Уроборос

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Змей, кусающий себя за хвост»)
Перейти к: навигация, поиск

Уробо́рос (др.-греч. οὐροβόρος от οὐρά — «хвост» и βορά — «пища, еда») — свернувшийся в кольцо змей, кусающий себя за хвост. Является одним из древнейших символов[1][2][3], известных человечеству, точное происхождение которого — исторический период и конкретную культуру — установить невозможно[4].

Несмотря на то, что символ имеет множество различных значений, наиболее распространённая трактовка описывает его как репрезентацию вечности и бесконечности, в особенности — циклической природы жизни: чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели. Символ уробороса имеет богатую историю использования в религии, магии, алхимии, мифологии и психологии[3]. Одним из его аналогов является свастика — оба этих древних символа означают движение космоса[5].

Считается, что в западную культуру данный символ пришёл из Древнего Египта, где первые изображения свернувшейся в кольцо змеи датированы периодом между 1600 и 1100 годами до н. э.; они олицетворяли вечность и вселенную, а также цикл смерти и перерождения[6]. Ряд историков полагают, что именно из Египта символ уробороса перекочевал в Древнюю Грецию, где стал использоваться для обозначения процессов, не имеющих начала и конца[7]. Однако точно установить происхождение этого образа затруднительно, поскольку его близкие аналоги также встречаются в культурах Скандинавии, Индии, Китая и Греции[6].

Символ свернувшейся в кольцо змеи встречается в неявной форме в Месоамерике, в частности, у ацтеков. При том, что змеи играли значительную роль в их мифологии[8], вопрос прямой связи пантеона ацтекских богов с уроборосом среди историков остаётся открытым — так, без каких-либо развёрнутых комментариев Б. Розен называет Кетцалькоатля[9], а М. Лопес — Коатликуэ[10].

Интерес к уроборосу сохранялся на протяжении многих веков — в частности, заметную роль он играет в учении гностиков[11], а также является важным элементом (в метафорическом смысле) ремесла средневековых алхимиков, символизируя преображение элементов в философский камень, требующийся для трансформации металлов в золото[12], а также олицетворяя хаос в мифологическом понимании термина[13].

В новейшее время швейцарским психоаналитиком К. Г. Юнгом был вложен новый смысл в символ уробороса. Так, в ортодоксальной аналитической психологии архетип уробороса символизирует темноту и саморазрушение одновременно с плодородностью и творческой потенцией. Дальнейшие исследования данного архетипа нашли наибольшее отражение в работах юнгианского психоаналитика Эриха Нойманна, обозначившего уроборос в качестве ранней стадии развития личности[14].





Древний Египет, Израиль и Греция

Д. Бопри, описывая появление изображений уробороса в Древнем Египте, утверждает, что этот символ наносился на стены гробниц и обозначал стражника загробного мира, а также пороговый момент между смертью и перерождением[15]. Первое появление знака уробороса в Древнем Египте датируется примерно 1600 годом до н. э. (по другим данным — 1100 годом[16])[17]. Свернувшаяся в кольцо змея, например, высечена на стенах храма Осириса в древнем городе Абидосе[18]. Символ, помимо прочего, являлся репрезентацией продолжительности, вечности и/или бесконечности[19]. В понимании египтян уроборос был олицетворением вселенной, рая, воды, земли и звёзд — всех существующих элементов, старых и новых[20]. Сохранилась поэма, написанная фараоном Пианхи, в которой упоминается уроборос[21].

У. Беккер, говоря о символизме змей как таковых, отмечает, что евреи издревле рассматривали их в качестве угрожающих, злых существ. В тексте Ветхого Завета, в частности, змей причисляется к «нечистым» созданиям; он символизирует Сатану и зло в целом — так, Змей является причиной изгнания из рая Адама и Евы[22]; взгляда, согласно которому между Змеем из райского сада и уроборосом ставился знак равенства, также придерживались некоторые гностические секты, к примеру, Офиты[23].

Историки полагают, что из Египта символ уробороса попал в Древнюю Грецию, где наравне с Фениксом стал олицетворять процессы, не имеющие конца и начала[7]. В Греции змеи были предметом почитания, символом здоровья, а также связывались с загробным миром, что нашло отражение во множестве мифов и легенд. Само слово «дракон» (др.-греч. Draco) переводится дословно как «змей»[24].

