Знак отличия Святой Равноапостольной Княгини Ольги

Знак отличия Святой Равноапостольной Княгини Ольги
Оригинальное название	Знак отличія Святыя Равноапостольныя Княгини Ольги
Девиз	«На пользу ближнему»
Страна	Российская империя Российская империя
Тип	знак отличия
Кому вручается	женщинам
Основания награждения	за заслуги на общественной и государственной службе
Статус	не вручается
Статистика
Параметры	золотой или серебряный крест византийского образца, покрытый светло-голубой финифтью
Дата учреждения	21 февраля (6 марта) 1913 года
Первое награждение	2 (15) апреля 1916 года
Последнее награждение	2 (15) апреля 1916 года
Количество награждений	1

Не следует путать с «Орденом княгини Ольги» —  государственной наградой Украины с 1997 года.

Не следует путать с «Орденом святой равноапостольной княгини Ольги» — наградой Русской православной церкви.

Знак отли́чия Свято́й Равноапо́стольной княги́ни О́льги — награда Российской империи, учреждённая императором Николаем II 21 февраля (6 марта) 1913 года для отличия женщин за общественную и государственную службу. Однако статут этой награды выпустили спустя два года, только 21 июля 1915 года.

Статут

Формально Знак отличия не был орденом, но по условиям награждения и мнению одного из современников приближался к ордену. В. Дуров отмечает:

«Характерно, что в рескрипте, отосланном одновременно с наградой, пожалование правильно названо Знаком Отличия святой Ольги. А в литературе — подписях к многочисленным фотографиям в иллюстрированных изданиях — ошибочно называют орденом».

Согласно статуту, награждать знаком Св. Ольги имел право лично император и (с его разрешения) императрица, как по собственному усмотрению, так и по представлению министров и других руководителей ведомств через «Комитет о службе чинов гражданского ведомства и о наградах». При награждении выдавалась именная грамота. Награждение, согласно статуту, должно было быть приурочено к 23 апреля (дню тезоименитства императрицы Александры Фёдоровны) и к 14 ноября (дню рождения вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны).

От орденов знак Св. Ольги отличался отсутствием общественной организации кавалеров (ордена в изначальном смысле) в Капитуле Российских Императорских и Царских орденов.

В статуте отмечена возможность награждения матерей героев, «оказавших подвиги, достойные увековечения в летописях отечества» (единственное известное награждение состоялось в соответствии именно с этой статьёй статута). Другие заслуги, за которые возможно награждение орденом, в статуте были очерчены в виде примеров, не составляющих исчерпывающий список причин награждения; указаны, в частности, «служение делу помощи ближним», «подвиги личного самоотвержения, связанные с явною для жизни опасностью», «выдающаяся деятельность по служению наукам и искусствам» и т. п. За общеполезную и благотворительную деятельность знак отличия жаловался не ранее пяти лет со времени получения последней награды. Такой же минимальный срок устанавливался для пожалования следующей, высшей степени знака после предыдущей, низшей. Знаки отличия Св. Ольги могли быть жалуемы за выслугу лет на государственной или общественной службе при условии «выдающегося прохождения» службы: 3-й степени за 10 лет, 2-й степени за 20 лет, 1-й степени за 30 лет.

История

Первоначально об учреждении особого знака для отличия женщин было объявлено в дни торжеств в ознаменование 300-летия царствования Дома Романовых, 21 февраля 1913 года. Впоследствии этот знак получил имя Святой Равноапостольной княгини Ольги. Однако его разработка затянулась и только в июле 1915 года был опубликован статут Знака отличия, хотя датой его учреждения указано было считать день трехсотлетия Царствования Дома Романовых. Он предназначался исключительно лицам женского пола «во внимание к заслугам женщин на различных поприщах государственного и общественного служения, а равно к подвигам и трудам их на пользу ближнего».

В 1916 году состоялось первое и единственное награждение этим знаком отличия. 2 апреля 1916 года знаком отличия Святой Ольги 2-й степени была награждена Вера Николаевна Панаева, потерявшая в сражениях Первой мировой войны трёх сыновей — офицеров, все трое были кавалерами ордена Св. Георгия 4-й ст. и служили в 12-м гусарском Ахтырском полку.

Степени

Проект ордена разработал начальник Царскосельского дворцового управления генерал-майор М. С. Путятин.

Знак отличия имел три степени.

• Знак 1-й степени был золотой, в виде вытянутого по вертикали византийского креста, с лицевой стороны покрыт светло-голубой финифтью, обрамлённой золотой чеканной каймой. В середине креста в круглом золотом чеканном ободке на золотом поле изображалась финифтью Святая княгиня Ольга. На оборотной стороне на лучах креста помещалась надпись: «Февраля, 21 дня, 1613—1913», причём года написаны буквами в стиле древнеславянского языка. Начертание креста соответствует найденному при раскопках вблизи Десятинной церкви в Киеве современного княгине Ольге византийского запрестольного креста X века.
• Знак 2-й степени внешне не отличался от 1-й, но изготавливался из серебра.
• Знак 3-й степени представлял собой серебряный овальный медальон с ободом чеканной работы, крест на котором (подобный кресту 2-й степени, но меньшей величины) формировался фигурными отверстиями, с той же надписью на обратной стороне.

Правила ношения

Все знаки носятся на банте из белой ленты шириной ¹⁄₂ вершка на левом плече. Знаки низших степеней не снимаются при пожаловании знака высшей степени.

См. также

• Ордена Российской империи

Ссылки и источники

• [web.archive.org/web/20071027112739/rusawards.ru/russia/012%20stolga/stolga.htm С. Шишков, «Награды России. 1698—1917 гг.», т. 3, стр. 60-68]
• Лозовский Е. Знак отличия Святой Княгини Ольги// Знаки чести № 1, 1992 (Приложение к газете «Миниатюра»), с. 4-5.
• Бурков В. Знак отличия Святой Равноапостольной Княгини Ольги.
• Левин С.С. Женские награды Российской империи. - М.: Издательский Дом ТОНЧУ, 2013
• [award.armor.kiev.ua/famale/index.html В.Дуров. Ордена России. — М.: Воскресенье, 1993]

Отрывок, характеризующий Знак отличия Святой Равноапостольной Княгини Ольги

Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.