Захарий Зограф

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Зограф, 3ахарий»)
Перейти к: навигация, поиск
Захарий Зограф

Автопортрет
Дата рождения:

8 октября 1810(1810-10-08)

Место рождения:

Самоков

Дата смерти:

14 июня 1853(1853-06-14) (42 года)

Место смерти:

Самоков

Гражданство:

Болгария Болгария

Стиль:

иконопись

Работы на Викискладе

Заха́рий Христов Зогра́ф (18101853, Самоков) — крупнейший болгарский художник и иконописец, представитель Болгарского национального возрождения. Знаменит своими иконами и фресками. Часто рассматривается также как основоположник болгарской светской живописи, так как в свои произведения широко вводил портреты современников и предметы быта.





Биография и творчество

Родился в Самокове, имя отца — Христо Димитров. Учился у своего брата Димитра Христова. Поскольку отец его умер рано, дальше работал вместе с братом. С 1827 года был духовным учеником Неофита Рильского. В 1831 году брат признал его равным партнером, то есть Захарий получил статус мастера. Прозвище «зограф» (изограф) по гречески означает просто художник, иконописец.

В 1841 году вместе с учениками расписал церкви Архангела и Николая Бачковского монастыря.

В 1847 году был приглашен, чтобы расписать новопостроенную церковь Успения Богородицы в Троянском монастыре (Троян). Расписал все внутренние стены церкви, а также галерею. Кроме канонических сюжетов (ангельский, праздничный, пророческий чины) изобразил несколько групповых портретов ктиторов, болгарских, сербских и (впервые в болгарской живописи) русских святых (Борис и Глеб, Дмитрий Ростовский). На своде галереи выполнил сюжеты из Апокалипсиса, на стенах — фрески «Страшный Суд» и «Круг Жизни».

Захарий Зограф расписал также церкви Преображенского монастыря в Велико-Тырново и главную церковь Рильского монастыря.

Среди фресок в трех первых монастырях есть автопортреты художника, что крайне необычно для того времени.

К его самым известным произведениям также относятся иконы церкви Константина и Елены в Пловдиве, церкви Богородицы в Копривштице, и в некоторых других монастырях.

В 18511852 годах был приглашен и в течение 17 месяцев работал на горе Афон, где расписал придел Великой Лавры. Затем вернулся в Самоков, где выполнил множество портретов.

Умер 14 июня 1853 года от тифа.

Некоторые исследователи считают[1], что фрески Захария, хотя выполнены на высоком техническом уровне, являются довольно поверхностными. Епископ Порфирий Успенский, исследователь его творчества, писал, что фрески Захария в Великой Лавре «оскорбляют эстетический вкус». С другой стороны, его иконы представляют сплав канонической болгарской церковной живописи, воспринятой им через отца, брата и старших современников (например, Димитр Молеров), и новых тенденций светского искусства. За отступления от канона Захарий считается основоположником светской болгарской живописи.

Племянником Захария был известнейший болгарский художник Станислав Доспевский (настоящее имя Зафир Зограф, сын Димитра).

Галерея

Напишите отзыв о статье "Захарий Зограф"

Примечания

  1. [www.pravoslavieto.com/art/shkoli/samokovska/1810-1853_Zaharij_Zograf.htm Захарий Зограф]  (болг.)

Литература

Отрывок, характеризующий Захарий Зограф

– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]