Знание (общество)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск


Всесою́зное о́бщество «Зна́ние» — просветительская организация в Советском Союзе и России, возникшая в 1947 году.





История

Причинами создания Общества послужили:

Объективная необходимость в массовом образовании взрослого населения — «академии миллионов» — была выдана за почин интеллектуальной части общества, поддержанный партией и правительством.

Председатель Совета министров СССР И. В. Сталин подписал 29 апреля 1947 года Постановление, в котором говорилось: «Одобрить обращение группы учёных и общественных деятелей ко всем деятелям советской науки и культуры о создании Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний и разрешить опубликовать обращение в центральной печати. Утвердить рекомендованный инициативной группой учёных организационный комитет Всесоюзного общества…»

Инициаторами выступили хорошо известные в стране писатель Константин Симонов, балерина Галина Уланова, физик Николай Бруевич, геолог Каныш Сатпаев, учёный Николай Мусхелишвили, экономист Евгений Варга, историки Евгений Тарле и Исаак Минц и др. во главе с президентом Академии наук СССР Сергеем Вавиловым.

Первоначально будущую структуру назвали Всесоюзным обществом по распространению политических и научных знаний. 1 мая 1947 года обращение появилось в советской печати; 12 мая на своём первом заседании оргкомитет решил создать отделения Общества в союзных республиках, крупнейших краевых и областных центрах России.

7 июля 1947 года в Большом театре начало работу Учредительное собрание Всесоюзного общества. Открывая его, С. И. Вавилов сказал: «Науке обучают, знание передаётся от одного человека к другому — в этом особый смысл данного русского слова… Мы надеемся, что в рядах нашего Общества будет вся передовая научная интеллигенция Советского Союза».

930 участников Собрания, включая 578 человек из 15 союзных республик, приняли Устав, избрали правление и ревизионную комиссию Общества. Председателем Правления стал сам Сергей Вавилов, призвавший: «Наше Общество должно быть посредником и проводником настоящих, высоких, передовых научных знаний от специалистов к народу».

Всесоюзному обществу по распространению политических и научных знаний были переданы имущество, оборудование, фонды и функции Всесоюзного лекционного бюро (при Министерстве высшего образования СССР) и Союза воинствующих безбожников (который также занимался распространением научных и материалистических знаний), Московский политехнический музей, Политехническая библиотека[1].

Вскоре одно за другим возникли 14 республиканских обществ по распространению политических и научных знаний, а в 1957 году и 15-е общество — Всесоюзное. Быть инженером и заниматься исследовательской работой стало престижно, молодёжь хлынула в технические вузы. В кино родился образ рабочего-интеллигента, созданный режиссёром Иосифом Хейфицем и артистом Алексеем БаталовымБольшая семья», 1954).

Массовизация знаний лекторами Всесоюзного общества привела к тому, что едва восставшая из военных руин страна первой запустила искусственный спутник Земли. США отреагировали на это событие принятием закона «Об образовании в интересах национальной обороны» (1958) и многократно увеличили ассигнования в отрасль знаний. Одновременно Запад занялся изучением советской высшей школы, которая неожиданно оказалась для того времени образцовой.

Всесоюзное общество наращивало свою деятельность, и скоро кумир советских людей переместился из заводских цехов в научные лаборатории: тот же Баталов сыграл у Михаила Ромма физика-ядерщика («Девять дней одного года», 1962).

В 1963 году Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний было переименовано во Всесоюзное общество «Знание». К этому времени взрослый советский человек прослушивал ежегодно в среднем от 4 до 5 лекций.

В 1964 году IV съезд «знаниевцев» принял решение о создании народных университетов, проложив тем самым магистральный путь от разрозненных лекций и брошюр к систематическому специальному образованию. Предприятия не только повышали в народных университетах квалификацию своих кадров, но и привлекали академические круги к решению прикладных проблем. А лидеры высшей школы получили возможность открывать и отлаживать в этих университетах самые передовые факультеты (например, кибернетики), которые лишь спустя годы появлялись в вузах.

В начале 1970-х Политбюро ЦК КПСС отнесло Всесоюзное общество «Знание» к уровню министерства I категории. Общество воспитало плеяду известных ораторов, комментаторов, пропагандистов: Александра Бовина, Юрия Бузулукова, Вадима Загладина, Валентина Зорина, Ивана Лаптева, Романа Михнева, Леона Оникова, Гавриила Попова, Михаила Сергеева, Глеба Цветкова, Николая Шишлина, Николая Шмелева, многих других.

Во главе правлений республиканских, краевых, областных и районных организаций, научно-методических советов, бюро и секций Общества стояли авторитетные, известные в научных и общественных кругах люди — ректоры и заведующие кафедрами, доктора наук и профессора. Научно-методические советы или секции Общества были, по существу, объединениями лекторов по специальности. Имелись секции по разъяснению внешней политики и международных отношений советского государства, экономике, философии, юридическим, педагогическим, естественно-техническим знаниям, медицине и спорту, культуре, литературе и т. д.

