Зозулин, Сергей Александрович

Сергей Зозулин
Самара-СГЭУ
Позиция:	тренер
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Дата рождения:	6 января 1954(1954-01-06) (70 лет)
Место рождения:	Алма-Ата, СССР
Тренировал команды СКА (Алма-Ата) (1980—1983) «Строитель» (Самара) (1988—1994) «Динамо» (Москва) ЦСКА ассистент (1997—1999) «Автодор» (1999—2000) УНИКС (2000—2004) «Евраз» (2004—2005) «Сибирьтелеком-Локомотив» (2005—2006) «Урал-Грейт» (2006—2007) «Алматы» (2007—2008) «Сибирьтелеком-Локомотив» (2008—2009) «Красные Крылья» (2009) Сборная Армении (до 16 лет) (2011) «Самара-СГЭУ» (2012—н.в.) Личные награды и достижения Государственные и ведомственные награды

Сергей Александрович Зозулин (род. 6 января 1954, Алма-Ата) — советский и российский баскетбольный тренер, заслуженный тренер СССР, Казахской ССР и России. Отец баскетболиста Алексея Зозулина.

Спортивная карьера

Казахстанский период

Сергей Зозулин родился в 1954 году в Алма-Ате. Учился в Казахском институте физической культуры (выпуск 1975 года), где играл за студенческую баскетбольную сборную. Зозулина также задействовал ведущий баскетбольный клуб Казахстана этого периода «Локомотив» (Алма-Ата). Одновременно он проявлял себя и в футболе, выступая за футбольную сборную Алма-Аты, но травма коленного сустава уже к 21 году положила конец его игровой карьере.

По окончании института Зозулин был распределён в Школу высшего спортивного мастерства при министерстве просвещения Казахской ССР, где поначалу вёл селекционную работу, сформировав несколько детских групп в возрастном диапазоне от 8 до 11 лет. Первой успехов достигла тренируемая Зозулиным команда подростков 1963—1964 года рождения, в которую среди прочих входили Валерий Тихоненко и Юрий Жуканенко. Проведя свои первые тренировки весной 1976 года, через год она уже была сильнейшей в Алма-Ате, а к 1979 году и во всей республике. Получив право на участие в юношеском чемпионате СССР, подопечные Зозулина дошли в нём до финала, проиграв там несколько очков московской команде, а через год стали чемпионами, обыграв в финале литовцев, среди которых были Арвидас Сабонис и Шарунас Марчюлёнис. Ряд зозулинских воспитанников выступал за юношеские сборные СССР, завоёвывая с ними титулы чемпионов Европы, а в 1983 году — серебряные медали чемпионата мира в Испании. Чемпионские звания привезли в Алма-Ату Жуканенко и Тихоненко, Андрей Филиппов и Владимир Табакаев.

Сам Зозулин после работы с молодёжью занял пост главного тренера клуба СКА (Алма-Ата), который тренировал до 1983 года. Хотя к этому времени команда состояла почти полностью из его воспитанников, Зозулин не сошёлся с её руководством и вынужден был уйти в отставку, вернувшись к молодёжным составам, которые и тренировал до 1988 года; в эти годы к числу выращенных им игроков добавился будущий вице-чемпион мира Олег Мелещенко.

Российский период

В 1988 году Зозулин снова получил предложение возглавить взрослую команду — на этот раз куйбышевский «Строитель» — и уехал из Алма-Аты в Россию. Со «Строителем» он работал до 1994 года, сформировав молодой, но результативный состав, дважды завоёвывавший медали первых чемпионатов России и представлявший страну в европейских клубных турнирах.

В дальнейшем Зозулин тренировал «Динамо» (Москва) и юношескую сборную России. С 1997 по 1999 год он входил в тренерскую бригаду ЦСКА, которую в это время возглавлял Станислав Ерёмин, после чего год работал с саратовским «Автодором». В 2000 году Зозулин вместе с Ерёминым пришёл в казанский УНИКС, который тренировал до 2004 года. В УНИКС с Зозулиным пришла группа молодых баскетболистов, которую он собирал ещё в конце 1990-х годов в Москве, но сам он в команде не задержался В сезоне 2004/2005 — главный тренер екатеринбургского «Евраза», затем возглавил «Сибирьтелеком-Локомотив» из Новосибирска, а в сезоне 2006/2007 исполнял обязанности главного тренера клуба «Урал-Грейт».

Вслед за «Урал-Грейтом» Зозулин тренировал сначала созданную непосредственно перед началом национального чемпионата Казахстана команду «Алматы», которую, однако, сумел привести к серебряным медалям; потом снова возглавлял «Сибирьтелеком-Локомотив», а затем работал в различных самарских командах. Он также возглавлял сборную Армении (до 16 лет). В 2015 году Зозулин, возглавлявший команду «Самара-СГЭУ», был признан лучшим тренером российской Суперлиги.

Отрывок, характеризующий Зозулин, Сергей Александрович

– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.