Зозулин, Виктор Викторович
Виктор Зозулин | |||
Имя при рождении: |
Виктор Викторович Зозулин | ||
---|---|---|---|
Профессия: | |||
Годы активности: |
1965 — н. в. | ||
Театр: | |||
Награды: |
|
Ви́ктор Ви́кторович Зозу́лин (род. 10 октября 1944) — советский и российский актёр театра и кино, Народный артист Российской Федерации (2001)[1].
Содержание
Биография
В 1966 году с отличием окончил Театральное училище им. Б. Щукина (курс А. И. Борисова, педагоги — Ц. Л. Мансурова, А. А. Орочко, Ю. В. Катин-Ярцев, А. М. Поламишев, В. Г. Шлезингер).
Молодой актёр получил приглашение сразу в семь столичных театров, выбор пал на Театр имени Вахтангова. Одна из первых значительных работ в театре — ввод на роль Калафа в спектакле «Принцесса Турандот».
Также работал на радио и в звукозаписи чтецом. Был постоянным ведущим радиостанции «Юность». Участвовал во многих передачах «Театра у микрофона». Был одним из создателей литературно-развлекательных программ радиостанции «Надежда».
Лауреат конкурса творческой молодёжи г. Москвы. Лауреат премии МВД за чтецкий цикл книг В. Лаврова «Граф Орлов — гений сыска».
Роли в дипломных спектаклях
- «Оглянись во гневе» Д. Осборна — Джимми Портер
- «Накануне» И. С. Тургенева — Берсенев
- «Копилка» Э. Лабиша — Эжен
Роли в театре
- «Принцесса Турандот» К. Гоцци. Режиссёр восстановления: Р. Симонов — Калаф, Тимур (ввод)
- «Идиот» Ю. К. Олеши по роману Ф. М. Достоевского. Режиссёр: А. Ремизова — Очаровательный князь (ввод)
- «Маленькие трагедии» А. С. Пушкина. Режиссёр: Е. Симонов — Дон Гуан (ввод)
- «Иркутская история» А. Н. Арбузова. Режиссёр: Е. Симонов — Виктор Бойцов (ввод)
- «Дион» Л. Зорина. Режиссёр: Рубен Симонов — Глашатай (ввод)
- «Конармия» по рассказам И. Э. Бабеля. Режиссёр: Рубен Симонов — Маяковский (ввод)
- 1968 — «На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского. Режиссёр: Александра Ремизова — Курчаев
- 1971 — «Антоний и Клеопатра» У. Шекспира. Режиссёр: Е. Симонов — Прокулей
- 1971 (?) — «Выбор» А. Н. Арбузова — Двойников
- 1974 — «Из жизни деловой женщины» А. Гребнева. — Аркадий Николаевич
- 1976 — «Ричард III» Шекспира. Режиссёры: Р. Н. Капланян и М. А. Ульянов — Сэр Ричард Рэтклиф
- 1979 — «Великая магия» Э. Де Филиппо. Режиссёр: Мирослав Белович — Мариано де Альбино
- 1979 — «Мещанин во дворянстве» Мольера. Режиссёр: В. Шлезингер — Учитель танцев
- 1981 — «Мистерия-буфф» В. В. Маяковского. Режиссёр: Е. Р. Симонов — Кузнец-рабочий
- 1983 — «Будьте здоровы» П. Шено. Режиссёр: В. Шлезингер — Марешаль
- 1985 — «Скупщик детей» М. Гордеевой по мотивам романса Д. Херси. Режиссёр: М.Ульянов — Бродбент
- 1985 — «Три возраста Казановы» по М. И. Цветаевой. Режиссёр: Е. Симонов — Средний Казанова
- 1987 — «Брестский мир» М. Шатрова. Постановка Роберта Стуруа, режиссёр — Владимир Иванов — Троцкий
- 1988 — «Дело» А. В. Сухово-Кобылина. Режиссёр: П. Н. Фоменко — Весьма Важное Лицо
- 1991 — «Государь ты наш, батюшка» по «Детоубийце» Ф. Горенштейна. Режиссёр: П. Н. Фоменко — Пётр Толстой
- «Notre amour» («Наша любовь») (фантазия на тему французских песен).
