местечко Единцы), Льва Беринского, Лейба Квитко и Ихила Шрайбмана.

Семья

• Муж — видный молдавский музыковед Ефим Маркович Ткач (1926, Бельцы, Бессарабия — 2003, Кишинёв), узник гетто Транснистрии, автор и составитель книг на русском и молдавском языках «Пособие по элементарной теории музыки» (Кишинёв, 1957 и 1961), «Опера Д. Гершфельда Грозован» (Москва, 1960), «Чиприан Порумбеску» (Кишинёв, 1975), «Тимофей Гуртовой» (Кишинёв, 1975), «Евгений Дога» (Кишинёв, 1980), «Дмитрий Кантемир. Музыкальные сочинения» (Кишинёв, 1980) и других, основатель антифашистского демократического альянса Молдовы.
• Дядя — молдавский художник-портретист Мендель (Михаил) Соломонович Бейрехман (1908, Ворничены, Бессарабия, ныне Страшенского района Молдовы — 2005, Кишинёв).

Литература

• Г. В. Кочарова. Злата Ткач. Кишинёв: Литература артистикэ, 1979.
• Галина Кочарова. «Злата Ткач. Судьба и творчество». Кишинёв: Pontos, 2000.

Произведения

• [www.music.md/music.php?action=bio&gid=137 Список произведений (рум.)]
• [www.fattore.com/ZlataTcaci.htm Частичный список произведений (фр.)]

Нотные издания

• Танец. Кишинёв: Картя молдовеняскэ, 1963.
• Молдавский танец. Кишинёв: Картя молдовеняскэ, 1965.
• Соната для альта и фортепиано. Москва: Советский композитор, 1981.
• Leagăn de mohor (35 фортепианных миниатюр). Кишинёв, 1988.
• «Дайн гутэр номэн» (Имя доброе своё, на идише, с нотами). Вокальный цикл на стихи Шике Дриза. Кишинёв: Лига, 1996.
• Шолом-Алейхем: сборник вокальных сочинений. Кишинёв: Pontos, 2001.
• «Дос глэкэлэ» (колокольчик, на стихи еврейских поэтов на идише, с нотами). Берлин, 2004.
• «Flacăra iubirii» (Пламя любви). Романсы на стихи Агнессы Рошки. Кишинёв: Cartea Moldovei, 2006.

Воспоминания

• [www.centropa.org/index.php?page=rdetails&id=337&table=biografien&rtype=bio На английском языке (2004)]

Фотогалерея

• [www.centropa.org/index.php?nID=15&x=PXVuZGVmaW5lZDsgc2VhcmNoVHlwZT1waG90b2RldGFpbDsgc2VhcmNoVmFsdWU9TU9aVEswMDM7IHNlYXJjaFNraXA9MA== Злата (Лота) Ткач (Бейрехман) с матерью, 1930]
• [www.centropa.org/index.php?nID=15&x=PXVuZGVmaW5lZDsgc2VhcmNoVHlwZT1waG90b2RldGFpbDsgc2VhcmNoVmFsdWU9TU9aVEswMDQ7IHNlYXJjaFNraXA9MA== В 1931 году (Кишинёв)]
• [www.centropa.org/index.php?nID=15&x=PXVuZGVmaW5lZDsgc2VhcmNoVHlwZT1waG90b2RldGFpbDsgc2VhcmNoVmFsdWU9TU9aVEswMDY7IHNlYXJjaFNraXA9MA== В 1945 году по возвращении в Кишинёв]
• [www.centropa.org/index.php?nID=15&x=PXVuZGVmaW5lZDsgc2VhcmNoVHlwZT1waG90b2RldGFpbDsgc2VhcmNoVmFsdWU9TU9aVEswMDc7IHNlYXJjaFNraXA9MA== С будущим мужем музыковедом Ефимом Ткачем (второй слева), первый справа — Наум Лозник — скрипач оркестра п/у Шико Аранова, 1948 год, Кишинёв] (Н. Х. Лозник)
• [www.dorledor.info/photos/articles/2734_1.jpg В студенческие годы]
• [www.centropa.org/index.php?nID=15&x=PXVuZGVmaW5lZDsgc2VhcmNoVHlwZT1waG90b2RldGFpbDsgc2VhcmNoVmFsdWU9TU9aVEswMDI7IHNlYXJjaFNraXA9MA== Будущий музыковед Ефим Ткач с родителями в Бельцах, 1928]
• [www.centropa.org/index.php?nID=15&x=PXVuZGVmaW5lZDsgc2VhcmNoVHlwZT1waG90b2RldGFpbDsgc2VhcmNoVmFsdWU9TU9aVEswMTA7IHNlYXJjaFNraXA9MA== Музыковед Ефим Маркович Ткач, 1962]
• [www.centropa.org/index.php?nID=15&x=PXVuZGVmaW5lZDsgc2VhcmNoVHlwZT1waG90b2RldGFpbDsgc2VhcmNoVmFsdWU9TU9aVEswMTE7IHNlYXJjaFNraXA9MA== Группа композиторов в Кишинёве (1964): Злата Ткач, Николай Пейко, Дмитрий Шостакович, Ефим Ткач, Аркадий Островский]
• [www.centropa.org/index.php?nID=15&x=PXVuZGVmaW5lZDsgc2VhcmNoVHlwZT1waG90b2RldGFpbDsgc2VhcmNoVmFsdWU9TU9aVEswMTI7IHNlYXJjaFNraXA9MA== Злата Ткач в 1993 году]

Отрывок, характеризующий Ткач, Злата Моисеевна

– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.