Змеиный источник
Поделись знанием:
К:Фильмы 1997 года
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.
Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
| Змеиный источник | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Валерий Тодоровский |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Екатерина Гусева |
| Оператор | |
| Композитор |
[[Смирнов, Михаил Иванович|Михаил Смирнов]] |
| Кинокомпания |
Киностудия им. М. Горького при содействии Госкино |
| Длительность |
87 мин |
| Бюджет |
$ 269000 |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Змеиный источник» — художественный кинофильм-триллер с элементами мистического детектива режиссёра Николая Лебедева, поставленный в 1997 году на Киностудии им. М. Горького при содействии Госкино. Первый психологический триллер российского кинематографа[1].
Содержание
Сюжет
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Конец девяностых годов двадцатого столетия. Юная студентка биологического факультета педагогического вуза Дина Сергеева приезжает на практику в провинциальный городок. В эту же ночь после своего приезда, не успев начать работать школьной учительницей, Дина была задержана правоохранительными органами в подозрении совершения особо тяжкого преступления. В местном водоёме был обнаружен изуродованный до неузнаваемости труп молодой девушки. Смерть наступила в результате удушения. Следователь местного Отдела внутренних дел Пётр Матюхин (Михаил Филиппов) начинает всячески оказывать «давление» на девушку, чтобы та созналась убийстве. Все улики указывают на Дину. Даже имеются фотографии где Дина запечатлена рядом с погибшей в пляжном ресторане неподалёку от местной достопримечательности — «Змеиного источника». Но наличие таких фотоматериалов никак не соответствует действительности. Профессиональный фотограф Андрей (Дмитрий Марьянов) делавший эти снимки утверждает, что он ничего ни помнит. Благодаря вмешательству школьного директора Тамары Георгиевны, Дина возвращается к работе и к повседневной жизни. Но следователь не снимает с неё подозрения в убийстве и оставляет под подпиской о невыезде. Тем временем в школе идёт подготовка к похоронам убитой старшеклассницы Ирины Гариной. Активное содействие в этом сыграл приспешник и любовник директора Андрон Анатольвич.
В ролях
- Екатерина Гусева — Дина Владимировна Сергеева, студентка пединститута, учительница-практикантка (первая роль в кино)
- Ольга Остроумова — Тамара Георгиевна, директор школы
- Евгений Миронов — Андрон Анатольевич Балашов, секретарь директора школы, серийный маньяк. Убит Диной во время нападения на неё(†)
- Сергей Маховиков — Алексей Григорьевич, школьный врач
- Дмитрий Марьянов — Андрей, фотограф
- Лев Борисов — Семён Семёнович
- Михаил Филиппов — Пётр Матюхин, следователь (озвучивает Александр Рахленко)
- Елена Анисимова — Марья Павловна, мать Зиночки
- Екатерина Вуличенко — Зиночка, юная жена Алексея (первая роль в кино), (озвучивает Мария Порошина) (†)
- Николай Молочков — дворник
- Жанна Андреева — Галя, санитарка в морге
- Татьяна Новик — медсестра
- Владимир Коппалов — экскурсовод
- Лиана Королёва — завуч школы
- Людмила Алёхина — мать Андрона
- Андрей Бутуханов, В.Вильский, А Макарова, Г. Мирзоева, Л. Старкова, Э. Батицкая, Г. Нежинская (нет в титрах) и другие актёры — в эпизодах
Съёмочная группа
- Авторы сценария — Николай Лебедев, Юлия Семёнова
- Режиссёр-постановщик —Николай Лебедев
- Оператор-постановщик — Сергей Астахов
- Художник-постановщик — Николай Терехов
- Композитор — Михаил Смирнов
- Звукооператор — Владимир Каплан
- Художник по костюмам — Наталия Пустовая
- Художник-гримёр — Елена Ваховская
- Монтаж — Алла Стрельникова
- Режиссёр — А. Проскурин
- Оператор — С. Шульц
- Художник—фотограф — В. Майковский
- Камерный оркестр под управлением М. Смирнова
- Запись музыки — Г. Папин
- Звукооператор перезаписи — С. Дубков
- Ассистенты:
- режиссёра — Т. Рамих, И. Пивоваров, Н.Тюрикова
- оператора — А. Кудрявцев
- звукооператора — Л. Колпакова, Ю. Кулаков
- по монтажу — Л. Каукалова, В. Шатохина
- Комбинированные съёмки:
- оператор — А. Акимов
- художник — Ю. Смирнов
- Цветоустановщик — Ф. Овсянникова
- Монтаж негатива — Л. Космынина
- Бригада светотехников — Д. Кулаков, В. Захаров, П. Олехнович
- Пиротехник — Г. Сергеев
- Каскадёр — К. Кищук
- Транспорт — Ю. Николаев, Н. Прядко
- Административная группа — Л. Алексеева, Л. Петрова, В. Савинков
- Исполнительный продюсер — Александр Боковиков
- Директор съёмочной группы — Иосиф Сосланд
Технические данные
- Производство: Киностудия им. М. Горького, Государственный комитет по кинематографии Российской Федерации.
