Змеев, Венедикт Андреевич

Венедикт Андреевич Змеев или Змиев (Венедикт Андреев сын Змеев) (ум. после 26 февраля 1697) — русский военный деятель из дворянского рода Змеевых, первый русский генерал-поручик и думный генерал (1678), думный дворянин, великого государя ближний окольничий и воевода, наместник серпуховский.

3-й сын жильца Андрея Афанасьевича Змеева (ум. 1649), который с 1639 был головой у городовых дворян. Род Змеевых был одной из боковых ветвей рода Беклемишевых, который в свою очередь вел своё происхождение от «выезжего» из «Прусской земли» «немца» Льва Ивановича, в 1393 г. ставшего служить великому князю Василию Дмитриевичу. Родоначальником фамилии Беклемишевых был Федор Елизарович Беклемиш, правнук Льва Ивановича, упоминаемый впервые в документах во второй половине XIV в. Фамилию Змеевых боковая ветвь рода получила от прозвища одного из своих предков, Федора Васильевича Змия. В. А. Змеев имел пять братьев: Прокофий, Яков, Борис, Иван и Илья. Брат Венедикта Андреевича Илья — стольник и полковник рейтарского строя, был участником Великого посольства царя Петра I Алексеевича.

С 1649 года Венедикт Андреевич находился на службе в рейтарском строю. В 1656 году за отличие при взятии Куконоса (14 августа 1656 года) пожалован в стольники и полковники, награждён сорока соболями и удостоен чести присутствовать на официальных выходах государя: «ему свои государевы очи видеть по праздникам за преградою». С 19 августа 1656 года в смотренных списках он именуется Андреевичем. Во главе рейтарского полка участвовал в сражениях русско-польской войны 1654—1667, русско-шведской войны 1656—1658 и последующих походах, за что получал от царя Алексея Михайловича щедрые вознаграждения. Полк Змеева сыграл решающую роль в победе под Гдовом в сентябре 1657 года. В 1678—1679 годах думный генерал, с 1680 года — думный дворянин. В 1681 воевода в Курске. В феврале 1682 года распоряжением князя Василия Голицына был назначен главой одновременно Разрядного, Рейтарского, Иноземного и Пушкарского приказов. 25 июня 1682 года пожалован чином ближнего окольничего. Позже управлял разными приказами, в том числе Стрелецким. Являясь преданным сторонником партии князя Василия Голицина, после свержения князя, в 1689 году был сослан в свою деревню под Костромой, но в 1691 г. был назначен воеводой в Новобогородицкую крепость. В 1692 был назначен воеводой в Курск, где служил до 1694, после чего в 1695 был назначен пермским воеводой. Имел трёх дочерей — Прасковью, Анфимию и Евгению.

Отрывок, характеризующий Змеев, Венедикт Андреевич

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.