Древний Китай

Основная статья: Китайский дракон

Р. Робертсон и А. Комбс отмечают, что в Древнем Китае уроборос назывался «Zhulong» и изображался в виде создания, совмещающего в себе свинью и дракона, кусающего себя за хвост. Многие учёные придерживаются взгляда, что со временем данный символ претерпел значительные изменения и трансформировался в традиционного «китайского дракона», символизирующего удачу[6]. Одни из первых упоминаний об уроборосе как символе датированы 4200 годом до н. э.. Первые находки фигурок свернувшихся в кольцо драконов относят к культуре Хуншань (4700—2900 до н. э.). Одна из них, в форме полного круга, находилась на груди покойника[25].

Также существует мнение, согласно которому с символом уробороса в древнекитайской натурфилософии напрямую связана монада, изображающая концепцию «инь и ян»[17]. Также для изображений уробороса в Древнем Китае характерно размещение яйца внутри пространства, которое охватывает телом змея; предполагается, что это является одноимённым символом, созданным самим Творцом[26]. «Центр» уробороса — упомянутое пространство внутри кольца — в философии нашёл отражение в понятии «дао», что означает «путь человека»[27].

Древняя Индия

Основная статья: Шеша

В ведийской религии и индуизме в качестве одной из форм бога фигурирует Шеша (или Ананта-шеша). Изображения и описания Шеши в виде змеи, кусающей себя за хвост, комментирует Д. Торн-Бёрд, указывая на его связь с символом уробороса[17]. С древних времён и по сей день в Индии почитались змеи (наги) — покровители водных путей, озёр и источников, а также воплощения жизни и плодородия. Кроме того, наги олицетворяют непреходящий цикл времени и бессмертие. Согласно легендам, все наги являются отпрысками трёх змеиных богов — Васуки, Такшаки (англ.)русск. и Шеши[28].

Изображение Шеши можно часто увидеть на картинах, изображающих свернувшуюся в клубок змею, на которой, скрестив ноги, восседает Вишну. Витки тела Шеши символизируют нескончаемый кругооборот времени[29]. В более широкой трактовке мифа огромных размеров змея (наподобие кобры) обитает в мировом океане и имеет сотню голов. Пространство же, скрываемое массивным телом Шеши, включает в себя все планеты Вселенной[30]; если быть точным, именно Шеша и держит эти планеты своими многочисленными головами, а также распевает хвалебные песни в честь Вишну[31]. Образ Шеши, помимо прочего, также использовался как защитный тотем индийскими махараджами, поскольку существовало поверье, будто змей, опоясавший своим телом землю, охраняет её от злых сил[32]. Само слово «Шеша» обозначает «остаток», что отсылает к остающемуся после того, как всё созданное вернётся обратно в первичную материю[33]. По мнению Клауса Клостермайера, философское толкование образа Шеши даёт возможность понять историю с точки зрения философии индуизма, согласно которой история не ограничивается человеческой историей на планете Земля или историей одной отдельно взятой вселенной: существует бесчисленное множество вселенных, в каждой из которых постоянно разворачиваются какие-то события[34].

Германо-скандинавская мифология

Основная статья: Ёрмунганд

В германо-скандинавской мифологии, как пишет Л. Фубистер[35], форму уробороса принимает Ёрмунганд (также называемый «Мидгардским змеем» или «Мидгардсормом», богом зла) — самец[36][37] огромного змееподобного дракона, один из детей бога Локи и великанши Ангрбоды. Когда отец и предводитель асов Один узнал от норн, что в Ёрмунганд таится смерть Тора — он сослал его на дно морское. В океане Ёрмунганд разросся до столь больших размеров, что смог опоясать своим телом землю и укусить себя за хвост — именно здесь, в мировом океане, он будет находиться бо́льшую часть времени вплоть до наступления Рагнарёка, когда ему будет суждено в последней битве встретиться с Тором[38].

Скандинавские легенды содержат описание двух встреч змея и Тора до Рагнарёка. Первая встреча произошла, когда Тор отправился к королю гигантов, Утгарда-Локи, чтобы выдержать три испытания физической силы. Первым из заданий было поднять королевского кота. Хитрость Утгарда-Локи заключалась в том, что на самом деле то был Ёрмунганд, превращённый в кошку; это сильно осложняло выполнение задания — единственным, чего смог достичь Тор, было заставить животное оторвать одну лапу от пола. Король гигантов, впрочем, признал это успешным выполнением поставленной задачи и раскрыл обман. Данная легенда содержится в тексте «Младшей Эдды»[36].