- 1992 — «Женитьба Бальзаминова» А. Н. Островского. Режиссёр: Аркадий Кац — Чебаков
- 1993 — «Без вины виноватые» А. Н. Островского. Режиссёр: П. Н. Фоменко — Петя Миловзоров
- 1996 — «Пиковая дама» по повести А. С. Пушкина. Режиссёр: П. Н. Фоменко — Томский
- 1999 — «Воскрешение, или Чудо святого Антония» М. Метерлинка. Режиссёр: П. Н. Фоменко — Кюре
- 2000 — «Левша» по одноименной повести Н. С. Лескова и пьесе Евгения Замятина «Блоха». Режиссёр: Александр Горбань — Государь-император
- 2002 — «Царская охота» Л. Зорина. Режиссёр: В. Иванов — Князь Голицын
- 2010 — «Без вины виноватые» А. Н. Островского. Режиссёр: П. Н. Фоменко — Григорий Львович Муров (ввод)
- 2011 — «Пристань» по мотивам произведений Б. Брехта, И. А. Бунина, Ф. М. Достоевского, Ф. Дюрренматта, А. Миллера, А. С. Пушкина, Э. Де Филиппо, У. Шекспира — Врач («Визит дамы» Ф. Дюрренматта). Постановка Римаса Туминаса, режиссёры: Анатолий Дзиваев, Владимир Ерёмин, Владимир Иванов, Алексей Кузнецов
- 2012 — «Бесы» Ф. М. Достоевского. Режиссёр: Ю. П. Любимов — Кармазинов
Роли в кино и на телевидении
- 1965 — Месяц май
- 1965 — Операция «Ы» и другие приключения Шурика — Костя, радиотехник, приятель «Дуба» во второй части «Наваждение»
- 1967 — Я вас любил… — ухажёр Лидии Николаевны
- 1968 — Солярис — Сарториус
- 1969 — Король-олень — Леандр, сын Панталоне, брат Анджелы
- 1969—1981 — Кабачок «13 стульев» — пан Анджей
- 1971 — На всякого мудреца довольно простоты — Курчаев
- 1971 — Тысяча душ — Медиокритский
- 1972 — Самый последний день — Анатолий
- 1974 — Театр Клары Газуль — Мартинес
- 1975 — Конармия — белогвардейский офицер
- 1975 — Это мы не проходили — офицер флота
- 1977 — Мещанин во дворянстве — учитель танцев
- 1978 — Тактика бега на длинную дистанцию — Сергей Ярцев
- 1980 — Ларец Марии Медичи — монах-альбигоец
- 1980 — Антоний и Клеопатра — Прокулей, приверженец Цезаря
- 1982 — Ричард III — Рэтклиф
- 1983 — Тревожное воскресенье — Поль Намюр, механик бельгийского танкера «GENT», потомок русских эмигрантов
- 1984 — Прохиндиада, или Бег на месте — Виктор Викторович
- 1985 — Будьте здоровы — Марешаль
- 1985 — Битва за Москву — Катуков
- 1986 — Автопортрет (музыкальный телефильм)
- 1988 — Артистка из Грибова — Виталий
- 1994 — Прохиндиада 2 — Виктор Викторович
- 2003 — Возвращение Мухтара — отец Лены Брусникиной
- 2005 — Возвращение Мухтара 2 — Владимир Брусникин, отец Елены
- 2006 — Возвращение Мухтара 3 — Владимир Брусникин, отец Елены
- 2007—2008 — Возвращение Мухтара 4 — Владимир Брусникин, отец Елены
Озвучивание мультфильмов
Напишите отзыв о статье "Зозулин, Виктор Викторович"
Примечания
Публикации
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Стеблов,Евгений Юрьевич // Против кого дружите?/ Актёрские истории / издательство «Феникс»,2010. ISBN 978-5-222-17083-0 www.phoenixrostov.ru/topics/book/?id=O0054718
- Ануфриева, Алла. Виктор Зозулин // Театр имени Евг. Вахтангова / Ред.-составитель Б. М. Поюровский. М.: Центрполиграф, 2001. С.96—109, фото. («Звёзды московской сцены») — ISBN 5-227-01251-2
Ссылки
- [www.vakhtangov.ru/persones/zozulin Страница актёра на сайте Театра им. Вахтангова]
- [theatreinform.ru/bd/Actor/Details.php?A_Code=7307 Информация в базе данных «Актёры России»]
Отрывок, характеризующий Зозулин, Виктор Викторович
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.