Златокорунский монастырь

Монастырь
Златокорунский монастырь Klášter Zlatá Koruna
Монастырский двор
Страна	Чехия
Община, район	Злата-Коруна, Чески-Крумлов
Конфессия	Католичество
Епархия	Ческе-Будеёвице
Орденская принадлежность	Орден цистерцианцев
Тип	Мужской
Основатель	Пршемысл Отакар II
Дата основания	1263
Дата упразднения	1785
Здания: Капелла Ангелов Хранителей
Статус	Национальный памятник культуры Чешской Республики [monumnet.npu.cz/chruzemi/list.php?IdCis=NP%2C59 № 193 NP]
Сайт	[www.klaster-zlatakoruna.eu/ Официальный сайт]

Златокорунский монастырь (чеш. Klášter Zlatá Koruna) — цистерцианский монастырь в селении Злата-Коруна района Чески-Крумлов Южночешского края, основанный чешским королём Пршемыслом Отакаром II в 1263 году. Национальный памятник культуры Чехии (с 1995 года).

Основание монастыря

Златокорунский монастырь стал вторым после Плаского цистерцианским монастырём в Чехии. Согласно легенде, король Пршемысл Отакар II перед битвой при Кресенбрунне в 1260 году дал обет в случае победы основать на юге своего королевства монастырь. В 1263 году по воле короля монахи-цистерцианцы во главе с бывшим аббатом Генрихом из австрийского монастыря Хайлигенкройц основали здесь общину, которой король пожаловал обширные земельные владения. Название монастыря связано со священной реликвией, дарованной ему королём Пршемыслом Отакаром II — элементом тернового венца Иисуса Христа. В XIV веке в документах на латинском языке монастырь фигурировал под названием Sancta Corona — «Святая Корона».

Считается, что основанием монастыря в районе Крумлова король преследовал, кроме прочих, и политические цели — сдержать стремительно расширявшееся в Южной Чехии влияние рода Витковичей и создать в регионе «зону мира». Судя по всему, это было враждебно воспринято Витковичами и в 1276 году они разрушили монастырь. Восстановление монастыря произошло только в 1291 году, когда сюда пришли монахи Плаского монастыря и начали реконструкцию разрушенных зданий. Среди дворян, жертвовавших свои средства и поместья на восстановление монастыря, больше всего в 1315 году даровал звиковский бургграф Бавор III из Стракониц (ум. 1318). После смерти пан Бавор был похоронен на территории монастыря (к сожалению, оригинальное готическое надгробие Бавора III не сохранилось). Большую помощь в восстановлении монастыря оказали также паны из Михаловиц.

Развитие монастыря в XIV веке

В XIV веке монастырь значительно расширил свои владения и достиг своего наибольшего расцвета за счёт щедрых пожертвований южночешских панов. В 1354 году монастырь полностью выгорел. Во время восстановления монастыря были выстроены все основные строения монастырского комплекса, включая впечатляющих размеров костёл. Среди прочих, в восстановительных работах принимал участие каменщик Михаэль Парлерж, брат архитектора Петера Парлержа. В 1370 году была возведена капелла Ангелов Хранителей — старейшее из сохранившихся до наших дней зданий монастыря.

Вотчинные владения монастыря к концу века находились в 160-ти населённых пунктах, что сделало Златокорунский монастырь самым крупным цистерцианским монастырём в Чехии и Моравии.

Упадок монастыря

С началом гуситских войн развитие монастыря резко прервалось. Предвидя тяжёлые времена, монахи переправили все ценности в австрийский премонстрантский монастырь Шлегль, а монастырский архив перевезли в Крумлов. В 1420 году монастырь был дважды разорён и сожжён гуситскими войсками (причём один раз под руководством Яна Жижки), монахи покинули монастырь на следующие 17 лет. Монастырские имения были захвачены паном Ольдржихом II из Рожмберка, первоначально как залог от короля Зикмунда, и вошли в состав рожмберкского панства. Некогда богатейшая монашеская община настолько обеднела, что не имела средств на восстановление зданий монастыря: монастырский костёл и здание конвента оставались полуразрушенными вплоть до XVII века.

В 1493 году паны Рожмберки добились от короля Владислвав II Ягеллонского права патронажа над Златокорунским монастырём. В середине XVI века под предлогом того, что монашеская братия существенно уменьшилась и пребывает в бедственном положении Рожмберки поставили вопрос о ликвидации монастыря. Однако монастырь был сохранён и вскоре ситуация стала меняться в лучшую сторону. Во 2-й половине XVI века было возведено знание малого конвента с трапезной и восстановлен дом аббата.