Второй раз Ёрмунганд и Тор встретились, когда последний вместе с Гимиром отправились на рыбалку. В качестве наживки использовалась бычья голова; когда лодка Тора проплывала над змеем, тот отпустил хвост и вцепился в наживку. Борьба продолжалась достаточно долго. Тору удалось вытащить голову чудовища на поверхность — он хотел поразить его ударом Мьёльнира, однако Гимир не выдержал вида корчащегося в агонии змея и перерезал леску, дав Ёрмунганду скрыться в пучине океана[36].

В ходе последней битвы (Рагнарёка), гибели Богов, Тор и Ёрмунганд встретятся в последний раз. Выбравшись из мирового океана, змей отравит своим ядом небо и землю, заставив водные просторы ринуться на сушу. Сразившись с Ёрмунгандом, Тор отобьёт голову чудовищу, однако сам сможет отойти только на девять шагов — брызжущий из тела чудовища яд поразит его насмерть[9].

Гностицизм и алхимия

В учении христианских гностиков уроборос был отображением конечности материального мира. Один из ранних гностических трактатов «Pistis Sophia» (англ.)русск. давал следующее определение: «материальная тьма есть великий дракон, что держит хвост во рту, за пределами всего мира и окружая весь мир»[6]; согласно этому же сочинению, тело мистической змеи имеет двенадцать частей (символически связывающихся с двенадцатью месяцами). В гностицизме уроборос олицетворяет одновременно и свет (agathodaemon — дух добра), и тьму (kakadaimon — дух зла). Тексты, обнаруженные в Наг-Хаммади, содержат ряд отсылок к уроборостической природе создания и распада всего мироздания, которые напрямую связаны с великим змием[39]. Образ свернувшегося в кольцо змея играл заметную роль в гностическом учении — к примеру, в его честь были названы несколько сект[11].

Средневековые алхимики использовали символ уробороса для обозначения множества «истин»; так, на различных ксилографиях XVIII века змей, кусающий свой хвост, изображался практически на каждом из этапов алхимического действа. Частым было также изображение уробороса совместно с философским яйцом (англ.)русск. (одним из важнейших элементов для получения философского камня)[6]. Алхимики считали уробороса отображением циклического процесса, в котором нагревание, испарение, охлаждение и конденсация жидкости способствуют процессу очищения элементов и преобразования их в философский камень или в золото[12].

Для алхимиков уроборос был воплощением цикла смерти и перерождения, одной из ключевых идей дисциплины; змей, кусающий себя за хвост, олицетворял законченность процесса трансформации, преобразования четырёх элементов[40]. Таким образом, уроборос являл «opus circulare» (или «opus circularium») — течение жизни, то, что буддисты называют «Бхавачакра», колесо бытия[41]. В данном смысле символизируемое уроборосом было наделено крайне позитивным смыслом, оно являлось воплощением цельности, полного жизненного цикла[18]. Свернувшийся в кольцо змей очерчивал хаос и сдерживал его, поэтому воспринимался в виде «prima materia»; уроборос часто изображался двухголовым и/или имеющим сдвоенное тело, таким образом олицетворяя единство духовности и бренности бытия[13].

Новейшее время

Знаменитый английский алхимик и эссеист сэр Томас Браун (1605—1682) в своём трактате «Письмо другу», перечисляя тех, кто умер в день рождения, изумлялся тому, что первый день жизни столь часто совпадает с последним и что «хвост змеи возвращается к ней в пасть ровно в то же время». Он также считал уробороса символом единства всех вещей[42]. Немецкий химик Фридрих Август Кекуле (1829—1896) утверждал, что приснившееся ему кольцо в форме уробороса натолкнуло его на открытие циклической формулы бензола[43].

Печать Международного теософического общества, основанного Еленой Блаватской, имеет форму увенчанного омом уробороса, внутри которого расположены другие символы: шестиконечная звезда, анх и свастика[44]. Изображение уробороса используется масонскими великими ложами в качестве одного из главных отличительных символов. Основной идеей, вкладываемой в использование этого символа, является вечность и непрерывность существования организации. Уроборос можно увидеть на гербовой печати Великого востока Франции и Объединённой великой ложи России[45].

Уроборос также изображался на гербах, например, рода Доливо-Добровольские, венгерского города Хайдубёсёрмень и самопровозглашённой Республики Фиуме. Изображение свернувшейся в кольцо змеи можно встретить на современных картах Таро; используемая для гаданий карта с изображением уробороса означает бесконечность[46].