Советы регулярно рассматривали тематику лекций, утверждали планы работы, решали кадровые вопросы, организовывали учёбу кадров, консультации и семинары лекторов, обсуждали конкретные лекции, готовили обзорные рецензии по тематическим направлениям, предлагали дополнительную литературу, следили за материальным стимулированием труда лектора.

Примерно 2/3 лекций были платными, и предприятия перечисляли лектору гонорар. Остальные лекции назывались шефскими и читались бесплатно. Чем больший был спрос со стороны слушателей на конкретного лектора, тем больше он мог прочесть лекций и тем больший процент лекций ему оплачивался.

Материальная база «знаниевцев» включала не только Московский политехнический музей, Центральную политехническую библиотеку[1] и ледокол «Красин», но также тысячи Домов знания, Домов научно-технической пропаганды, лекториев, библиотек, а также народные университеты, планетарии, типографии, санатории, пансионаты, дома отдыха. В Центральном лектории Общества почти ежедневно проводились научные конференции, встречи с выдающимися писателями, поэтами, учёными, деятелями культуры и искусства.

Основанное ещё в 1951 издательство «Знание» выпускало ежегодно свыше 200 млн экземпляров брошюр, книг, журналов, наглядных пособий, в том числе такую популярную периодику как «Наука и жизнь», «Знание — сила», «Международная жизнь»[2]… Только в цикле «Новое в жизни, науке, технике» книги выходили в 34 сериях миллионными тиражами.

Вопросы, поступавшие во время лекций, «знаниевцы» передавали в лекторскую группу ЦК КПСС. Оттуда наиболее острые вопросы направлялись для информации и принятия мер в руководящие органы партии и государства. На самые сложные из вопросов готовились типовые ответы, которые в виде информационного бюллетеня рассылались в партийные организации СССР, — с аргументами и фактами, цифрами и оценками.

Высокая потребность в подобной продукции привела к увеличению тиражей бюллетеня, в результате чего было решено превратить его в еженедельник. Так появился печатный орган Всесоюзного общества «Знание» — «Аргументы и факты». Спрос на эту газету быстро рос, и вскоре тираж превысил 30 млн экземпляров, что стало всемирным рекордом, зарегистрированным книгой Гиннесса. Как правило, лекторы «Знания» считали долгом помогать своим слушателям в сложных ситуациях и докладывали о поступающих жалобах в партийные и советские органы управления. Устранение породивших эти жалобы недостатков находилось под особым контролем.

К началу 1990-х в обществе «Знание» ежегодно читалось более 25 млн лекций для 280 млн человек по всему Советскому Союзу. Членами Общества являлись 2 тыс. академиков, более 25 тыс. докторов наук и профессоров, 383 тыс. инженеров, 208 тыс. врачей, 184 тыс. специалистов агрокомплекса.

Российская Федерация

После распада СССР и ликвидации Всесоюзного общества, в Российской Федерации было создано Общество «Знание» России, которое является наследником и правопреемником Всесоюзного общества. Однако, его деятельность носила ограниченный характер. О положении Общества на начало 2016 года можно судить по данным с его официального сайта. Общество представлено только в 60 регионах России. В более, чем 20 регионах РФ (в их числе такие большие по населению субъекты РФ как Омская, Иркутская области и Дагестан) организаций Общества Знание России не было[3]. Об активности Общества в регионах можно судить по тому, что по состоянию на начало 2016 году из 60 региональных организаций Общества лишь 19 имели свои сайты в сети «Интернет»[4].

11 декабря 2015 года президент Российской Федерации В. В. Путин подписал Указ о создании общероссийской общественно-государственной просветительской организации "Российское общество «Знание». Учредителем организации от Российской Федерации стало Минобрнауки. Новое общество может рассчитывать на субсидии из бюджета. Согласно Указу, организация создаётся «в целях дальнейшего развития гражданского общества, духовно-нравственного воспитания граждан РФ и повышения эффективности образовательно-просветительской работы»[5].

Руководители

Председатели правления Всесоюзного общества «Знание»:

1-е заместители:

Напишите отзыв о статье "Знание (общество)"

Примечания

  1. 1 2 [www.deol.ru/culture/museum/polybib.htm Центральная политехническая библиотека]
  2. www.ln.mid.ru/mg.nsf/webinf?OpenView
  3. [www.znanie.org/OZR/region.html Организации Общества ЗНАНИЕ России]
  4. Подсчитано по: www.znanie.org/OZR/region.html
  5. [publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201512110006 Официальное опубликование правовых актов в электронном виде]

Ссылки

  • [www.znanie.org/ Официальный сайт общества «ЗНАНИЕ» России]
  • [znanie-mo.ru МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА «ЗНАНИЕ» РОССИИ]
  • [znanie-courses.com.ua/ Официальный сайт Харьковского общества «ЗНАНИЕ» Украины]
  • [web.archive.org/web/20130915053514/interznanie.ru/files/magazine_pdf/9.pdf Постановление Совета министров СССР № 1377 от 29 апреля 1947 г.] // Наша власть: дела и лица. — 2008. — Спецвыпуск «60 лет обществу „Знание“». С. 32.]

Отрывок, характеризующий Знание (общество)

– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.