В 1601 году Петр Вок из Рожмберка продал монастырские владения в составе своего крумловского панства королю Рудольфу II, а в 1622 году король Фердинанд II Габсбург пожаловал крумловское панство Гансу Ульриху фон Эггенбергу.

Восстановление и развитие монастыря в XVII—XVIII веках

После Тридцатилетней войны (1618—1648), во время которой монастырь был вновь разрушен и разграблен, начинается период восстановления и нового подъёма. Ко второй половине XVII века монастырь был уже полностью восстановлен и вошёл в число образцовых цистерцианских монастырей Чехии и Моравии. К 1665 году здания монастырского комплекса приобрели барочный облик. Основная заслуга в этом принадлежала аббатам Бернарду Пахманну (1661—1668), начавшему масштабное восстановление монастырского костёла, и Матею Унгару (1668—1701), закончившему восстановление костёла, отремонтировавшему конвент и установившему в монастыре строгую дисциплину. Успехам аббата Матея во многом способствовал налаженный им паломнический путь в Кайов. В 1719 году монастырские владения перешли в собственность князей Шварценберков.

Следующий период расцвета Златокорунского монастыря относится ко времени аббата Богумира Биланского (1755—1785). Интерьер монастыря был преобразован в стиле рококо, стены были расписаны современными фресками, а главный алтарь украшен различными деталями. Существенно видоизменён был монастырский сад: здесь установили вольеры, клетки с фазанами, оранжереи с экзотическими растениями и небольшие фонтаны. На склоне за Влтавой, напротив монастыря, Богумир устроил небольшую обсерваторию. Территория монастыря была засажена разнообразными деревьями, а в сельское хозяйство на монастырских угодьях были внедрены передовые методы производства и новые агрокультуры — картофель и шелковица. При монастыре была основана школа для крестьянских детей.

Ликвидация монастыря

Однако стремительное развитие Златокорунского монастыря было неожиданно прервано в результате реформ короля Иосифа II. Согласно королевскому указу 1785 года, монастырь был упразднен, членам конвента было велено покинуть его до апреля 1786 года. Последнему аббату монастыря Богумиру Биланскому была назначена пенсия. Свои последние годы он провёл в усадьбе Хинов у Табора, пожалованной ему князем Шварценберком, где и умер в 1788 году в возрасте 64 лет.

В 1787 году монастырский комплекс был выкуплен крумловскими Шварценберками, которые сдали его в аренду под промышленное производство. Во 2-й половине XIX века в зданиях монастыря размещались литейное производство и машиностроительный завод Петера Стеффенса, что нанесло ощутимый ущерб монастырской архитектуре.

Монастырь в XX—XXI веках

В 1909 году промышленное производство на территории монастыря было свёрнуто и началось восстановление монастырских зданий, продолжавшееся до 1938 года. В период Протектората монастырь был в 1940 году конфискован у Шварценберков, а в 1948 году перешёл в собственность Чехословакии. С 1945 года монастырь открыт для посещения общественности и туристов. Здесь экспонируется выставка о жизни монахов монастыря и их деятельности в Южной Чехии. В 1979—2000 годах комплекс монастыря находился в ведении Государственной научной библиотеки в Ческе-Будеёвице. В настоящее время монастырь находится под управлением отделения Национального института памятников Чешской Республики в Ческе-Будеёвице.

Источники

• [www.klaster-zlatakoruna.eu/historie/vice-z-historie-klastera/ История монастыря на официальном сайте]
• [www.stavitele-katedral.cz/zlata-koruna-vystava-priblizujici-zlociny-oldricha-ii-z-rozmberka-dalsi-prispevek-k-ctyrsetletemu-vyroci-vymreni-rozmberku/ Zlatá Koruna: Výstava přibližující zločiny Oldřicha II. z Rožmberka - další příspěvek k čtyřsetletému výročí vymření Rožmberků]
• [www.npu-cb.eu/publikace/klaster-zlata-koruna-dejiny-pamatky-lide/ Klášter Zlatá Koruna. Dějiny – památky – lidé, České Budějovice 2007 Martin Gaži (ed.), kolektiv autorů]
• [www.hradstrakonice.cz/hrad/historie.asp Střípky z historie] (чешск.). Hrad Strakonice. Město Strakonice (2010). Проверено 21 мая 2015.

Отрывок, характеризующий Златокорунский монастырь

– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.