Образ уробороса активно используется в художественных фильмах и литературе: например, в «Бесконечной истории» Петерсена[47], «Красном карлике» Гранта и Нейлора[48], «Священная книга оборотня» Пелевина, «Стальном алхимике» Аракавы[49], «Колесе Времени» Джордана[36] и «Секретных материалах» (серия «Never Again» (англ.)русск.) Картера. Мотив закольцованной змеи часто встречается в татуировках, найдя отображение в виде рисунков, имитирующих различные узлы и в целом относящихся к кельтскому искусству[50]. Помимо прочего, символ уробороса используется в архитектуре для декорирования полов и фасадов зданий[4].

Американский физик и биолог Р. Фокс в книге «Энергия и эволюция жизни на Земле»[51] использует образ уробороса для иллюстрации одной из фундаментальных проблем теории зарождения жизни: для синтеза белков нужны нуклеиновые кислоты, а для их синтеза — белки (по современным представлениям проблема решается с помощью гипотезы «мира РНК»).

Паисий Святогорец говорил о последних временах: «Написано, что, когда распространится эмблема со змеей, пожирающей собственный хвост, это будет значить, что евреи поработили весь мир. Сейчас этот знак поставили на некоторые денежные купюры. Число 666 распространяется уже и в Китае, и в Индии».[52]

Британский писатель Эрик Рюкер Эдисон считается одним из основателем литературного жанра фэнтези. И главным его произведением был фэнтезийный роман «Змей Уроборос[en]» (1922).

Характерной чертой основного текста экспериментального романа «Поминки по Финнегану» (1923—1939) ирландского писателя Джеймса Джойса является мотив бесконечного возвращения (структура Уробороса).

Аналитическая психология

Основная статья: Архетип (психология)

В теории архетипов, согласно мнению Карла Густава Юнга, уроборос является символом, предполагающим темноту и саморазрушение одновременно с плодородностью и творческой потенцией. Этот знак отображает этап, существующий между описанием и разделением противоположностей (принцип, согласно которому дуализм является неискоренимым и незаменимым условием всей психической жизни)[14]. Данная идея в дальнейшем была развита учеником Юнга Эрихом Нойманном, выдвинувшим предположение, что уроборос, понимаемый как метафора, является ранней стадией развития личности. Закольцованная форма змия, таким образом, показывает недифференцированность инстинктов жизни и смерти, равно как любви и агрессии, а также фрагментированную самость (то есть отсутствие различий между субъектом и объектом). По Нойманну, эта стадия развития, получившая название «уроборической», являет фантазии чистоты и партеногенеза у младенца[14].

В более поздних исследованиях юнгианцев архетип уробороса уже понимается шире — в качестве единого целого, объединяющего сознание и бессознательное, таким образом содержащего в себе как маскулинную, так и феминную сущности. В ходе же прохождения индивидуумом уроборической стадии развития (по Нойманну) составляющее уробороса разделяется на непосредственно Эго и Мировых родителей (архетип, являющийся фундаментом для ожиданий и чувств человека по отношению к родителям[53]). Поскольку архетип Мировых родителей на данном этапе становится в позицию конфронтации с Эго, их взаимодействие является первым этапом становления бессознательной самости человека, Героя[54].

Напишите отзыв о статье "Уроборос"