- Художественный фильм, цветной, звуковой
- Снят плёнке «Кодак» (камера ARRI 35 III) предприятия «Кинотехника», г. Москва.
Интересные факты
- Фильм был снят в посёлках городского типа Пролетарский (Московская область) и Шарапова Охота Серпуховского района Московской области с 1 июня по 27 июня 1997 года — 26 съёмочных дней (один из самых рекордных сроков в истории российского кино)[2]
- В картине дебютировали две Екатерины, впоследствии ставшие успешными актрисами — Гусева (роль молодой учительницы Дины) и Вуличенко (роль Зиночки).
- Роль властной директрисы школы Тамары Георгиевны писалась, поначалу, для Светланы Дружининой, режиссёра знаменитых «Гардемаринов». Однако, Дружинина отказалась — она начинала съёмки киносериала «Тайны Дворцовых переворотов». Тогда сценарий был предложен Маргарите Тереховой, что вызвало негодование актрисы. Среди прочих претенденток на роль: Нина Дробышева и Людмила Алёхина. Актриса Ольга Остроумова отнеслась к проекту с опаской, поскольку боялась, что фильм станет очередной «чёрнухой», коей много снималось в те годы. После разговора с режиссёром и кинопробы она согласилась сниматься и результате осталась довольна.
- Роль секретаря директора школы Андрона Анатольевича должен был исполнить Сергей Безруков, но тот отказался от неё, посчитав, что ему не стоит начинать карьеру в кино с роли маньяка-убийцы. В итоге, на роль согласился Евгений Миронов, который должен был сыграть фотографа Андрея. Для молодого актёра это был первый сыгранный отрицательный персонаж.
Дополнительные факты
- Первый телеэфир картины состоялся 25 октября 1998 года на телеканале НТВ.
Рецензии и критика
|
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
- Киновед Алексей Васильев из журнала «Афиша» в январе 2001 года сравнил первый отечественный психологический триллер «Змеиный источник» Николая Лебедева с советским советским истерном Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». По мнению Васильева, эти фильмы схожи двум основным критериям. Во первых — их снимали режиссёры-дебютанты, выпускники ВГИКа, во вторых— кинокартины объединяет одна задача: «как сделать сделать качественный русский фильм по западной формуле. И не потратиться».
Напишите отзыв о статье "Змеиный источник"
Примечания
Ссылки
- «Змеиный источник» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=2388 «Змеиный источник»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
- [megabook.ru/article/Змеиный%20источник «Змеиный источник» в «Мегаэнциклопедии Кирилла и Мефодия»]
- [my-hit.org/film/11670/ «Змеиный источник» на сайте MY-HIT]
- [www.rudata.ru/wiki/Змеиный_источник_%28фильм%29 фильм «Змеиный источник» на сайте RuData.ru]
- [filippov-mi.narod.ru/filmography.html Фильмография Михаила Ивановича Филиппова на сайте filippov-mi.narod.ru]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Змеиный источник
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.
Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
