Знахарь (фильм, 1982)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Знахарь
Znachor
Жанр

Мелодрама, Драма

Режиссёр

Ежи Гоффман

Автор
сценария

Яцек Фуксевич,
Ежи Гоффман

В главных
ролях

Ежи Биньчицкий
Анна Дымна

Оператор

Ежи Госьцик

Композитор

Пётр Марчевский

Кинокомпания

Зодиак / Zodiak

Длительность

127 мин

Страна

Польская Народная Республика

Год

1982

IMDb

ID 0084953

К:Фильмы 1982 года

«Знахарь» (польск. Znachor) — фильм польского режиссёра Ежи Гоффмана[1], премьера которого состоялась 12 апреля 1982 года. Экранизация одноимённого романа 1937 года польского писателя Тадеуша Доленги-Мостовича. Ремейк польского фильма «Знахарь» 1937 года.





Сюжет

Межвоенная Польша. Со знаменитым хирургом профессором Рафалом Вильчуром происходит трагедия, в корне изменившая всю его жизнь. В восьмую годовщину своей свадьбы Вильчур неожиданно узнаёт, что его любимая жена Беата, полюбив другого, решила оставить его и забрать их маленькую дочку Марысю. Рафал не находит в себе сил справиться со своим горем. В тот же вечер он идёт в кабак залить горе вином, а позже на него нападает группа бандитов, заметившая большую сумму денег в тот момент, когда он расплачивался с хозяином заведения (само нападение в фильме не показано, но видно, что когда выпивший Рафал выходит из кабака и садится в пролётку, то бандиты выходят следом и садятся на запятках пролётки). Получивший удар по голове Вильчур теряет сознание, а приходит в себя, оказавшись на улице без денег и документов и к тому же потеряв память.

Поскольку Вильчур не помнит, кто он, и у него нет документов, ему приходится бродяжничать. Прожив несколько лет в скитаниях и горе, однажды в полицейском участке он крадёт документы на имя Антония Косибы и с тех пор живёт под этим именем.

Рафал Вильчур не помнит себя, но чувствует, что наделён способностями помогать больным людям. Однажды в одном из сёл Рафал под именем Антония Косибы находит приют и работу в семье зажиточного православного мельника Прокопа, чей сын Василь несколькими месяцами ранее стал инвалидом по вине равнодушного местного доктора Павлицкого, который неправильно сложил кости после перелома ног. Сломав ноги повторно и срастив их уже правильно, Косиба излечивает юношу и, отказавшись от крупной суммы в золоте, предложенной за лечение сына отцом, становится полноправным членом их семьи. Растёт известность доброго и отзывчивого деревенского лекаря, молва о знахаре расходится по всей округе. Все больные толпами сходятся к дому, где живёт знахарь, чтобы тоже вылечиться.

Неподалёку в лавке работает красивая девушка — скромная продавщица по имени Марыся, кого-то напоминающая знахарю. Глубокую симпатию испытывает Косиба к этой прелестной сироте… Однажды он случайно слышит знакомую мелодию из прошлого, которую напевает Марыся. Эта случайность приводит к тому, что Косиба смутно начинает что-то припоминать.

Однажды к Косибе приходит тот самый доктор Павлицкий, сделавший сына мельника калекой. Его раздражает то, что Антоний занимается врачеванием, работая на мельнице, где, как он считает, царит настоящая антисанитария. Он требует от знахаря прекратить свою деятельность, угрожая в противном случае засадить его за решётку, но Косиба отказывается, ведь, по его словам, «люди и в тюрьмах живут». Озлобленный врач уходит и на улице сталкивается с Василем, совершенно здоровым и подвижным. Парень рассказывает Павлицкому, каким образом Косиба сумел вылечить его. Это удивляет доктора, но он не подаёт виду и уезжает прочь.

Девушка Марыся влюблена в богатого и знатного, красивого и обаятельного, но немного надменного молодого человека по имени Лешек Чиньский, который, несмотря на недовольство родителей, также отвечает ей взаимностью. После ряда недомолвок молодой граф всё же делает Марысе предложение. Но это вызывает недовольство у некоего Зенека, работника таверны напротив, давно приглядывающегося к Марысе. А после того как Лешек в парке задал ему хорошую взбучку за издевательскую подколку в адрес Марыси, Зенек решает перейти к активным действиям. Изрядно выпив, он подстраивает аварию, в которой разбиваются ехавшие на мотоцикле влюблённые, и более всего Марыся. Вмиг протрезвев при виде этого ужасного зрелища, неудачливый ухажёр привозит пострадавших к Антонию. Вскоре туда же прибывают и Чиньские с Павлицким. Косиба, чтобы провести сложную операцию и спасти жизнь Марысе, вынужден пойти на преступление, украв инструменты у Павлицкого, который, в свою очередь, считает, что Марыся неизлечима и скоро умрёт. Родители Лешека (который отделался лишь переломом левой руки, сотрясением мозга и несколькими царапинами) увозят сына, и его мать, будучи уверенной, что это было всего лишь мимолётное увлечение, сообщает сыну, что Марыся погибла при аварии. Между тем Марыся поправляется и остаётся жить в семье Прокопа.

Что же касается дипломированного врача, то он, заметив пропажу инструментов, инициирует уголовное расследование, в результате которого Антония отдают под суд и приговаривают к трём годам лишения свободы. Марыся же после выздоровления продолжает жить в доме мельника, но постоянные упрёки со стороны Сони, невестки Прокопа, вынуждают её принять решение уехать в поисках лучшей доли. В это время с лечения из-за границы возвращается Лешек. Он томим виной за гибель Марыси и решает застрелиться из револьвера на её могиле, но в последний момент от слуги узнаёт, что на самом деле Марыся жива и что спас её тот самый деревенский лекарь Антоний Косиба. Влюблённый граф, поняв, что родители солгали ему насчёт смерти Марыси, бросается на встречу с девушкой.

Теперь все помыслы героев связаны с освобождением Антония. Из столицы на новый судебный процесс в качестве эксперта приглашают авторитетного хирурга Добранецкого, который оказывается учеником Рафала Вильчура. Его одолевают некоторые сомнения по поводу личности знахаря. Между тем, независимо давая оценку проведённым операциям, он заявляет, что сделаны они были на очень высоком профессиональном уровне. Наконец, слово предоставляется свидетельнице Марии Иоланте Вильчур, известной под именем Марыся. Едва услышав фамилию девушки, Антоний-Рафал внезапно вспоминает своё прошлое и понимает, что видит перед собой свою родную дочь. Его реакция быстро развеивает сомнения столичного хирурга, который объявляет судьям, что перед ними не кто иной, как сам профессор Рафал Вильчур.

В результате суд выносит Рафалу оправдательный приговор. В последнем кадре показано, как Рафал и Марыся приносят цветы на могилу жены, умершей от простуды ещё во время скитаний знахаря.

В ролях

Съёмочная группа

Русский дубляж

Фильм дублирован на студии Мосфильм в 1983 году.

  • Автор литературного перевода — Н. Забродина.
  • Редактор — Р. Лукина.
  • Режиссёр — Е. Ильинов.
  • Звукооператор — Ю. Булгакова

Напишите отзыв о статье "Знахарь (фильм, 1982)"

Примечания

  1. Черненко М.М. [chernenko.org/239.shtml Стилизация в квадрате] // Искусство кино, 1984, № 6.

Ссылки

  • [www.filmpolski.pl/fp/index.php/1244 О фильме] в базе filmpolski.pl

Отрывок, характеризующий Знахарь (фильм, 1982)

– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.