Примечания

  1. ↑ 1 2 Kleisberg, Glenn. Lost Knowledge of the Ancients: A Graham Hancock Reader. — Inner Traditions / Bear & Co, 2010. — P. 27. — ISBN 9781591431176.
  2. ↑ Ellis, Jeanette. Forbidden Rites: Your Complete Introduction to Traditional Witchcraft. — O Books, 2009. — P. 480. — ISBN 9781846941382.
  3. ↑ 1 2 Eire, Carlos. A very brief history of eternity. — Princeton University Press, 2010. — P. 29. — ISBN 9780691133577.
  4. ↑ 1 2 Gauding, Madonna. The Signs and Symbols Bible: The Definitive Guide to Mysterious Markings. — Sterling Publishing Company, Inc., 2009. — P. 89. — ISBN 9781402770043.
  5. ↑ Murphy, Derek. Jesus Didn't Exist! the Bible Tells Me So. — Lulu.com, 2006. — P. 61. — ISBN 9781411658783.
  6. ↑ 1 2 3 4 5 Robertson, Robin; Combs, Allan. The Uroboros // Indra's Net: Alchemy and Chaos Theory as Models for Transformation. — Quest Books, 2009. — ISBN 9780835608626.
  7. ↑ 1 2 Lurker, Marnfred. The Routledge dictionary of gods and goddesses, devils and demons. — Routledge, 2004. — P. 4. — ISBN 9780415340182.
  8. ↑ Mundkur, Balaji. The cult of the serpent: an interdisciplinary survey of its manifestations and origins. — SUNY Press, 1983. — P. 57. — ISBN 9780873956314.
  9. ↑ 1 2 Rosen, Brends. The Mythical Creatures Bible: The Definitive Guide to Legendary Beings. — Sterling Publishing Company, 2009. — P. 59-96. — ISBN 9781402765360.
  10. ↑ Lopez, Marissa. Chicano Nations: The Hemispheric Origins of Mexican American Literature. — NYU Press, 3022. — P. 210. — ISBN 9780814753293.
  11. ↑ 1 2 Sease, Virginia; Schmidt-Brabant, Manfred. Paths of the Christian mysteries: from Compostela to the new world. — Temple Lodge Publishing, 2003. — P. 49. — ISBN 9781902636436.
  12. ↑ 1 2 Stockenström, Göran. August Strindberg and the other: new critical approaches. — Rodopi, 2002. — P. 19. — ISBN 9789042015203.
  13. ↑ 1 2 Bearor, Karen Anne; Pereira, Irene Rice. Irene Rice Pereira: her paintings and philosophy. — University of Texas Press, 1993. — P. 289. — ISBN 9780292738584.
  14. ↑ 1 2 3 Сэьюэлз, Эндрю; Шортер, Бэйни; Плот, Фред. Словарь аналитической психологии К. Юнга. — СПб.: Азбука-классика, 2009. — С. 249-250. — ISBN 978-5-9985-0016-9.
  15. ↑ Bopry, Jeanette. Francisco J. Varela 1946-2001. — Imprint Academic, 2004. — P. 31. — ISBN 9780907845928.
  16. ↑ Cole, Herbert. African Art and Leadership. — University of Wiscouncin Press, 2004. — P. 267. — ISBN 9780299058241.
  17. ↑ 1 2 3 Thorne-Bird, Janae. Becoming One: The Journey Toward God. — iUniverse, 2010. — P. 67. — ISBN 9781450212694.
  18. ↑ 1 2 Hannah, Barbara. The archetypal symbolism of animals: lectures given at the C. G. Jung Institute, Zurich, 1954-1958. — Chiron Publishers, 2006. — P. 227-8. — ISBN 9781888602333.
  19. ↑ Curl, James Stevens. The Egyptian Revival: Ancient Egypt as the Inspiration for Design Mo tifs in the West. — Routledge. — P. 453. — ISBN 9781134234684.
  20. ↑ Newmann, Erih. Art and Creative Uncoscious. — Routledge, 1999. — P. 10. — ISBN 9780415209434.
  21. ↑ Assman, Jan. The mind of Egypt: history and meaning in the time of the Pharaohs. — Harvard University Press, 2003. — P. 325.
  22. ↑ Becker, Udo. The Continuum encyclopedia of symbols. — Continuum International Publishing Group, 2000. — P. 264. — ISBN 9780826412218.
  23. ↑ Guiley, Rosemary. The encyclopedia of magic and alchemy. — Infobase Publishing, 2006. — P. 234. — ISBN 9780816060481.
  24. ↑ Haeffner, Mark. Dictionary of Alchemy: From Maria Prophetessa to Isaac Newton. — Karnak Books, 2004. — P. 105. — ISBN 9781904658122.
  25. ↑ [www.nga.gov/exhibitions/chbro_preh.shtm The Golden Age of Chinese Archaeology] (англ.). National Gallery of Art. nga.gov.. [www.webcitation.org/67nTiJt9e Архивировано из первоисточника 20 мая 2012].
  26. ↑ Nichols, Sallie. Jung and Tarot: an archetypal journey. — Weiser Books, 1980. — P. 351. — ISBN 9780877285151.
