Знаменская церковь (Иркутск)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

 памятник архитектуры (федеральный)

Православный храм
Знаменская церковь
Церковь Знамения Пресвятой Богородицы
Страна Россия
Город Иркутск, ул. Ангарская, 14
Конфессия Православие
Епархия Иркутская и Ангарская 
Тип здания Храм
Архитектурный стиль сибирское барокко
Дата основания 1757
Строительство 1757—1762 (?) годы
Реликвии и святыни Мощи Святителя Иннокентия Иркутского
Статус  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=3810002011 № 3810002011]№ 3810002011
Состояние Хорошее
Координаты: 52°18′03″ с. ш. 104°17′41″ в. д. / 52.30083° с. ш. 104.29472° в. д. / 52.30083; 104.29472 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.30083&mlon=104.29472&zoom=17 (O)] (Я)

Зна́менская це́рковь (также Це́рковь Зна́мения Пресвято́й Богоро́дицы) — православный храм, расположенный на территории Знаменского монастыря в Правобережном округе города Иркутска на улице Ангарской у слияния рек Ангары и Ушаковки. Главный кафедральный собор Иркутской и Ангарской епархии (с 1991). Один из старейших православных храмов Иркутска.

В 1757 году на средства иркутского купца Ивана Бичевина на территории Знаменского монастыря была заложена каменная Знаменская церковь. В 1882 году интерьер церкви переделали по проекту архитектора Кудельского В. А.

17 июля 1934 года церковь закрыли, все здания монастыря были переданы Иркутскому гидропорту.

В 1945 году отдельные здания монастыря, включая Знаменскую церковь, были возвращены верующим.

С 1990 года в церкви покоятся мощи Святителя Иннокентия Иркутского.

Напишите отзыв о статье "Знаменская церковь (Иркутск)"



Литература

  • Калинина И. В. Культовое православное зодчество // Памятники истории и культуры Иркутска. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1993. — С. 385—388. — 448 с. — Тираж 5 000 экз. — ISBN 5-7424-0581-2
  • Калинина И. В. Православные храмы Иркутской епархии XVII — начало XX века: Научно-справочное издание. — М.: Галарт, 2000. — С. 17, 48—51, 100—102. — 496 с. — Тираж 5 000 экз. — ISBN 5-269-00993-3 (ошибоч.)


Отрывок, характеризующий Знаменская церковь (Иркутск)

– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.