  27. ↑ Olney, James. The rhizome and the flower: the perennial philosophy, Yeats and Jung. — University of California Press, 1980. — P. 338. — ISBN 9780520037489.
  28. ↑ Rudy, Eva. The book of Hindu imagery: gods, manifestations and their meaning. — Binkey Kok Publications, 1993. — P. 57. — ISBN 9789074597074.
  29. ↑ Dallapiccola, Anna Libera. Indian art in detail. — Harvard University Press, 2007. — P. 17. — ISBN 9780674026919.
  30. ↑ DeMeng, Michael. Vishu Dreaming // Secrets of Rusty Things: Transforming Found Objects Into Art. — North Light Books, 2007. — ISBN 9781581809282.
  31. ↑ L. A., Michael. The Principles of Existence & Beyond. — Lulu, 2007. — P. 65. — ISBN 9781847991997.
  32. ↑ Badger, David; Netherton, John. Snakes. — Vouageur Press, 1999. — P. 19. — ISBN 9780896584082.
  33. ↑ Feuerstein, Georg; Kak, Subhash; Frawley, David. In search of the cradle of civilization: new light on ancient India. — Motilal Banarsidass Publ., 2005. — P. 243. — ISBN 9788120816268.
  34. ↑ Klostermaier, Klaus K. Hinduism: A Short History. — Oxford, 2000. — P. 5. — ISBN 1851682139.
  35. ↑ Foubister, Linda. Goddess in the Grass: Serpentine Mythology and the Great Goddess. — Linda Foubister, 2003. — P. 30. — ISBN 9780973164824.
  36. ↑ 1 2 3 4 Dekirk, Ash. Dragonlore: From the Archives of the Grey School of Wizardry. — Career Press, 2006. — P. Jormungander, the Midgard Wurm. — ISBN 9781564148681.
  37. ↑ Wagner, W. Asgard and the Gods: The Tales and Traditions of Our Northern Ancestors. — Kessinger Publishers, 2004. — P. 54. — ISBN 9780766183407.
  38. ↑ Jones, David. An Instinct for Dragons. — Routledge, 2002. — P. 139. — ISBN 9780415937290.
  39. ↑ Leeming, David Adams; Madden, Kathryn; Marlan, Stanton. Encyclopedia of psychology and religion. — Springer, 2009. — P. 936. — ISBN 9780387718019.
  40. ↑ Mikami, Hiroko. Ireland on stage: Beckett and after. — Peter Lang, 2007. — P. 94. — ISBN 9781904505235.
  41. ↑ Jacobi, Jolande. Complex/archetype/symbol in the Psychology of C G Jung. — Routledge, 1999. — P. 185. — ISBN 9780415209397.
  42. ↑ Harrel, M. D. Secrets of the Spiritual Matrix. — Xulon Press, 2008. — P. 76. — ISBN 9781604775310.
  43. ↑ MobileReference. Benzene // Biochemistry Quick Study Guide. — MobileReference, 2007. — ISBN 9781605011127.
  44. ↑ Bruce, Alexandra. 2012: Science Or Superstition. — Desinformation Company, 2009. — P. 275. — ISBN 9781934708286.
  45. ↑ Fanthorpe, Lionel; Fanthorpe, Patricia. Mysteries and secrets of the Masons: the story behind the Masonic Order. — Dundurn Press Ltd, 2006. — P. 81. — ISBN 9781550026221.
  46. ↑ Cenner, Korrine. Tarot for Writers. — Llewellyn Worldwide, 2009. — P. 126. — ISBN 9780738714578.
  47. ↑ Revere, Peter. The Real 911: Truth and Testimony. — Peter Revere, 2004. — P. 58. — ISBN 9781418400743.
  48. ↑ Berman, Garry. Best of the Britcoms: From Fawlty Towers to the Office. — Taylor Trade Publications, 2011. — P. 76. — ISBN 9781589795662.
  49. ↑ Fujie, Kazuhisa; Wyman, Walt. The Fullmetal Alchemist Archive: The Complete Guide. — DH Publishing Inc., 2007. — P. 173. — ISBN 9781932897203.
  50. ↑ Green, Teresa. The tattoo encyclopedia: a guide to choosing your tattoo. — Simon and Schuster, 2003. — P. 135. — ISBN 9780743223294.
  51. ↑ Фокс, Рональд. Энергия и эволюция жизни на Земле = Energy and the evolution of life. — Москва: Мир, 1992. — 216 с. — 3100 экз. — ISBN 5-03-001888-3.
  52. ↑ [www.isihazm.ru/2/paisiy_words_volume2.pdf Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. Слова. Том II. Духовное пробужение. Москва 2001, с. 76]
  53. ↑ Sullivan, Erin. Astrology of Family Dynamics. — Weiser Books, 2001. — P. 117. — ISBN 9781578631797.
  54. ↑ Gougeon, Len. Emerson & Eros: the making of a cultural hero. — SUNY Press, 2007. — P. 67. — ISBN 9780791470770.

Ссылки


Отрывок, характеризующий Уроборос

«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Уроборос&oldid=81068366»